На перемене подошёл Илюха.

— Рассказывай, — я подвинулся, освобождая ему место на скамье.

— Ну, чего… Приехал-то я сильно кривой. А меня дядька мой у ворот караулит! Батя, говорит, заметил, что ты булаву снял. Где?.. А я стою, глазами хлопаю, с тростью этой, ой-й-й, мля… Дядька меня за шкиряк, поволок к себе, протрезвином отпоил. Я давай ему рассказывать: так и так. Он как понял, что эта палка — всё, что от булавы осталось, чуть прямо там не кончился. Всё, грит, тебе как наследнику, может, и простят, а мне — так точно кирдык. Я говорю: «Мне видение было, что это не просто булава, а древний артефакт. И вторая часть от него у могилы первого Муромца должна лежать». Сильно я, честно говоря, очканул, что батя в ярость придёт. Нёс — вот просто, что в голову приходило. Дядька давай сомневаться, а я: «Пошли в усыпальницу съездим, всё равно терять нечего. Вдруг найдём?»

— А там у вас открыто, что ли?

— Закрыто, конечно. Дядька сходил в дежурку, ключ взял. Сказал: наследнику срочно надо, его и не тормознули.

— И отцу не доложили?

— Доложили, конечно, он следом начбеза прислал. Но погоди, не гони. Приезжаем на кладбище — тишина, не по себе как-то. Хорошо, дядька у меня по свету мастер, фонарей вокруг навесил. Зашли, внутри — как в музее. Я сто лет не был, забыл уж, чего-как, давай метаться, смотреть: по углам, по полкам… Дядька говорит: «Чё ищем-то хоть?» Я ему: «Ботинки железные первого Ильи Муромца!» А он: «Да чё их искать — вон они, к копии его первого доспеха и приставлены!»

— Нормально!

— Просто как, прикинь! Я бы один сколько проваландался! Говорят, первый доспех тоже весь артефактный был…

— Ну да.

— Его по потомкам разобрали. А в ботах ничего особого не нашли, да и страшноватые они — так к копии присобачили, да ещё памятной табличкой прикрыли.

— Так там всё дело не в красоте, а в сплаве! Да в том, как он с посохом сочетается — ботинки-то только с ним работают.

— Так, кто бы знал! Слушай дальше. Не успел я чоботы в сумку спрятать — начбез явился. Чего это, говорит, Илья Ильич, вас на посещение семейных святынь ночью распёрло? А я: дело, мол, секретное и важное — срочно к бате!

— Упираться не стал?

— Да ну, шутишь, что ли? Примчались. Батяня ходит, сама суровость. Хотел сразу ругаться. Я говорю: «Бать, погоди орать, измеритель давай». Он посмотрел хмуро, но достал. Приложился я. Он грит: «И чего ты мне голову морочишь? Всё как обычно!» А я ему: «А теперь смотри-ка!» — боты из сумки вытряхнул, натянул, клюку на плечо — плюс сорок три-сорок семь! А⁈

— Даже больше, чем я предполагал.

Это значит, у самого Илюхи показатели значений в районе восемьдесят-девяносто, почти маг в силе уже.

— У отца аж челюсть отпала. Давай он тоже меряться — ему больше сотни прибавку даёт!

— Силён у тебя батя.

Ну, по нынешним временам. Почти магистр.

— А то! — довольно расплылся Илюха. — Правда, когда узнал, что железная узорная палка — это то, что от булавы осталось, впал в глубокую задумчивость, но хоть не орал. Чоботы с посохом изъял. Сказал, что помимо меня эдакий наряд желающие поносить выстроятся, из старшей родни, но мне время тоже выделят — всё ж таки нашёл, заслужил. Хотя в Академию я в нём ходить не буду, только дома, типа это наша семейная тайна, — Илья неловко поёрзал. — Не в службу, а в дружбу, прошу тебя: никому про булаву не рассказывай, а?

— Да какой разговор! — мы пожали руки под звонок на четвёртую пару и Илюха важно пошёл дальше Белову охранять.

Между прочим, может быть, за этим он тут и есть?

Интересно, как скоро Илюхин батя будет в курсе, что никакое не видение, а некий подозрительный тип из вымирающего рода древний секрет младшему Илье открыл? Полагаю, не далее, как сегодня вечером ему доложат. А скорее — уже доложили.

Мне стало немного неуютно. За каким лешим я придумал про свои дневники? Как оправдание знаний это было, конечно, удобно. А вот что я буду делать, если кто-то из сильных захочет эти дневники у меня стребовать? Одна надежда на Кузьму. Выдержит ли он, если против меня несколько родов соберётся — вопрос. А закончить вторую жизнь в какой-нибудь темнице примученным мне совсем не хотелось.

ОТШЛИФОВАТЬ

Всю последнюю пару я занимался шлифовкой составленного заклинания «роя» и второго — небольшого дополнительного сюрприза, который я назвал «толчок». Оттолкнуть должно было так, чтоб ни один сканер не захотел Кузьму (или меня) искать.

После занятий расходились уже не так шустро, как в первый день. Илья каким-то образом сумел так себя поставить, что вокруг него собирались и мажоры, и одиночки, и даже кое-кто из служилых, и даже таинственная Белова тоже стояла в этой группе (и сегодня даже, кажется, с кем-то разговаривала).

Ага. К воротам подъехал очень большой автомобиль с окнами не затенёнными, а зазеркаленными. Анна кивнула всем сразу — за ней. А Илья, что характерно, очень внимательно смотрит: дошла, села, уехала.

— Мне прям интересно, — пробормотал я себе под нос, — он скрытый телохранитель — или просто девочка понравилась?

— Я бы поставил на второе, — так же негромко высказался Кузьма, вышагнувший из тени человеком.

— Да уж в тебе-то я не сомневался! А, может, и первое, и второе, да ещё и компот в придачу? — Кузя хмыкнул. — Пошли, вежливо с людьми попрощаемся.

Мы подошли к треплющейся кучке. Почему бы и нет? Всё равно нам дождаться надо, когда тренировочная зона опустеет.

В центре обсуждений была «Птица Сирин». Несколько девочек собрались проинспектировать на предмет вкусностей:

— Илюш, пойдёшь с нами?

— Не! — махнул Илья рукой. — Мне сегодня дома вовремя надо быть — кровь из носа!

Ясно, помчится чоботы в свою очередь носить.

— А ты, Дима?

Ух ты, это мне?

— Сожалею, но сегодня у нас крайне важное и очень срочное дело.

— Что, даже и младшего с нами не отпустишь? — кокетливо надула губки Звенислава Драгомирова.

— Рад бы — но не могу, — изобразил учтивость я. — Зато искренне рекомендую мороженое «светлый Ирий», нам с моим целителем очень понравилось.

— М-м? — выгнула бровь Людмила Шаховская. — Ты ходишь в кафе с целителем?

— Вообще-то с целительницей. Откровенно говоря, это очень юная девушка.

Эффект получился замечательный. Девицы застреляли глазками, подразумевая, что они тут тоже юные, и ничуть не хуже неизвестной лекарши, и вообще — не нужна ли князю Пожарскому немедленная помощь? Смешные, ёшки-матрёшки.

В конце концов девчонки упорхнули, Илюха ещё раз спросил, точно ли мне не нужна помощь — и тоже уехал, парни друг за другом начали расходиться, и мы с Кузей тоже потихоньку направились в тренировочную зону.

Навстречу попался вчерашний лаборант. Грустный.

— Вечера доброго, — начал он, тревожно переступая с ноги на ногу. — Строго-настрого запрещено без учителей студентов пускать. Штрафы грозились выписывать.

— И большой штраф?

— Тридцать рублей! А за повторное — пятьдесят, — голос лаборанта сделался вовсе унылым.

— Крохоборы, а? — спросил я его, вызвав непонимающий взгляд. — ладно, решим и этот вопрос. Я сегодня в музей.

— Это можно, проходите.

«А эти чего тут толкутся?» — недовольно спросил Кузьма, заметив, что в помещение музея практически следом за нами вошли оба новеньких.

«Да леший их знает, — мне соседство альвов тоже не очень нравилось, но не предъявлять же им претензии, — Место общественное. Ты, главное, смотри, чтоб в момент наложения заклинаний никто не вмешивался».

Мало ли. Были прецеденты. «Ах, вам не плохо⁈» — и за плечи трясти. Начинай потом всё с начала.

Кроме нас и пары уборщиков в музее уже никого не было. Я кивнул Кузьме: «Пошли в избушку». Заклинания у меня готовы. Ждать, пока альвы уйдут смысла не вижу. Тесноты уже нет, можно работать. Я решил, что буду брать по одному камню из правого кармана, обрабатывать — и перекладывать готовые в левый. И даже успел почти доделать третий, когда в мой кокон сосредоточенности начали просачиваться реплики, всё громче и громче: