— Ну конечно нет, — ответила с равнодушной отстранённостью Мара. И кивнула на установленный под мягким освещением металлический столик. — Не поужинать ли нам?

Крейн внезапно осознал, что и правда удивительно проголодался. И сообразил, что много часов ничего не ел. А марсианская еда была хороша. Мяса марсиане не ели, вместо него имелось с полдюжины различных овощей с восхитительным вкусом. Присутствовали также и странные на вкус фрукты, и графинчик густого чёрного вина. Вино согрело землянина, и Крейн снова наполнил бокал. И почувствовал, как то сверхчеловеческое напряжение, стальными цепями сковывавшее его тело, отступило.

— Ты, кажется, больше интересуешься едой, чем мною, — заметила, изучая его взглядом, Мара. — Ты изменился, Лану.

— В каком отношении? — спросил он, когда они встали из-за стола.

— Во… многих отношениях, — озадаченно свела брови Мара.

Крейн почувствовал, что их разговор становится весьма опасным!

— Уж в одном отношении я не изменился, Мара, — заверил он принцессу и преднамеренно заключил её в объятия. Прежде чем она смогла чего-то сказать, Крейн нагнулся к её губам. Чёрт, он докажет ей, что он — Лану!

Губы бэрянской принцессы оказались нежными и сладостными, от её полуночных волос в его ноздри пахнуло благоуханием, а её гибкое тело вдруг сделалось податливым. Мара затаила дыхание.

— Лану, раньше ты никогда меня так не целовал! — воскликнула она.

«Тут я, похоже, перестарался», — ошеломлённо подумал Крейн. Но он ничего не мог с собой поделать. Мара всё ещё стояла, заключённая в кольцо его объятий, но её иссиня-чёрные глаза пылали новым светом.

Крейн поборол сильное желание повторить тот поцелуй. Ведь Мара же была невестой его сводного брата! Он должен играть некую роль, но не должен позволять себе играть её слишком хорошо!

Они вышли из помещения на широкий балкон. Стоя там в темноте, обнимая одной рукой стройную, шёлковую фигурку Мары, Крейн завороженно уставился на окутанные пологом ночи раскинувшиеся внизу сады.

Обе серебристые луны сейчас стояли в небесах. Дальняя сияла в вышине на востоке, а более близкая заметно передвигалась по усеянному звёздами небу к юго-восточному горизонту. Две луны, чьи перемещающиеся серебристые лучи падали на парящие в вышине прекрасные башни Ингомара, и на невысокие, похожие скорее на кусты, деревья, и многочисленные цветы садов.

Воздух, разряжённый и прохладный, но густо насыщенный острыми запахами, ещё в большей степени пробудил в мозгу Крейна призрачные наследственные воспоминания. Какой-то миг, стоя здесь рядом с Марой и глядя на свой мир, на свой город, он ощущал себя единым целым со всем этим миром и его народом.

Мара слегка задрожала. И в голосе её прозвучала задумчивая печаль.

— Когда мы счастливы, то всегда должны помнить об обречённых вечно скитаться, об Электроях, — прошептала она. Потом она печально поглядела на мелькающие сонмы прекрасных светящихся огоньков, похожих на светляков, дрейфующих через сады и вокруг волшебных башен окружающего их города. Скользящие, пляшущие, проплывающие в своей вечной тусклости нечеловеческого сознания. Некогда бывшие мужчинами и женщинами, а теперь прекрасные пугающие огоньки. — Они всегда отравляют наше счастье, — серьёзно проговорила между тем Мара. И с содроганием прижалась плечом к его груди. — Не могу перестать думать о тех тысячах избранных, кто сегодня ночью с печалью в сердце узнает, что завтра в храме они должны будут стать Электроями.

— Знаю, — тяжело проговорил Филип Крейн. — Я тоже не могу забыть их.

Нет, он их не забудет. Потому что знал, что утром именно его собственная рука и зашвырнёт этих избранных в пасть ужасного бессмертия.

В небесах блистало полуденное солнце Ингомара. Мерно звучал, отзываясь эхом во всех самых отдалённых уголках и растрескавшихся розоватых башнях города, надрывный и печальный звон великого колокола. Глухие, низкие звуки, вещающие хриплым железным горлом городу о начале ужасной церемонии.

Со всех концов Ингомара народ стекался к невысокому, увенчанному куполом зданию на южном конце огромной площади. Филип Крейн, наблюдая из окна своих королевских апартаментов, видел, как марсиане медленно движутся, сходясь к храму, собираясь в безмолвные толпы. Все шли в пугающе мёртвой тишине.

— Пора идти, Крейин, — негромко напомнил ему Дандор. — Вот-вот должен начаться уход избранных из жизни.

— Я обязательно должен это делать? — растерянно спросил Филип Крейн. — Превращать этих людей в ужасных Электроев?

— Да, должен, — печально вздохнул Дандор. — Пищи не хватает, даже сейчас. Если эти избранные не уйдут сегодня в Электрои, то завтра многие просто умрут с голоду. — Тут глаза старика засветились, когда он добавил: — Однако им недолго быть Электроями! Сегодня ты уведомишь их о скором успехе великого плана. А как только мы вызволим Лану, наша экспедиция отправится на Чолу и принесёт нам воду, которая сделает возможным освобождение всех этих жалких обречённых.

Широкие плечи Крейна поникли.

— Ладно… Я готов, — с горечью произнёс он.

Кей стояла у окна, глядя на входящие в храм толпы. Крейн подошёл к ней.

— Ты будешь здесь в безопасности с Кро, — серьёзно сказал он ей по-английски. — Кей, вскоре мы с тобой сможем вернуться на Землю и прервать эту связь между планетами.

Она посмотрела на него без всякой веры. Лицо её было белым и неподвижным.

— И ты мне говоришь, что трудишься на благо Земли, тогда как сидишь на престоле этой планеты? — фыркнула она.

— Кей, ты должна мне верить, — настойчиво продолжал уговаривать её Крейн.

Карие глаза Кей вспыхнули.

— Что же ты остаёшься здесь со мной, когда тебя ждёт твоя марсианская принцесса?

Крейн уже рассказал её, кто такая Мара и что эта принцесса помолвлена с бэранским королём.

— Идём, Крейин! — нетерпеливо позвал его Дандор.

Потеряв надежду как-то достучаться до Кей, Филип Крейн повернулся и последовал за старым учёным. Робот Кро, неподвижная статуя из металла, по-прежнему стоял там, где остановился прошлой ночью, не сводя своих глаз-линз с девушки у окна.

Крейн и Дандор прошли по розовым коридорам дворца к южному фасаду. И по пути Дандор серьёзно заговорил, понизив голос, чтоб их не услышали почтительно следовавшие за ними слуги.

— Помни мои наставления о том, что именно тебе надо сказать и как действовать у алтаря, Крейин, — внушал ему старик. — Мне нельзя быть возле тебя, когда ты это сделаешь, так как стоять на том месте дозволительно только особам королевской крови. Если что-то забудешь, то считай пропал.

— Не забуду, — пообещал Крейн, вспоминая подробные инструкции, какие Дандор дал ему рано утром.

— Если ты сегодня сможешь продолжить играть свою роль, не вызвав никаких подозрений, — пылко добавил Дандор, — то у нас будет шанс уже сегодня ночью вызволить Лану и покончить с этим опасным положением.

Они вышли на тянущуюся перед дворцом каменную террасу. Из другого входа туда выходили принцесса Мара и её дамы. На Маре снова красовался королевский багряный плащ. Лицо её было бледным от трагического предчувствия Она отвела взгляд, когда поздоровалась с Филипом Крейном.

Когда Крейн с принцессой и их маленькой свитой двинулись к храму, загремели трубы выстроившейся на террасе стражи. Когда они приблизились к массивному арочному входу в огромное здание с куполом, ужас, владевший Крейном весь этот день, сжимающий ему сердце стальными тисками, стал ещё сильнее, если такое, конечно, вообще возможно.

— Смелей, Лану, — прошептала, сжимая ему руку, Мара. — Таков тяжкий долг королей Бэры.

Тёплое прикосновение её пальцев придало ему сил.

— Я постараюсь с честью исполнить… свой долг, — пробормотал он.

Перед входом в храм на посту стоял усиленный отряд стражи. Крейн и его свита проследовали мимо отдающих честь солдат. А затем Крейн остановился, весь трясясь, и уставился на внутреннее помещение храма.