В XVII в. ангаже, решив остаться в колонии после трех лет службы по контракту, обычно собирался стать абитаном (habitant)126 – держателем семейной фермы. Он начинал свою деятельность с небольших сбережений, которые удавалось скопить за время службы по найму и получения в аренду или в условный наем участка дремучего леса площадью примерно в 60 арпанов (arpents) (1 арпан составляет чуть менее 1 акра и приблизительно равен трети 1 гектара). Первой задачей абитана было не сеять, а расчищать, просто срубать топором деревья, чтобы земля увидела солнечный свет. По мере медленной расчистки участка он должен был соорудить какое-то временное жилище и начать создавать ферму. При этом, сделав перерыв, абитан мог продолжать работать по найму или влезать в долги, но чтобы создать сто́ящую ферму, ему надо было расчищать примерно по 1 арпану в год. Он мог начать это дело в одиночку, по крайней мере в те годы, когда мужчин в колонии было больше, чем женщин, какой-то прогресс в стремлении к самодостаточности был едва ли не необходимым условием для сватовства, однако настоящая большая работа всегда требовала семейных усилий. Если абитан женился на дочери поселенца, ее семья могла оказывать ему помощь. Если у четы имелись сбережения, супруги могли купить договор об аренде у того, кто уже расчистил какой-то участок земли, поскольку такие договоры всегда имелись в наличии, так как часть абитанов переориентировались на торговлю мехами или возвращалась в города, возвращались во Францию либо просто переезжали на другое место. Как бы то ни было, расчистка земли и строительство становилось делом жизни супругов. Вот что пишет о первопроходце-абитане историк Луиза Дешен: «К моменту своей смерти, через тридцать лет после получения им земли, он имеет тридцать арпанов пахотной земли, небольшой луг, амбар, конюшню, довольно просторный дом, дорогу, проходящую прямо у порога, соседей и скамью в церкви. Его жизнь прошла в расчистке земли и строительстве». Для тех, кто это выдерживал, последние годы могли быть немного легче по мере роста производительности фермы и увеличения семейства, которое брало на себя часть забот. Этот трудный процесс – не менее героический, чем любые эпические сражения Новой Франции, – был ключевым фактором формирования постоянного населения в долине реки Св. Лаврентия.

Живя далеко от каких-либо рынков, где цены на их продукцию могли бы расти, абитаны выращивали то, в чем нуждались сами. Главным продуктом в их рационе был хлеб, и поэтому основной культурой в Новой Франции стала пшеница, хотя здесь также понемногу культивировали кукурузу, овес, ячмень и табак. На большинстве ферм имелись собственные огороды. Скота было ровно столько, сколько необходимо для семьи, и, обладая даже небольшим количеством мяса, молочной продукции и яиц, абитаны питались лучше большинства европейских крестьян или городской бедноты. Самодостаточностью определялось и то, чем фермеры пользовались и во что они одевались, – это были простые орудия и инструменты, ткани, изделия из шерсти собственных овец, белье, сделанное из собственного льна, и обувь из кожи, выделанной вручную. Поскольку работа на ферме требовала участия всех членов семьи, здесь не было особой «домашней» сферы. Женщины трудились наравне с мужчинами и, овдовев, могли брать на себя ведение хозяйства. Дети едва ли могли получать хорошее образование помимо изучения основ катехизиса (деревенская неграмотность быстро выросла до 90%) и вскоре оказывались на полях, работая вместе с родителями.

Тип стандартного фермерского дома Новой Франции сложился довольно рано. Прежде всего он отличался островерхой крышей, на которой не задерживался снег. Большинство фермерских домов строилось из дерева, методом piе`ce-sur-piе`ce, когда каркас, собранный из толстых бревен, зашивался горизонтальным брусом меньшего размера. Стены иногда штукатурились или белились, крыши домов покрывались соломой или досками. Внутри дом представлял собой одну комнату или, возможно, помещение, разделенное надвое центральным дымоходом и очагом. В XVII в. немногие дома сельских жителей имели печи и большинство пользовалось очагом как для обогрева, так и для приготовления пищи. Внутреннее убранство было спартанским: минимум мебели, в основном сделанной собственными руками, и почти без украшений. В этих комнатах и на тесном чердаке проживали большие семьи сельских тружеников Новой Франции.

Были ли абитаны хорошими фермерами? Многие иммигранты не имели фермерского жизненного опыта, а отсутствие подготовки, принадлежность к другим сферам деятельности (таким, как торговля пушниной) и изолированность от рынков сбыта, вероятно, обусловливали тягу абитанов к простым и консервативным методам ведения сельского хозяйства. Их маленькие фермы, вырубленные из окружающего леса тяжким трудом, несомненно, выглядели примитивно, хотя имеются свидетельства о внедрении севооборота и других технологий, в основном сравнимых с теми, которые применялись в любых иных местах в те времена. Ключевым фактором для земледелия абитанов была, вероятно, адаптация к местным условиям, а не навыки или их отсутствие. При избытке земли и нехватке рабочих рук не было необходимости изучать или заимствовать технологии интенсивного земледелия, применявшиеся в тех частях Европы, где сложилась прямо противоположная ситуация.

Семьи, которые в 1660–1670-е гг. расчищали от леса свои участки вдоль реки Св. Лаврентия, делали это в рамках системы поземельных отношений, известной как сеньориальный режим, сформировавшей Новую Францию и до сих пор продолжающей определять ее исторический облик. Во Франции традиционный постулат «nulle terre sans seigneur» («нет земли без сеньора») восходит к Средневековью, когда феодал со своим замком и приближенными контролировал и защищал определенную территорию, а проживавшее на ней население обеспечивало его за счет своего труда. Даже когда политические и военные аспекты феодализма ушли в прошлое, общество сеньоров-землевладельцев и крестьян-держателей продолжало господствовать во Франции, как и в большей части Европы, и перенесение такого общества из метрополии в Новую Францию прошло почти без споров. Во Франции само собой разумеющимся фактом считалось, что земля колонии принадлежит королю (в любом случае из-за войны в долине реки Св. Лаврентия там осталось очень мало аборигенного населения), и создание сеньорий (seigneuries) было самым естественным способом, с помощью которого король через своих представителей мог даровать земли своим подданным.

Сеньориальный режим предусматривал два основных типа пожалований: сеньории и пожалования простолюдинам (rotures)127. Независимо от того, получал ли владелец сеньории землю непосредственно от короля или от другого сеньора, он приносил им клятву верности, но не платил ренты. Владельцы-простолюдины, напротив, считались цензитариями128. За землю, полученную ими от сеньора, они должны были вечно выплачивать ренту. Их держание предполагало также ряд обязательств, в частности они должны были пользоваться мельницей сеньора и отдавать ему часть выручки от сдачи участков земли в аренду. Сеньории в колонии обычно были достаточно большими для размещения десятков простолюдинов, но эти участки редко превышали размеры одной семейной фермы.

Поскольку КСУ в период своего управления Новой Францией была заинтересована в привлечении туда новых переселенцев, компания раздавала сеньории всем, кто казался способным привозить колонистов. Хирург Робер Жиффар, посетивший Новую Францию в 1620-е гг., стал одним из первых бенефициаров этой системы. В 1634 г. он получил сеньорию Бопор, примыкавшую на востоке к Квебеку. Жиффар был уроженцем городка Мортань в Перше, и именно он вместе с несколькими своими друзьями организовал там первую волну переселенческой лихорадки. Примеру Жиффара последовали немногие сеньоры, и большинство сеньорий развивались медленно, но к 1650-м гг. уже сложились три четко очерченных региона – окрестности Квебека, Монреаля и Труа-Ривьера – с активно функционировавшими сеньориями. Там уже появился столь типичный для Новой Франции ландшафт. Почти все сеньории представляли собой длинные, узкие участки, расположенные под прямым углом к речным берегам рек; находившиеся внутри сеньорий наделы тоже были длинными и узкими. Поселенцы хотели находиться как можно ближе к соседям, а доступ к реке для всех высоко ценился, так как она имела важное значение и для передвижения, и для торговли.