Важность проблем материального порядка для женщин дворянского круга подчеркивала активистка женского движения второго призыва Ольга Шапир:
Я работала всегда искренне <…> стараясь облегчить работу будущим женским поколениям в их стремлении не только к свету, к равноправности и просвещению, а также к экономической независимости, которая играет почти главную роль в жизни людей153.
Население Российской империи различных социальных слоев и групп по большей части сходилось в своих представлениях о «женском вопросе» как о некой моде и потому видело в нем проблему падения женской нравственности. Именно эта установка определяла появление таких документов, как записка начальника III отделения графа П. А. Шувалова на высочайшее имя «О недопущении женщин на службу в общественные и правительственные учреждения» от 15 декабря 1870 года. Шувалов аргументировал свой отказ женщинам в праве на работу тем, что работа вне дома «имеет самое растлевающее действие на нравственность и самые губительные влияния на состояние семьи»154. Других проблем власть в отношении женщин не видела.
Эти социально-экономические изменения послужили основой процессов консолидации женщин, объединенных общими проблемами, потребностями, интересами.
Другой причиной, двигавшей женщинами в деле организации женского движения, была их вовлеченность в общий подъем, желание играть значимую роль в общественной жизни, реализовать собственное «я» на пользу обществу. Женщины, принадлежащие к образованным классам, так же как и мужчины этой группы, переживали ощущение свободы и общественных перемен, готовили себя к труду на пользу общества. Е. Юнге по этому поводу писала:
Бывают счастливые периоды в жизни <…> целых народов, когда дурные семена <…> как будто глохнут, а добрые всходят и пышно расцветают. Таким периодом было время так называемых «шестидесятых годов». <…> то незабвенное время, одно воспоминание о котором заставляет радостно биться сердца, <…> время подъема духа, бодрости, энтузиазма, <…> и та поражающая быстрота, с которой совершалось это движение. <…> благие перемены в понятиях <…> вступили в сознание большинства людей вдруг. Жившие в то время помнят, как, например, до 1859 года лучшие матери не кормили сами своих детей, лучшие люди признавали деятельность женщины только в своем доме и хозяйстве, и как внезапно взгляд на подобные вещи переменился155.
Будущие лидеры женского движения заявили о себе тем, что быстро перешли от рассуждений и обсуждений к практическим делам и увлекли за собой женщин своего круга – «современных женщин наших средних интеллигентных классов» (по П. Ткачеву). Та же Е. Некрасова вспоминала:
Трубниковой и Стасовой я обязана многим. Они отвлекли меня от беспочвенного горячего увлечения широкими общественными задачами и идеалами и убедили приняться за общественную деятельность. Благодаря им я приняла участие в возникшем обществе переводчиц, а затем в учреждении высших женских курсов, присутствовала на всех общих и частных собраниях, дежурила на лекциях и прочее156.
Другая представительница женской дворянской молодежи так вспоминала о своем вхождении в общественную работу и осознании своей новой идентичности:
С этого времени началась лучшая пора моей жизни. Еженедельные заседания Комитета были для меня праздничными днями, каждую «нашу пятницу» я ждала с радостным волнением и покидала заседание с убеждением, что я принята в среду исключительно выдающихся людей, творящих большое историческое дело, к которому и я теперь приобщена157.
Именно эта категория женщин – дворянки, поставленные, с одной стороны, перед проблемой выживания, а с другой – разделявшие либеральные идеи и включившиеся в деятельность интеллигентских кружков 1860‐х годов, – начали поиск приемлемых для женщин своего круга путей выхода из создавшегося положения и составили в дальнейшем социальную базу женского движения. Право на труд было для них важнейшей задачей как по причинам экономического порядка, так и по моральным соображениям. Среди этих пионерок, прокладывавших пути к профессиональному женскому труду и одновременно отстаивавших интересы своей социальной группы, были Н. А. Белозерская, М. А. Богданова, А. П. Блюммер, В. И. Глушановская, А. М. Евреинова, М. Н. Коркунова, Н. И. Корсини, Е. И. Конради, Е. И. Лихачева, сестры Е. Н. и П. Н. Пыпины, Н. П. Суслова, М. К. Цебрикова, А. Н. Энгельгардт и другие.
Эти женщины представляли собой новую социальную группу женщин, оформившуюся в 1860‐х годах и получившую название «новых женщин». Наличие у них образования, свободного времени, а у некоторых – и средств позволило им выступить в качестве организаторов движения.
Мобилизационный контекст движения
Очевидно, что факторы макроуровня влияют на генезис общественных движений опосредованно, через функционирующие в обществе социальные институты и через взаимодействие на уровне социальных групп. Значимыми для генезиса женского движения первого этапа представляются институты прессы, литературы, семьи и образования, которые формировали политические возможности женского активизма, служили его мобилизационным контекстом.
Первая постановка вопроса. Генерализированные убеждения образованных классов и групп о «женском вопросе»
Либеральные идеи о равенстве всех перед законом, о соблюдении законности, о гласности в суде, о долге перед народом, о необходимости действовать во имя «общего дела» и т. д. были весьма привлекательны для российской интеллигенции, представителей образованных слоев общества. Ими вырабатывался идеал свободной личности, уважительное отношение к самовыражению индивида. Этими людьми усваивались и формировались такие базовые понятия либерализма, как частная жизнь и частная собственность. Все эти идеи и понятия, их составляющие, предстают как генерализированные верования эпохи 1860‐х годов. В социологии общественных движений генерализированные верования рассматриваются как тип «мягкой» идеологии, которая определяет проблемную ситуацию, осмысляет ее и убеждает участников событий в необходимости неких действий, которые бы стабилизировали ситуацию и разряжали социальную напряженность. Именно генерализированные верования определяют тип и направленность конкретных действий158.
Эти идеи, вырабатываемые в либеральных интеллигентских кругах российского общества, подрывали базовые ценности и нормы традиционного общества. Распространение идеала свободной личности на женщин, определение для них новых норм, переосмысление концепции женственности вылились в общенациональную дискуссию по так называемому женскому вопросу. Проходила она очень болезненно. Инновационное поведение части российских женщин, их претензии на «другую жизнь» поддерживали высокий градус дискуссии. Практически все современники отмечали ее массовый и ожесточенный характер. М. К. Цебрикова, в частности, писала:
Ни один вопрос не бывал встречен таким бессмысленным глумлением и ожесточенной враждой, не бывал так извращен непониманием, тупоумием или злонамеренной клеветой, как женский вопрос159.
Чуть дело дойдет до вопроса о правах женщин, то люди самых противоположных взглядов высказывают одинаковую непоследовательность и изумительное согласие в гонении идеи свободы и равноправности женщины160.
Как уже говорилось, обсуждение «женского вопроса» начали представители мужской интеллигенции. Д. И. Писарев точной датой начала «женского вопроса» называл 1857 год161, публицист А. Пальховский – 1858 год162. Другой известный публицист Н. Котляревский в своей довольно поздней статье отнес начало «женского вопроса» к 1851 году – времени первого знакомства россиян с идеями Дж. С. Милля, отказа от «фантазий» в отношении женщин и начала теоретического осмысления положения женщин в обществе163.
