И все же до 1821 г. роль миссионеров была минимальна, в первую очередь по причине преобладания в деятельности европейских первопоселенцев торговой составляющей. Действительно, повсюду, кроме Новой Франции и побережья полуострова Лабрадор, миссионерские экспедиции происходили совершенно независимо от действий мехоторговцев. В основной части Центральной и Восточной Канады миссионеры появились гораздо позже уже укрепившихся там торговцев. Большинство миссионеров твердо придерживались собственных стандартов и, похоже, пытались предохранить индейские племена от самых негативных проявлений европейской культуры. Тем не менее они были убеждены, что она станет подходящей для индейцев, а их появление означало начало систематического натиска на исконную религию и верования туземцев и на многие традиционные общественные обычаи; натиска, который впоследствии, с момента, когда правительства европейских стран взяли на себя ответственность засношения с коренными племенами Америки, будет усиливаться.
Треска и меха
Таким было общее направление развития, однако отдельные события в различных частях Канады давали конкретные примеры воздействия европейцев на исконный мир индейцев.
Возможно, мы никогда не узнаем истинные масштабы и природу контактов между европейскими рыболовами и коренными жителями западного и юго-западного побережья Ньюфаундленда до 1534 г. Первый развернутый комментарий, которым мы располагаем, был написан Жаком Картье во время его первых двух путешествий в 1534 и 1535–1536 гг. После изучения побережья Лабрадора в районе пролива Белл-Айл и его знаменитого описания «земли, которую Господь даровал Каину», он проплыл на юго-запад, следуя вдоль западного побережья Ньюфаундленда, островов Мадлен и западной оконечности острова Принца Эдуарда, пока не достиг восточного берега Нью-Брансуика близ залива Мирамиши. Затем он достиг залива Шалёр, где встретился с большой группой индейцев племени микмаков. Из его описания этой встречи неясно, были ли микмаки уже вовлечены в торговлю с европейцами, однако в его журнале с уверенностью отмечено, что они этого страстно желали:
«…мы заметили две флотилии индейских каноэ <…> которые вместе насчитывали около сорока или пятидесяти лодок. Как только одна из флотилий поравнялась с нами, на берег выпрыгнуло множество индейцев, которые подняли большой шум и делали нам частые знаки сойти на берег, показывая несколько поднятых на палках меховых шкурок. Но поскольку у нас была всего одна [длинная] шлюпка, мы не стали выходить на берег, а направились к другой флотилии, которая была на воде. Тогда те, кто был [на берегу], увидев, что мы уплываем прочь, вознамерились преследовать нас на двух самых больших каноэ. К ним присоединились еще пять каноэ, пришедших со стороны моря, и все они плыли вслед за нашей длинной шлюпкой, танцуя и всячески выказывая свою радость и желание быть нашими друзьями».
Несмотря на такие дружелюбные жесты, индейцы численно намного превосходили экипажи кораблей Жака Картье. Он испугался и приказал сделать два предупредительных пушечных выстрела поверх их голов. На следующий день Картье и его люди набрались смелости и сошли на берег для встречи с микмаками. В результате началась довольно оживленная торговля:
«Как только они нас увидали, они начали убегать, делая нам знаки, что пришли вступить с нами в обмен; индейцы оставили несколько шкур небольшой ценности, в которые сами одевались. Подобным же образом и мы подавали им знаки, что не желаем причинить им никакого зла, и отправили на берег двух человек, чтобы предложить им несколько ножей и других железных предметов, а также красную шапку в качестве дара их вождю. <…> Дикари выказывали необычайный восторг от обладания этими железными вещами и прочими предметами утвари, танцуя и исполняя какие-то обряды. <…> Они променяли всё, что у них было, так что уходили восвояси совершенно голыми».
Вскоре после того как он оставил земли микмаков, Картье столкнулся с группой из трехсот индейцев из Стадаконы, стоявших лагерем на берегу полуострова Гаспе, где они занимались ловлей макрели:
«Мы дали им ножи, стеклянные бусы, гребни и прочие дешевые безделушки, при этом они бурно выражали радость. <…> Самые жалкие люди, какие только могут существовать на свете, и у всех, вместе взятых, товару за душой меньше, чем на пять су, если не считать челнов и рыболовных сетей77. Они ходили практически нагими, не считая небольших шкурок, которыми они закрывали срамные места, и нескольких старых меховых шкур, которые они накидывали на свои плечи. <…> [Во время перемещений] у них не было иной крыши над головой, кроме собственных каноэ, которые они переворачивали вверх дном и под днищами которых спали на земле».
Когда Картье готовился отплыть домой, он провозгласил эту землю владением Франции. Его записки дают нам представление о том, как аборигенные жители реагировали на один из первых захватов земли европейцами:
«…У нас был крест тридцати футов78 в длину, который был водружен на возвышенности при входе в эту бухту [напротив Sandy Beach79] в присутствии множества индейцев [из Стадаконы]; под перекладиной этого креста мы закрепили щит с рельефным изображением лилий80, а над ним – деревянную табличку, на которой большими готическими буквами было вырезано: “ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ ФРАНЦИИ!“ Мы ставили этот крест на возвышении в присутствии индейцев, и они видели, как его водружали и как прикрепляли к нему эту табличку со щитом. И когда он был поднят к небу, все мы, сложив руки, преклонили перед ним колени, чтобы они видели, как мы его почитаем…
Когда мы возвратились на наши корабли, вождь, одетый в старую шкуру черного медведя, подплыл вместе с тремя своими сыновьями и братом на каноэ. <…> И, указав на крест, он произнес перед нами длинную речь, изображая при помощи двух пальцев крест; а затем он обвел рукой все земли вокруг себя, как будто показывая, что вся эта область принадлежат ему и что мы не должны были ставить этот крест без его позволения».
В этом месте Жак Картье приказал своим людям схватить индейцев из Стадаконы и доставить их на борт. Им выказали разнообразные знаки расположения, а также угощали едой и напитками. «И затем мы объяснили им знаками, что крест был установлен, чтобы он служил береговым ориентиром и путевой отметкой при входе в бухту и что вскоре мы вернемся обратно…» Картье был абсолютно уверен, что индейцы Стадаконы хорошо понимали действительное значение креста; это и стало причиной совершенно фальшивого разъяснения. В действительности, он никогда более не возвращался в этот залив.
Прямо перед отплытием во Францию Картье захватил двух ирокезских юношей – сыновей вождя Доннаконы, обещая отпустить их обратно в деревню к отцу следующим летом. Он сдержал свое обещание: в 1535 г. он посетил Стадакону близ современного города Квебека и возвратил юношей их отцу. Отсюда он проследовал в глубь внутрь континента, к большому укрепленному ирокезскому поселению Ошлага (на месте современного Монреаля), чтобы найти водный проход в Тихий океан. Долина реки Св. Лаврентия и обитавшие там люди произвели на него большое впечатление. Пообщавшись – большей частью знаками – с жителями Ошлаги, Картье решил, что за крутыми порогами Монреаля реки вели в глубь этой земли к нескольким крупным озерам и даже в страну Сагеней – к месторождениям золота, серебра и меди. Надежда на то, что золото находится не так далеко к западу от Ошлаги, подвигла Жака Картье в 1541 г. на третью и самую масштабную экспедицию, целью которой было обеспечить контроль над этими заморскими землями «с помощью мирных средств или силой оружия». Однако цинга и возросшая готовность индейцев к сопротивлению незваным гостям привели в 1543 г. это рискованное предприятие к бесславному концу. В этих землях не было богатого, сложно организованного общества, которое можно было бы подчинить путем демонстрации силы, как это было во время испанского завоевания. И все же в дополнение к мехам и территориальным притязаниям поиск пути на Восток продолжал оставаться одной из движущих сил исследования континента на протяжении последующих двухсот лет.
