Филипп IV, вполне довольный поведением папы, позволил ему завершить процесс Бонифация VIII с желательным исходом. Суд констатировал, что французский король в распре с Бонифацием VIII действовал добросовестно, но исполнители его воли были слишком усердны в своем рвении. Обвинения, предъявленные Бонифацию, были признаны необоснованными. Таким образом, единственным виновником всего оставался... Ногаре! Но и здесь Климент V не решился идти слишком далеко. Он постановил, что легист, превысивший свои полномочия и оскорбивший покойного папу, должен, дабы замолить грехи, отправиться в Палестину, лишь только будет организован новый крестовый поход. (Заметим, что крестовый поход так и не был организован.)

На этом ко всеобщему удовольствию история Бонифация VIII завершилась.

Впрочем, не совсем.

Окончательный приговор по этому делу должен был вынести Вселенский собор, которому вручалась и судьба ордена тамплиеров.

Заседания собора начались 13 октября 1312 г. во французском городе Вьенне. Собор был весьма представительным: под председательством Климента V в нем участвовало более сотни прелатов Франции, Италии, Германии, Англии, Шотландии, Дании, Венгрии.

Повестка дня Вселенского собора была обширнейшей. Предстояло обсудить вопросы о еретических движениях в Европе, о церковных преобразованиях, о крестовом походе. Дело Бонифация VIII не заняло много времени: отцы собора послушно согласились с решением Климента V. И вот наступил черед главного вопроса — судьба ордена тамплиеров.

Поначалу, разобравшись в документах и протоколах допросов, отцы собора пошли по стопам церковной

комиссии: они не усмотрели в деятельности храмовников большого криминала и были склонны отнестись к ордену весьма снисходительно.

Семь членов ордена, занимавших высшие должности, поспешили во Вьенн, чтобы выступить в качестве защитников ордена. Однако добровольные защитники по приказу папы были немедленно арестованы и брошены в тюрьму.

Весной 1312 г. во Вьенн прибыл Филипп IV в окружении своих детей, свиты и усиленной вооруженной охраны. Чтобы оказать соответствующее давление на Климента V и собор, король незадолго перед этим вновь созвал в Лионе Генеральные штаты — в третий раз за время борьбы с папой и тамплиерами. И опять штаты полностью поддержали своего короля, решительно выступив за уничтожение ордена.

Впрочем, все это было не что иное, как дополнительная страховка. Папа, уже отрезавший себе путь к отступлению, проявил не свойственную ему решительность. Не дожидаясь заключений собора, он выпустил буллу «Vox in excelso»[7], означавшую смертный приговор тамплиерам.

Содержание буллы сводилось к следующему.

С канонической точки зрения, орден как будто осудить за ересь было нельзя (здесь папа ссылался на материалы своей комиссии). Однако храмовники, давно пользовавшиеся дурной славой, добровольно сознались в своих заблуждениях уже во время предварительного процесса. Этим они отвратили от себя всех верующих; пикто отныне не пожелает вступать в их орден, и он не сможет больше приносить пользы. В силу всего этого папа «в согласии с собором» (на самом деле согласия собора не было, да его никто и не спросил) объявлял об уничтожении ордена.

Как видим, ликвидация ордена была облечена в довольно мягкие словесные формулировки, но это была ликвидация со всеми вытекающими последствиями.

Буллу обнародовали на торжественном заседании собора 3 апреля 1312 г.

Дело было сделано. «Железный король» вместе с чадами и всей вооруженной охраной мог спокойно возвращаться в Париж.

Решение папы не везде было встречено с энтузиазмом. Кроме Франции ему безоговорочно подчинились лишь на Кипре и в ряде областей Италии, где тамплиеры были уничтожены полностью. В Англии они сумели опровергнуть выдвинутые против них обвинения, и церковь ограничилась тем, что запретила их обряды и наложила руку на их имущество. Примерно тем же закончилась деятельность рыцарей храма в Германии. Только на Пиренейском полуострове — в Португалии, Кастилии и Арагоне — они вышли из переделки почти без потерь: государи этих стран, ценившие военную деятельность рыцарей в период Реконкисты, отказались подчиниться папской булле и сохранили тамплиерам не только жизнь, но и земли. Во всех остальных государствах Европы особым распоряжением папы владения и доходы тамплиеров были переданы их старинным соперникам — братьям ордена иоаннитов.

Но вернемся во Францию.

Филипп Красивый прежде всего овладел наличными капиталами уничтоженного ордена, объявив их казну, находившуюся в Тампле, королевским достоянием[8]. Подчиняясь распоряжению папы, Филипп передал недвижимость храмовников ордену иоаннитов, но на таких условиях, что последние ничего не выиграли от этого «щедрого подарка».

В отношении арестованных тамплиеров епископы Франции продолжали вершить доверенное им правосудие. Тех, кто не отказывался от своих первоначальных показаний, осуждали на пожизненное заключение, тех же, кто упорствовал и отрекался от сказанного под пыткой, отправляли на костер.

Только нескольких руководителей ордена, в том числе и Жака де Моле, папа оставил в своих руках, решив судить их собственным судом. Думал ли он спасти их от смерти? По-видимому. Во всяком случае, на это ясно указывают результаты деятельности комиссии, которая вела новое следствие по делу указанных лиц.

Заключительный акт драмы состоялся в столице Франции, на площади перед собором Нотр-Дам.

11 марта 1314 г. на высоких трибунах, возведенных специально для этого случая, разместились члены комиссии — сиятельные вельможи и прелаты. Толпы народа заполнили площадь. Стража в золоченых кирасах, с алебардами выстроилась вдоль трибун. Общее ожидание было шумным и нетерпеливым.

Ровно в полдень из собора вышла скорбная процессия.

К кардиналу Сабинскому и архиепископу Санскому подвели нескольких узников, напоминавших тени: грязные, обросшие, измученные, они потеряли человеческий облик от долгого семилетнего заточения. Все это были высшие администраторы тамплиеров. Среди них находились Жак де Моле, его бывший соперник Гюг де Перодо и прецептор Нормандии Жофруа де Шарне.

Архиепископ Санский медленно перечислил все их преступления, после чего сказал, что церковь, проявив «величайшую снисходительность», приговаривает их к «мягчайшей каре» — пожизненному тюремному заключению. Это был и правда сравнительно мягкий приговор.

Но тут вдруг произошло то, что надолго осталось в памяти парижан, а затем передавалось из уст в уста от поколения к поколению.

Из группы осужденных вышли двое. Это были Жак де Моле и Жофруа де Шарне.

Они заявили, что оспаривают справедливость приговора. Нет, им не нужно снисхождения. Они уже раньше отказались от показаний на предварительном процессе, которые у них вырвали под пытками, и теперь снова ясно и недвусмысленно объявляют их недействительными.

Над площадью воцарилась гробовая тишина. Все прекрасно понимали, что своим заявлением эти двое обрекают себя на костер: с точки зрения инквизиции они «вторично впали в ересь».

Но все понимали и другое. Магистр и прецептор добровольно решили пожертвовать собой, чтобы своей мученической смертью оставить в памяти потомков героический ореол вокруг ордена.

Поняли это и члены комиссии. Поэтому вместо того, чтобы тут же на месте изменить приговор, они, обнаружив явную растерянность, отложили суд на завтра.

Но «железный король» не желал ждать «завтра». Горя нетерпением окончить дело, он приказал немедленно отдать обоих тамплиеров в руки палача.

В тот же день на закате солнца они встретили страшную смерть.

Шли годы, десятилетия, века. Уходили из жизни последние свидетели борьбы короля с тамплиерами и гибели ордена. Те из его членов, кто не был сожжен, умерли в тюрьмах. Постепенно исчезла и память о некогда знаменитой корпорации.