Хотя пища индейских племен Великих равнин было очень богата белками и жирами, в ней присутствовали также овощи и фрукты, особенно дикорастущий в прериях турнепс и разнообразные ягоды, наиболее важной из которых была саскатунская ягода. Все это собиралось в больших количествах и высушивалось для последующего использования. Жившие в южной части Манитобы ассинибойны и кри посредством торговли получали еще дикий рис: земли к востоку от реки Ред-Ривер являлись северо-западной границей ареала произрастания дикого риса, поэтому ассинибойны и кри приходили в деревни обитавших в бассейне верхнего течения реки Миссури манданов за сушеной кукурузой. Манданы тоже были охотниками, но выстроили торговую империю, основанную на продаже излишков кукурузы.
Основой благосостояния равнинных племен оставались бизоны. По поводу ассинибойнов А. Генри отмечал:
«Дикий бык в одиночку снабжал их всем, к чему они привыкли. Выделанная шкура этого животного обеспечивала мягкое одеяние женщинам, а выделанная шерстью наружу служила и мужчинам. Плоть питала их; сухожилия использовались в качестве тетивы для лука; и даже желудок <…> предоставлял им такую важную утварь, как котел. <…> Его подвешивали над костром и наполняли снегом; и когда снег таял, новый добавлялся до тех пор, пока желудок не был полон водой; он закупоривался затычкой и не перевязывался шнуром. <…> Поразительное количество этих животных не допускает любые опасения относительно удовлетворения потребности».
Несмотря на то что женщины всех равнинных племен прерий были искусны в выделке и росписи бизоньих шкур, их соседи манданы, ведущие более оседлый образ жизни на расположенных южнее территориях, более всех выделялись в изобразительном искусстве и прославились своими изделиями из перьев и шерсти. Ассинибойны и равнинные кри высоко ценили изделия рукодельниц из племени манданов, так же как и ремесленные изделия, которые манданы получали от племен, живших на западе и юго-западе. Так, по хорошо налаженным торговым путям на север вместе с сушеной кукурузой плыли из деревень манданов в канадские прерии разрисованные шкуры, накидки из бизоньих шкур и украшенные перьями головные уборы. В обмен равнинные ассинибойны и кри отправляли на юг манданам шкуры без рисунка, накидки и сушеные продукты питания. Очень вероятно, что важной частью экспорта на юг была также пушнина, поскольку манданы жили за пределами области добычи высококачественных мехов.
Хотя ассинибойны и кри, пришедшие в прерии и парковые леса относительно недавно, изготавливали каноэ из коры, манданы, осевшие на лугах раньше и охотившиеся на бизонов, не занимались таким ремеслом. Вместо этого они использовали так называемые «бычьи лодки» – овальные суда из шкуры бизона, растянутой на раме из небольших деревянных шестов. «Бычьи лодки» не предназначались для плавания на большие расстояния; они изготавливались для людей, которые в основном передвигались пешком и нуждались в лодках только для переправы через реки. Во время таких пеших переходов странствовавшие по Великим равнинам люди полагались на собак как на вьючных животных. Будучи привязанной к волокуше, одна собака могла перевозить 35 кг (75 фунтов) груза – эквивалент бизоньей шкуры, предназначенной для покрытия жилища.
Общество равнинных индейцев было основано на семейных отношениях, однако практиковалась и полигамия; мужчины высокого статуса обычно имели нескольких жен, которые, как правило, приходились друг другу сестрами. Зимние деревни на равнинах обладали приблизительно такими же размерами, что и летние стоянки лесных отрядов – от 100 до 400 человек, и они размещались в убежищах, образованных рощами. Нам сегодня сложно вообразить, каково было пережить на такой стоянке зимний буран, когда и люди, и бизоны отчаивались найти убежище. Тот же А. Генри оставил нам яркое свидетельство. Расположившись на ночлег по пути к зимней деревне вождя Большая Дорога, находившейся в Центральном Саскачеване, Генри и его индейские спутники были застигнуты вьюгой:
«Буран продолжался всю ночь и часть следующего дня. Поднятые ветром тучи снега падали на нашу стоянку и почти погребли ее под собой. У меня не было никаких шансов спастись, кроме как закутаться в мою накидку из бизоньей шкуры.
Утром нас встревожило приближение стада быков, пришедших с открытого пространства, чтобы укрыться в лесу. Их число было настолько велико, что мы боялись, как бы они совершенно не растоптали стоянку; так бы и случилось, если бы не собаки, которых было почти столько же, сколько бизонов, и которым удавалось сдержать их. Индейцы убили нескольких быков, подошедших слишком близко к палаткам, однако ни костры индейцев, ни лай собак не смогли быстро повернуть их вспять. Каковы бы ни были опасности, подстерегавшие в лесу, нельзя было избавиться от страха перед бураном».
Благополучно достигнув однажды деревни, где жил вождь Большая Дорога, А. Генри обнаружил, что его хозяин щедр и гостеприимен. Купец был вовлечен в праздники и развлечения, которые были обыденной частью деревенской жизни зимой. Безусловно, он остался совершенно доволен своим посещением племени:
«…вождь приблизился к нашей палатке, ведя за собой приблизительно двадцать мужчин и столько же женщин. <…> Теперь они принесли с собой музыкальные инструменты и вскоре после своего появления принялись играть на них. Инструменты главным образом состояли из разновидности тамбурина и бутылочной тыквы, наполненной камешками, которыми несколько человек подыгрывали, одновременно встряхивая две погремушки; а остальные аккомпанировали с помощью прикрепленных к концу палки связок оленьих копыт. <…> Другой инструмент был ничем иным, как куском дерева в три фута60 с зарубками, вырезанными по краю. Исполнитель водил палочку назад и вперед по зарубкам, выдерживая такт. Женщины пели, и сладость их голосов превосходила все, что я слышал когда-либо до того.
Увеселение продолжалось больше часа, а когда оно было закончено, начался танец. Мужчины располагались в ряд на одной стороне, а женщины – на противоположной, и каждый двигался боком, вначале вперед, а затем назад, в свой ряд. Звуки колокольчиков и других звенящих украшений, приделанных к женской одежде, позволяли им выдерживать такт. Песни и танцы продолжались, сменяя друг друга, вплоть до полуночи, когда все наши гости удалились».
Распределение обязанностей жителей деревни в зимнее время было прерогативой вождя и совета старейшин, в основном тех, кто считался наиболее способным к управлению. Как и в случае с ирокезами, решения совета обычно принимались на основе консенсуса и реализовывались путем убеждения, хотя иногда применялась и сила. В летний период ситуация была несколько иной, поскольку стоянки были часто так же велики, как и крупнейшие гуронские деревни, насчитывавшие свыше тысячи человек. Понятно, что общественный контроль и охрана деревни были тогда необходимы, особенно в то время, когда планировалась и организовывалась массовая охота на бизонов; кроме того, поселение должно было всегда быть готовым к обороне, поскольку лето было временем масштабных межплеменных конфликтов. Таким образом, племенной совет, состоящий из старейшин зимних отрядов, должен был обратиться к одному из мужских военных или охранных союзов, чтобы при необходимости обязывать членов племени к исполнению своих распоряжений.
Для мужчин и женщин союзы в равной степени были важной частью социальной жизни Великих равнин и помогали объединять воедино большие группы людей. У мужчин, которые весьма отчетливо осознавали свой общественный статус и упорно боролись за свое социальное положение, военные союзы или отряды по поддержанию порядка были четко структурированы для получения более высокого статуса. Членство в союзе было доступно только избранным, а войти в сообщество самых высокочтимых людей могли только те, кто имел наибольшие богатства и наивысший личный статус. До появления европейцев одним из наиболее значимых проявлений зажиточности была типи61, сделанная из десяти–двенадцати бизоньих шкур; самые лучшие жилища были богато украшены. Ясно, что в поиске богатства и положения мужчины были очень зависимы от своих жен, которые выполняли большую часть ручной работы. Хотя охотники убивали бизонов в огромных количествах относительно легко и поэтому припасы наиболее часто используемых видов сырья были легкодоступны, переработка этих материалов в предметы домашнего обихода была занятием иного рода. Для такой работы охотник нуждался в жене, а еще лучше не в одной, и в дочерях. Неудивительно, что усовершенствование охоты в результате обретения лошадей и оружия было тем самым фактором, который стимулировал рост количества полигамных браков и числа жен, которых мог содержать мужчина.
