— Вообще не дурно, — подвел итог Пахан, почесывая макушку. — Утварь для чистки там в нижнем ящике. Что думаешь?

— Да, что тут думать, — тяжело вздохнул я. — Если выйдем, вернемся уже наврятли. Хотяяя…

— Вылазки нужны, — пожал он плечами в ответ. — Хоть разведать, что вокруг, да как. Оттуда уже и решать: остаемся или дальше, в город всех наших собирать. Там наверно сейчас хаос, с такими-то упырями.

Последнее неприятно резануло по нервам.

— Из шмоток что-то более подходящее этому есть? — приподнял я плечо, имея в виду кожанку.

— Охотничья флора, — коротко кивнул Паша. — Думаешь, лишние?

— Плюс тридцать на улице, — кивнул за окно. — Тепловой удар не шутки. Да и думается мне, с таким набором клыков твари один хрен прокусят. Лучше маневренность сохранить, двигаться в этом сущий ад.

— Я вот не уверен, что сейчас со стволами еще нормально будет, — нахмурился Пахан. — Вояки, аль менты попадутся, и, считай, всё.

— Но и без стволов выходить туда как-то не хочется, — кивнул за окно.

— Пожрать еще надо, — невпопад бросил Паша. — Давай, я пока за шмотками спущусь, пожрать что притащу, а ты в себя приходи. В любом случае, пока ты такой, лучше отсюда не уходить.

— Экий ты рассудительный, — с наигранным удивлением покачал я головой. — Сиди уж, не суйся один. Ну его нахрен.

Хватило его часа на два.

— Нет, я всё-таки схожу! — всплеснув руками, подорвался он с кресла. — Дом пустой, а рация нужна нам, как воздух. Если работает, конечно.

За сорок минут легче мне стало не то чтобы намного. По крайней мере ходить самостоятельно уже получалось.

Естественно, я не проминал диван все эти минуты. Разгонял кровь, сначала простыми движениями, а после разминая конечности. Кровь бежала по венам нехотя и лениво. Общее состояние оценивалось на троечку, как после сильного отравления. Слабость, муть в мыслях и неприятные, то ли болевые, то ли просто раздражающие, позывы в каждой клеточке тела. Но, тем не менее, слабость эту я гнал ссаной тряпкой. Уже трижды сошел пот, даже проблеваться успел! Но там остатки кровавых сгустков, что только добавили неприятных мыслей. А еще всё это время я думал о сраном влиянии Мира на мои собственные эмоции. Непорядок это. Вот это вот слепое желание уничтожить тварь, чуждую нашему миру, ни к чему хорошему не приведет. Я четко помню момент, как словно рубильником щелкнули и уже нет критического мышления, а только глуповатая смелость и чувство непобедимости. Как это побороть? Хрен его знает, на самом-то деле. Время? Тренировки? Нет у меня ничего этого. Только сейчас и необходимость ясного сознания в настоящем, а не в предполагаемом будущем.

— С тобой пойду, — отмахнулся от переливания мыслей из пустого в порожнее. — Отдачей, надеюсь, не прибьет.

Паша только взгляд бросил, но улыбку сдержать всё-таки не смог.

— Первый пойду. — кивнул он, подхватывая «Помпушку». — А ты слушай. Ну, или, что там у тебя с твоей силой.

Слушать-то я пытался, только вот ничего не «слышал». И то ли не «слышал» потому что никого не было, то ли потому что «оглох» от перенапряжения. Неприятный моментик.

Пока Пахан убирал нагромождение мебели от двери, я держал ее на прицеле «Бевинчи». Неплохая, признаться, штуковина. Я-то всё по калашам и еже с ними, а тут охотничье ружье. Зеленая, камуфляжная раскраска, удобная пистолетная рукоять и прям, как по мне, приклад с навесным патронтажем. Длина ствола, кстати, не раздражала своими сантиметрами. Пусть и в узких коридор один хрен неудобно будет, но вот так, навскидку, всё куда лучше, нежели я думал, смотря на эту дуру со стороны.

— Готов? — комод оставался последним и после моего кивка, он со скрипом уходит в сторону.

Мгновение! И когда комод освобождает одну из створок, та открывается во внутрь, явно под сторонним давлением. Палец тут же опускается на спусковой крючок и свободный ход выбран моментально. Пашка еще даже не успевает понять, так как толкает комод дальше. Отмечаю его спину слишком близко с дверью! Воображение вспучивается неясными образами, но все их сдувает, когда мертвое тело с глухим ударом падает на пол.

— Твою ж! — рывок друга в сторону посоперничал бы с олимпийскими чемпионами.

На полу, в растекающейся лучше крови, лежал незнакомый мне мужик. Судя по черному костюму кто-то из охраны.

— Дядя Сережа, — сквозь сжатую челюсть выдавил Паша.

Частично обглоданное тело заставило собраться.

— Ствол в руки! — тихо процедил я.

Ойкнув, словно какой пацаненок, друг рванул за ремешок свою «Помпушку» и так же, подобно мне, застыл.

А я слушал. Навострив слух и не спуская взгляда с дверного проема. Как тело оказалось здесь? Почему не было ни единого звука⁉ Черт.

Секунды текли слишком медленно. Напряжение в конечностях достигло своего апогея неприятно быстро. Отметил тряску ладоней и пот, что каплями начал собираться на лбу.

— Паш, — сглотнул я, — контроль двери!

— Да! — выдохнул он.

Опускал ствол я с заметным облегчением. Длинный выдох, сброс напряжения с рук и мелькнувшая в коридоре тень заставляет вернуть ствол в горизонтальное положение. Еле слышный шаг, скрип и снова тишина. Такая тягучая, неприятная и липкая.

— Ты видел это? Мне же не показалось? — дрожь в голосе неприятный аспект.

— И слышал, — подвожу итог. — Мы здесь не одни.

«Слух»! Чертов «слух» вообще ничего не улавливал!

— Надо закрыть дверь, — вывод железобетонный.

— Минуту, — облизал я залитые потом губы.

Ствол вниз и до рези в глазах и звона в ушах, сосредоточиться на этих чувствах восприятия мира. Ни-че-го!

Досчитав до шестидесяти, но так ничего не уловил, махнул другу рукой в сторону двери, а сам вскинул ствол. Движение Паша начал сразу же. Мелкие, короткие шаги, где после каждого он замирал, водя стволом от одного дверного косяка, к другому. Шаг, еще шаг и замереть. Шаг.

— Стой! — одернул его прямо в моменте занесенной ноги.

И до мурашек по коже завершенный звук шага с левой стороны от двери.

Направление моего ствола тут же смещается с проема на двадцать сантиметров в сторону. Выстрел! В замкнутом пространстве звук выстрела охотничьего ружья разрывает перепонки. Хорошо хоть не в прямом смысле слова. Но последующие за выстрелом звуки банально теряются. Зато глаз улавливает резкий рывок тени, что, наклоняясь почти к полу, теряется из виду.

Звон в ушах заставляет нервничать. Лишится в данной ситуации одного из органов чувств весьма и весьма неприятно. Тело и так напряжено до предела, что в моем состояние чревато быстрой усталостью. Вот и сейчас необходимость погасить отдачу сыграла против меня. Усилие большее, чем обычно и слабость такая, что со вторым выстрелом ружье банально вырвет из рук. Ствол, практически против моей воли, опускается вниз и вся надежда только на Пашку. Поворачиваю голову в его сторону, в попытке предупредить, но вижу то самое мгновение, когда в испуге расширяются зрачки. Палец на спусковом крючке напрягается и, собственно всё — давит, будто в стену, без ожидаемого эффекта.

Мысль о том, что этот раздолбай не снял с предохранителя, только-только оформилась, а мозга уже коснулся ледяное дыхание смерти. Краем глаза отмечаю движение и вместе с поворотом головы, вновь вскидываю ствол. Дается всё это тяжело. Тело рвется от напряжения, но разум сильнее! Тварь, буквально вжатая в пол, отталкивается от него когтистыми лапами, чтобы в длинном прыжке устремиться прямо ко мне. Как-то опосредственно отмечаю наряд горничной и длинную, когда-то русую косу. На когтях остатки ярко-синей краски, а кружевной, красный лифчик так нелепо смотрится на сморщенной серой коже.

Выстрел!

Понимание того, что довести ствол до головы, банально не успеваю, буквально отпечаталось в сознании. Картечь разрывает плоть грудной клетки и импульса от выстрела хватает, дабы отбросить тварь назад. Тут-то руки и не выдерживают, когда отдача бьет верх. Ствол вырывает из ладони левой руки, выворачивая, при этом, рукоять из правой. Снова звон в ушах, но он проходит фоном. Зато звук выстрела сбоку даже как-то успокаивает. Отмечаю попадание в бочину, а после и второе, но уже в голову. Крупная дробь, да с такого расстояния, шансов уже не оставляет и мозги существа разлетаются по дверному проему и коридору за ним.