Кетра и все его люди предлагали нам отправиться с ними в Ком, но мы отказались. Нестерпимая ностальгия, тоска по нашему времени овладела нами, а наши четверо друзей желали вернуться в свои родные века.

— Вы, люди прошлого, мудры, — подытожил Кетра. — Это не хорошо, если человек должен оставить свою собственную мелодию и играть чужую. Секрет путешествий во времени — злой секрет. Когда наш флот вернется в Ком, мы демонтируем все генераторы волн времени. Цель достигнута, Захватчик уничтожен, никто из нас снова не решится отправиться в прошлое или в будущее.

— Вы правы, — с сожалении согласился Лэнтин. — Ибо хотя мы прорвались сквозь века, мы не могли спасти нашего друга. И когда мы вернем наших четверых друзей в их собственное время и вернемся в свое, мы тоже уничтожим эту машину. И секрет путешествия во времени будет оставаться тайной.

Мы пожали руку Кетры — каждый из нас. Экипажи сотен воздушных лодок отдали нам прощальный салют. Затем мы забрались в хронолет и задраили люки. С нашими друзьями он оказался переполнен, но Лэнтину кое-как хватило места, чтобы манипулировать элементами управления, и машина взлетела, покружила над воздушными лодками, стоявшими на земле, а затем быстро помчалась на юго-запад.

Мы молнией пронеслись над ледяными пустынями, и как только достигли нужной точки, нырнули во время, быстро уносясь в прошлое.

Три часа спустя, по нашим часам, мы висели над огромной высокогорной страной, проникнув в прошлое, в год 1520 от рождества Христова, за четыреста лет до нашего времени. И под собою мы видели белый город Теночтитлан, столицу ацтеков. Мы снижались сквозь тьму, ибо мы прибыли ночью. Ближе к краю города блестела гладь огромного озера, и над пирамидами храмов яростно плясало зловещее пламя пожара. На темных улицах царил переполох, и до нас доносились рев ожесточенного боя, крики раненых и протяжный звон тетивы луков. Тут и там гремели залпы аркебуз или пушек.

Иксчтиль наклонился к иллюминатору. Он смотрел вниз с напряженным интересом.

— Это мой народ, — сказал ацтек, обращаясь к нам. — Мой город, мое время.

Под покровом тьмы мы посадили машину на плоской белой крыше, и Иксчтиль вышел. Он поклонился и попрощался с нами. Д’Алор, Денхэм, Гонорий, каждый молча пожал руку индейца, а затем ацтек повернулся ко мне. Он взял свой меч с клинком-пилой из осколков обсидиана и протянул его мне, рукоятью вперед.

— Возьми, — сказал он мне. — Я не могу дать больше ничего, но этот клинок может напомнить о нашей борьбе на лестнице, друг, в твоем времени!

Я взял оружие, пробормотал слова благодарности, и он склонил голову серьезно, потом повернулся и, спрыгнув с крыши, рванулся в битву на улице ниже, мчась с ожесточенной спешкой. Д’Алор первым нарушил молчание.

— Вот это воин! — воскликнул он. — И теперь он ушел. Но это был друг!

Мы поднялись с крыши, над темными улицами, где конкистадоры Кортеса сошлись в схватке с горожанами. Хронолет поднялся в небо, а затем устремился на восток на максимальной скорости.

В часы, которые последовали за этим, мы летели над серой зыбью Атлантики со скоростью около десяти километров в минуту, затем мы снова нырнули в прошлое, еще дальше, продолжая двигаться в пространстве, пока зеленый сапог Италии не вытянулся под нами. Мы вернулись в первый век нашей эры, как можно более точно в год, откуда был похищен Гонорий.

Мы оставили его там, на склоне холма, за пределами города Рима. Перед разлукой он снял свой тяжелый короткий меч и протянул мне.

— Иксчтиль дал тебе меч, — объявил он, — вы вернули меня домой. Я не могу сделать меньше, — а потом отступив и сказал просто: — Vale[6]!

А затем мы стартовали в будущее, оставив его.

Мы отправились в первый год XVII века в южную Францию. И с помощью Д’Алора, направлявшего наш курс, восклицая на каждый знакомый ориентир на земле, мы наконец отыскали маленькую деревеньку, где он пожелал сойти.

— Тут я находился, когда меня схватил Захватчик, проклят он будь вовек! — воскликнул француз. — Но теперь мне пора!

Вновь хронолет опустился на землю, в поле за пределами деревни, на рассвете. Д’Алор открыл люк машины, а затем заколебался.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Когда я был в яме, я горел желанием вернуться в свое время, но теперь я хотел бы, чтобы мы могли остаться вместе, друзья. Но Кетра прав. Каждому человеку — свое время!

Он достал из ножен свою длинную тяжелую шпагу.

— Это тебе, друг, — сказал он мне. — Как и Иксчтиль и Гонорий, это все, что я могу дать. Хотя не думаю, что тебе нужно напоминания, чтобы ты не забыл нашу битву на лестнице! — Тут он рассмеялся. — Мой Бог, какой был бой!

Он пожал руки Денхэму, Лэнтину и мне и с показной веселостью хлопнул каждого из нас по спине, затем быстро вышел из хронолета и встал рядом с ним. Я смотрел на него, когда люк закрывался, а потом наш хронолет быстро поднялся ввысь. И, глядя вниз, я увидел, что его одинокая фигура все еще стоит там, где мы покинули его, размахивая шляпой в последнем жесте прощания, и ветер рассвета треплет его волосы.

И вновь мы мчались над свинцовыми водами Атлантики. И вновь мы буравили время до тех пор, пока в поле зрения не появилось побережье Нью-Джерси. Мы прошли почти сквозь двести лет, циферблаты зарегистрировали тот факт. Наш хронолет достиг 1777 года, когда был захвачен Денхэм. Мы предложили ему приземлиться в Англии, но он отказался.

— Я солдат, — сказал он. — Если бы я вернулся в Англию — это было бы дезертирство. Позвольте мне сойти в Филадельфии, или где-то поблизости.

Мы опустились на землю глубокой ночью, посреди зимы.

Денхэм вышел из машины, и мы последовали за ним. Ночь была безлунной, но звезды сияли очень ярко, их свет заставлял снег блестеть. Было очень холодно, и мы, дрожа, стояли там.

— Последнее прощание, — вздохнул Денхэм. — Будь я проклят, если мне это нравится. Подумайте об этом, Уиллер: Иксчтиль, Гонорий и Д’Алор уже мертвы и стали прахом, а вы еще не родились! А их нет, нет уже много веков!

— Нет, Денхэм, — возразил я. — Они живы, только отделены от нас временем, а также пространством. По крайней мере, мы извлекли один урок, узнали, что неизменность времени является заблуждением, в конце концов, и что люди любой эпохи остаются людьми!

— Это так, — сказал он. — И у меня никогда не было лучших друзей, чем Иксчтиль и Д’Алор, Гонорий, Лэнтин и ты. С тех пор как мы впервые встретились в городе цилиндров, Уиллер, случилось многое. Но не дай бог нам встретиться снова… Так что… Прощайте!

Пожав нам руки, он, как и три других наших друга прежде, достал из ножен и передал мне свою изящную рапиру.

— У вас есть четыре клинка, Уиллер. И каждый из разного времени. Может быть, они будут напоминать вам обо всем, что мы пережили вместе, в городе цилиндров и в яме под ним. Я только сожалею, что мы не смогли найти вашего друга Кэннелла вовремя, чтобы спасти его. Но такова судьба.

— Это была судьба, — задумчиво повторил Лэнтин, — и он умер благородно. Так что отчасти я смирился.

Лэнтин и я сели в машину. Когда мы взлетали, Денхэм прокричал:

— Прощайте, Уиллер! Прощайте, Лэнтин! Удачи!

Я ответил, помахав ему рукой в иллюминатор, и мы оставили его. Мы полетели на север, в сторону нашего времени, в наш год, месяц, день, когда мы стартовали. Мы вернулись на Манхэттен, в теплую темноту летней ночи, и, на минуту зависнув над лабиринтом зданий, мягко приземлились на крыше, с которой начали наше путешествие.

Хронолет остановился, и мы вышли на крыше, глядя вокруг изумленными глазами. Сцена была та же, как когда мы улетали, панорама города огней вокруг нас, блестящие звезды выше, и прожекторы корабля, стоявшего на якоре.

Лэнтин вернулся с крыши в свою квартиру. Он включил свет, потом позвал меня. Когда я вошел в комнату и встал рядом с ним, он указал на часы над камином. Я посмотрел, и странное чувство охватило меня.

Мы стартовали с крыши в десять часов ровно. А теперь было почти то же самое время — тот же год, месяц и день, но на восемь минут позже.