— Да есть конечно! — судя по загоревшемуся лицу жулика, сейчас мне собирались «вешать лапшу» на оба уха.

— Извини, что перебиваю, но только, если ты мне сейчас «туфту прогнать» собираешься, тебе будет больно об этом вспоминать…

Гражданин Жирнов, почему-то, сразу мне поверил, после чего, с лязгом захлопнул рот с двумя рядами стальных коронок и о чем-то крепко задумался.

Молчал он долго, несколько минут, после чего вновь заговорил:

— Ладно, будь по-твоему, слушай. Есть у меня знакомец, такой же бродяга «хозяйский». И вот наладились к нему несколько пацанов молодых, типа, хотим «воровской ход» подержать, стремимся, мол, ворами стать. Ну, а ему что? Стремитесь — значит стремитесь. Он им кое-что порассказал, кое-чему научил, ну они решили делами заняться. Один говорит — надо хату подломить. Ну они же молодые, тупые. Ничего лучше не сообразили, чем выставить квартиру тетки одного из них. Мой кореш сказал, что тетка очень богатая, где-то в кафе тридцать лет отработала, и хата четырех комнатная. Так вот, в квартире дверь двойная, бронированная, замков штук пять. Племяш попытался, как в кино, слепки ключей снять на мыло, но там замки сложные, не срослось у них. Двери ломать они тоже не стали. Короче, утром, когда тетка на работу собралась уходить и входную дверь открыли, они ее на пороге, в масках ждали.

Тетку в туалет загнали, из хаты вынесли четыре мешка добра разного. Ну, деньги и золото, мой корефан забрал, типа на «общак» и за науку, а эти гаврики теперь голову ломают, куда шмотье сбагрить и хоть что-то получить, но, пока не получается. Мой братуха своих барыг палить не хочет, тем более, он свое уже взял, поэтому у ребятишек непонятки теперь с товаром…

— И где это было и когда?

— За где было, я не интересовался, у нас такие вопросы не приветствуются, а было где-то здесь, в районе. Хата была четырехкомнатная, так, что захочешь — найдешь. А спрятали они шмотье в гараже у одного из подельников — у папки его инфаркт недавно случился, так, что пацан «не парился», что кто-то «хабар» увидит, а дней пять назад пацану сказали, что папу скоро выпишут из «больнички», и он дома появится, поэтому парнишка мечется. Не знает, куда добро перепрятать… Ну, что, начальник? Наговорил я тебе, чтобы мне послабление было в смысле ареста?

— Пойдем, я тебя на выход провожу… — я отодвинул стул: — Только имей ввиду…

— Да я понимаю, но ты проверь — я тебе, какие расклады знал, все сказал.

Глава семнадцатая.

Декабрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Четвертый день лечения.

— Чем сегодня планируете заниматься? — начальник розыска поднял на меня мутный «после вчерашнего» взгляд: — Я так понимаю, что вы опять с Коневым работаете?

— Так и есть! — я изображал бодрость и готовность к совершению подвига: — Руслан выехал по адресу… Там якобы Гришко Алексей, в розыске за следствием, появился и еще запланировали по квартирному разбою информацию проверить, вчера расклад один рассказали, только человек не знает, где это случилось…

Трое оперов «по квартирам» возмущенно-удивленно, в унисон, уставились на меня, но я показал им аккуратную фигу — мне сейчас раскрытия были нужны самому, в конце концов информация моя, я у них ничего не «скоммуниздил»

— Там эта… — начальник записал мои обязательство на сегодня, после чего захихикал: — На тебя бумага пришла, что ты что-то с машиной чужой нахимичил и потерпевшую у тебя в кабинете чуть не изнасиловали. Короче, с тебя денег хотят, почти миллион. Распишись в получении, не забудь.

Я поежился под любопытными взглядами коллег, скрестившимися на мне, особенно, от мстительных лиц «квартирников». Конечно, зла мне никто не пожелал, но постебаться над попавшим впросак коллегой — никто себе в удовольствии не откажет.

В дежурной части меня ждала претензия на четырех листах убористого машинописного текста. Некий юрист Воробьев Эдуард Викентьевич, действуя на основании чьей-то доверенности, требовал меня десять миллионов рублей или их эквивалент в СКВ за…. Дальше я завис, пытаясь продраться через нагромождение юридических терминов, которыми густо сыпали жонглировал Воробьев Э. В., потому как, такого набора я не встречал даже в самых лютых монографиях по теории государства и права. В общем, деньги с меня требовались за утраченную машину. Так что, миллион рублей или эквивалентную сумму в СКВ за моральные страдания, что пришлось претерпеть гражданке Ермоленко во время сексуального домогательства, произошедшего в моем служебном кабинете, при моем полном одобрении и скрытом соучастии.

В любом случае, сейчас я не собирался ничего предпринимать, оставалось только положить сей труд шустрого юриста в стол и ждать дальнейшего развития событий. Среди срочных дел у меня числились раскрытие квартирного разбоя неизвестной богатой тети, имитация буйной деятельности по розыску преступников, чтобы у руководства даже не возникало вопросов по поводу того, что даже лицо опера Конева Руслана стало забываться в из памяти.

За вторую часть работы Руслана — поиск «потеряшек» я в этих условиях решил не беспокоится. Все равно, первоначальные розыскные действия выполняли дежурные опера, восемьдесят процентов, пропавших без вести находились сами в течении пары-тройки дней, еще десять процентов — течении недели, а вот крайний остаток… Их обычно находили гораздо позже, но на их розыск я также никак не мог повлиять.

Ожидаемо, к учетам нераскрытых квартирных разбоев и грабежей коллеги с соответствующей линии работы допустили меня с громким скандалом, вплоть до взаимного посылания друг –друга в далекое эротическое путешествие. Но, пусть я немногого потерял лицо, пойдя ябедничать начальству на отсутствие сотрудничества, но оно того стоило — через час у меня был список из десятка перспективных нераскрытых преступлений.

— А вы что, между собой там, в милиции, не общаетесь? — похоже, что седьмой звонок на контактные телефоны потерпевших, оказался в цвет — судя по хабалистому голосу, его обладательница могла двадцать лет служить при буфете или где там, эта богатая тетя работала…

Нет, встречаться я с вами не буду… — голос в трубке приобрел истеричные повизгивания: — Все равно с вас толку нету. И прямо сейчас меня ждет племянник на машине, чтобы увести в санаторий. Нет, до возвращения из санатория я ни с кем общаться не буду, итак, после того ужаса, ночами не сплю.

Из микрофона понеслись тревожные звуки коротких гудков — разговор оборвался так быстро, что мне не удалось задать больше никаких вопросов.

Дозвонившись до трех оставшихся потерпевших и убедившись, что к советскому общепиту они отношения не имеют, я стал собираться.

До нужного мне дома ехать было минут десять, но мне пришлось остановится на половине дороги — в зеркале заднего вида мелькнула коричневый капот «ВАЗовской» «копейки», очень похожей на ту, что верой и правдой служила одному из «квартирных» оперов. Пришлось мне притискивать машину к бордюру и идти к окошку небольшой закусочной, что расплодились в последнее время, к великой радости трудящихся, естественно тех, у которых в карманах водились деньги.

Взяв у улыбчивой подавальщицы два пирожка с капустой и сомнительную жижу, под названием «кофе три в одном» (от новинки — стаканчика с водкой, запечатанного сверху фольгой с названием на английском, я отказался), сел в машину, и начал перекусывать, поглядывая на левое крыло «копейки», броского цвета гуано, торчащего из ряда машин, припаркованных позади меня. Ехать на адрес, уехавшей в санаторий тетки сейчас нельзя категорически — коллеги, без малейшего угрызения совести, кинутся копать этот грабеж. Возможно, на подозрительного племянника не выйдут, но мне в раскрытии точно помешают. Ехать в какой-то другой адрес, где в разговоре с потерпевшим оставить для коллег ложный след, по которому они, безусловно, бросятся? Я подумал несколько минут, доел пирожки, пустой бумажный стаканчик сунул в кармашек двери и просто поехал домой.