— Ты здесь один справишься?
— Да я то справлюсь, если она на прорыв не пойдет, то, надеюсь, нормально будет.
В жизни всегда есть место подвигу. И каждый подвиг имеет фамилию, имя и отчество человека, который этот подвиг допустил своими неумелыми или преступными действиями.
Пока я изображал активность, стоя в коридоре квартиры и пытаясь наладить диалог в затаившейся за углом теткой, выставив в качестве единственного оружия перед собой металлическую вешалку, мои «гвардейцы» поднялись выше, с кем-то там поговорили, а через несколько минут я почувствовал, как под шерстяной шапкой на моей голове, встают колом волосы…
Я шагнул вперед и несколько раз ударил дюралюминиевой вешалкой по косяку, так, что зазвенели все трубки и крючки, с единственной надеждой — чтобы женщина за стенкой не отвлекалась от меня и не дай Боже, не посмотрела на балкон…
Очевидно, на восьмом этаже зеркальца и палки не нашлось, но нашлась веревка, на которой несколько спустили на балкон седьмого этажа, более легкого, но официально- абсолютно гражданского гражданина Брагина. Виктор, к моему недолгому облегчению, соскользнул с перил балкона вниз, пригнулся, так что над подоконником осталось торчать только часть его головы, после чего начал пальцами, через стекло делать мне отчаянные знаки, из которых я условно понял, что женщина стоит за стенкой, держа нож в руке, а ребенка Брагин не видит.
Надо было что-то решать. Я задумался, меланхолично постукивая вешалкой по стене, о том, что делать дальше. Кавалерии из-за холмов пока не было слышно и видно, да и неизвестно, сколько времени надо Наталье… Я не успел додумать свою мысль. Сумасшедший Брагин вскочил на окно балкона и, засунув голову в комнату, через приоткрытую форточку, начал отборным матом крыть госпожу Новикову. Пока я пытался понять, что это вообще, женщина, с высоко поднятым тесаком, бросилась к окну, а я бросился к ней.
Все дальнейшее запомнилось мне отдельными фрагментами, ярких и ужасных изображений.
Худощавая фигура Брагина, отпрянувшего от стекла подальше, обо что-то запнувшегося и исчезнувшего из зоны видимости… женщина, яростно рыча, руками, продолжавшими сжимать тесак, рвущая на себя шпингалеты, запирающие балконную дверь… металлическая вешалка, с размаху впивающаяся уголками в обтянутую серой, вязанной кофтой, женскую спину, гнущиеся под моей тяжестью тонкие трубки каркаса вешалки, извернувшаяся ко мне лицом женщина, взмах ножа и здоровенные руки Руслана, прижавшие руку с ножом к поверхности стекла, которое под этим давлением лопнуло и посыпалось вниз и дикие крики сзади. Я, ухватив Новикову за вторую руку, оглянулся через плечо.
Не первый раз меня держат под прицелом мои коллеги, и каждый раз мне становится очень страшно. В глазах некоторых сотрудников, припавших к прицелам своих автоматов, видно такое азартное желание кого-то подстрелить, что тебе остаётся только молится, чтобы твой ангел-хранитель тебя сегодня не оставил.
У местные ментов, направивших стволы автоматов на непонятных типов, ломающих руки окровавленной женщине, просто чесались пальцы, посильнее нажать на податливые спусковые крючки, тем более, что картина вырисовывалась ясная — несколько бандитов, неустановленным способом, ворвались в квартиру, где находилась женщина и маленький ребенок, заливающийся слезами на пороге в соседнюю комнату. Мать, схватив нож, бросилась на защиту ребенка… Тем более, что дежурный передал заявку с «ноль два» — «нападение в квартире». Если парни одеты, а женщина и ребенок раздеты, так с вопросом, кто является нападавшим в этой квартире мгновенно стало все ясно.
— Руки! Руки вверх, я сказал! — совсем молодой младший сержант, сжав до белых костяшек, свой «калашников», выдвинулся вперед, перекрывая траекторию стрельбы своим сослуживцем, практически тыкал стволом автомата в спину Руслану, что не мог зафиксировать, скользкую от крови, из порезанных оконным стеклом кистей, руку с ножом, а парень, в форме цвета маренго, не видя нож, очень хотел выстрелить в широкую, обтянутую толстой кожей поношенной куртки, спину явного бандита.
— Да вы что творите, уроды!
И через много лет я не забуду эту картину — тоненькая фигурка Наташи, отчаянно ругаясь, в короткой меховой куртке и обтягивающих стройные ножки, черных джинсах, вклинилась между нами и готовыми изрыгнуть огонь, воронеными стволами лучших в мире автоматов:
— Это я вас, дебилы вызвала! Эта тварь вашего участкового порезала, а вы тут!
— Стопэ! — один из автоматчиков, усатый старшина, предусмотрительно державшийся сзади своих бойцов, очевидно, понимая, что младший сержант, словивший «упоение в бою» уже плохо соображает, ухватился за ствол автомата, задирая его вверх, второй же рукой удерживая «молодого» за меховой воротник серого бушлата, начал отталкивать своих людей назад, а потом, видя, что они успокоились, двинулся на помощь Руслану.
Через пару минут, под натиском двух мужчин, хозяйка квартиры ослабила хватку, и здоровый кухонный тесак, весь в кровавых подтеках, выпал из женской руки, воткнувшись острием в линолеума пола.
Поняв, что безумная тетка обезоружена, я, удерживая ее одной рукой, сунул руку за широкий брючный ремень и вытащил оттуда, злобно звякнувшие, тяжелые браслеты.
— Давай сюда! — когда тетку, совместными усилиями заковали, я хватил за металлической кольцо и, под осуждающие молчание присутствующих, волоком оттащил тетку от окна подальше.
— Что смотришь? — окрысился я на младшего сержанта, который еще не остыл от горячего желания выстрелить в меня: — Ей осколком стекла тебя порезать не сложнее, чем ножом участкового ткнуть!
— Да вы кто такие⁈ — гаркнул с старшина, от переполняющих его эмоций ударивший прикладом автомата по столу с такой силой, что ноющий в углу мальчик испуганно заткнулся.
— Ты «скорую» поторопи, а то здесь два «жмурика» будет…- я запоздало отодвинул от себя окровавленные руки, с которых капали темные густые капли: — У меня удостоверение в кармане, не хочу окончательно одежду испортить…
Старшина кивнул, соглашаясь, одновременно показав на меня третьему из прибывших милиционеров, я сделал шаг в сторону ванной комнаты, держа руки, как хирург после сериального мытья, когда на балконе мелькнула тень и местные вновь, с перепугу, вскинули оружие.
А это просто наш герой, гражданин Брагин, решивший, что «горячая фаза» уже закончилась, решил обозначить себя, опять выбрав неудачный момент.
— Это кто? — старшина, не сводя ствола с замершего Виктора, косился на меня лютым глазом.
— Это стажер наш, сверху спрыгнул, чтобы тетку от меня отвлечь…
— Да это что за на…! — старшина в гневе хотел еще раз долбануть по столу автоматом, но бросив взгляд на молчащего у стены ребенка, сдержался.
Между тем Витя отчаянно подавал какие-то знаки, которые никто не понимал. Наконец «стажер» медленно и осторожно подошел к балконной двери, и осторожно, чтобы не порезаться о торчащие во все стороны, длинные, как ятаганы, осколки стекла, негромко и заговорщицки прошептал:
— Паша, а у них тут на балконе труп лежит! Мужик какой-то в парниковую пленку завернут…
— Ес! –я, под изумленные взгляды милиционеров, радостно вскинул руку над головой — не зря, все-таки мы ворвались в эту квартиру и разнесли ее в хлам, причинив повреждения хозяйки, не зря капитан перед самой пенсией, получил кусок железа в живот, и даже не важно, чей там труп лежит — Сереги Новикова или постороннего гражданина. В любом случае, наличие спрятанного на балконе трупа спишет мне все возможные прегрешения. Осталось только сделать так, чтобы титанический подвиг трех скромных сынов Города никто не мог присвоить себе. Но, сначала, вымыть руки.
— Наташа! Помоги пожалуйста! — я наскоро сполоснул руки, показал удостоверение старшине, который, после внимательного прочтения служебного документа, подобрел лицом и вышел из туалета.
— Что, Паша? — на пороге показалась платиновая блондинка с усталым лицом, но это было совершенно простительно.
Боевая инженерша, мало того, что нашла телефон и вызвала «скорую помощь» и милицию, она, вернувшись, нашла, беспомощно повисшую в шахте, кабину лифта, сумела вызвать диспечера и так его застращала, что дежурный монтер прибежал в подъезд через десять минут, а еще через пятнадцать «умерший» лифт был вновь запущен, оттого медики «скорой» не митинговали у подъезда, что они пешком наверх не пойдут, а бодро поднялись в кабине со своими металлическими чемоданами и носилками и теперь возились с совсем ослабшим капитаном. Тетку, с порезанными стеклом руками, наскоро обработал какой-то молодой фельдшер и теперь она, изображая тихо помешанную, воя на низкой ноте «Сыночка мой, сына!», пыталась уползти в соседскую квартиру, куда уже унесли напуганного произошедшим ребенка.
