— Искрина, ты омерзительна. Когда ты следовала своему пунктику и за все платила сама — ты мне намного больше нравилась, — скалится Беовульф. — Кого же ты будешь объедать в Сайгоне?

— Серебрянский не отменяет свои ежемесячные перечисления если что, — зачем-то язвлю в ответ, хотя знаю, что Андрею такие детали сильно не по душе.

Квилинский действительно берет самые дорогие блюда, названия которых я вижу впервые и слабо представляю, что нам принесут.

Разговор течет непринужденно. Избегаем любые упоминания работы и завтрашнего расставания.

После ужина возвращаемся домой, где Андрей вызывает лифт и едем на 25 этаж.

— Сегодня пойдем ко мне, — опережает он мой вопрос. — Ты же должна напоследок здесь побывать?

Заходим в квартиру.

Ожидаю увидеть что угодно, но не это.

— А… где твоя гостиная?

Стою посредине просторной рабочей зоны. Удобный кожаный стул, огромный стол с большим монитором и мощным системным блоком. Шкафы с папками, бизнес журналами и книгами. Отсутствует кухня, нет следов привычного зала с диваном и телевизором.

— У меня не бывает гостей. А домашний офис нужен.

Заглядываю налево и толкаю дверь.

Вот момент истины!

Вместо уютной спальни здесь оборудована комната для игры в сквош. Стены обтянуты специальным покрытием и разлинованы белыми полосами. В потолок встроены массивные профессиональные динамики.

— Квилинский! Это самая офигенная комната с панорамными окнами! Люди душу за нее отдать готовы. А ты сделал из нее спортивный уголок?

— Искрина, вот ты как стресс снимаешь?

“Накручиваю себя еще больше”.

— Мультики смотрю.

— Попизди мне тут, — отмахивается Беовульф и кидает мне ракетку. — Давай сыграем.

— Я не умею.

— Если кратко, то это как теннис. Только направляй мяч в стену, когда он отскочит — я должен отбить. Давай, подавай.

Мужчина кидает мне мяч, при этом на телефоне запускает тренировочный плейлист. Музыка тяжелыми басами разносится по комнате, отчего начинают дребезжать стекла в окнах.

Спорт и я — два крайне несовместимых начала. Пока другие с радостью носились за мячиками и бегали по двору, я протирала штаны в теньке с книжкой. Благо, выиграла генетическую лотерею (родители, спасибо, хоть в этом подсобили) и мой организм позволял неограниченно кушать вкусняшки и не набирать вес (хотя, может, я все же просто ведьма).

Максимум, что можно из меня выжать — простые асаны йоги. Да и то только потому, что слишком много сижу за компом и заработала остеохондроз шейных и грудных позвонков. Врач наказал, что если не буду делать растяжку спины каждый день, то скоро стану знаком двойной кривой.

При этом занятия йогой периодически высмеивались Леней. Он всегда называл мои попытки сделать уттанасана (глубокий наклон к ногам) позой “будтонасрано”.

Пожимаю плечами, подкидываю мяч и бью ракеткой.

Бедный мяч выписывает дохлую дугу, врезается в стену и уныло скатывается на пол.

— Серьезно? Искрина, это все, на что ты способна? — хохочет надо мной рыжий викинг и хватает откатившийся черный мячик с двумя желтыми точками, похожими на ноздрю хрюшки. — Смотри!

Начальник со всей дури бьет по мячу, который с громким стуком отскакивает от стены и вновь возвращается к вице-президенту.

Удар! Удар! Удар!

Громкие басы пульсируют в такт стремительным движениям, черная точка летит мимо меня туда, сюда, вверх, вниз…

Наконец вскидываю ракету и попадаю по мячу.

— Другое дело! — радуется Амриндер и отбивает подачу. — Яростней!

Наконец улавливаю ритм, и азарт охватывает мое тело. Прыгаю, бегу, догоняю, кричу, промахиваюсь, злюсь… Да я еще полна сил! Разве только песок не сыплется.

Несколько раз мяч пребольно попадает в мое неуклюжее тело, потом и вовсе поскальзываюсь в носках и пластом падаю на пол.

— Для первого раза совсем недурственно, — Квилинский заваливается рядом и хлопает меня по пятой точке. Его лицо красное и запыхавшееся, но крайне довольное. — Согласись, круто помогает пар выпустить?

— Ага, — признаю я.

— Я каждый раз представляю на месте мяча людей, которые меня бесят. — Кровожадно делится Андрей. — Отлично работает! Только это спасает от того, чтобы не набить им морды.

— А ты знаешь, что тебя за глаза называют “теннисной проституткой”? — ехидничаю я, прижав пунцовую щеку к холодному и, конечно же, стерильно чистому полу.

— Кто тебе сказал?

— Твои друзья по пенис-клубу. Я ехала с одними в лифте. Сказали, что ты играешь со всеми без разбора и откликаешься на любой запрос игры в вашем приложении по букингу корта.

— Я просто очень люблю теннис! Как и ты секс со мной, — парирует серьезно Беовульф.

— Теннисная шлюшка, — ржу в голос, но мой смех просто тонет в шуме тяжелых битов. — Ладно, я в душ.

Начальник выдает мне домашнюю футболку и провожает в ванную. Забавно, за мной он не идет следом. Что-то новенькое.

После душа продолжаю знакомиться с квартирой. Как всегда, апартаменты сияют безупречной чистотой. Мебель расставлена с точностью до миллиметра, а на полках царит образцовая аккуратность

— Квилинский, ты точно здесь жил? — уточняю я и провожу пальцем по поверхности столика под телевизор.

Конечно же, ни единой пылинки, везде идеальный порядок.

— А что?

— Да блин, это же реально шоурум какой-то. Никакой нормальный человек не будет застилать кровать, живя в одиночестве.

— Я застилаю.

— Так чего ты у меня не застилал тогда.

— А зачем? Мы же из постели практически не вылезаем.

— И то правда.

Сегодня мы словно пишем финальную главу нашей истории, расставляя все точки над "i". Медленно, бережно, будто боясь спугнуть хрупкое воспоминание, проходимся по списку всего того, что не успели, может, просто не хотели делать.

Мы переругиваемся, ерничаем, подкалываем, стебем друг друга. Все вроде как всегда. Но в воздухе витает горечь расставания, пронзительная, как январский мороз, который накрыл всю страну. А ты сидишь в квартире и просто его временно избегаешь, искусственно создаешь иллюзию, что его нет.

Но он есть.

Он там — за тонким слоем стекла. И от него никуда не деться.

Как и от завтрашней разлуки.

Каждое "в последний раз" — словно удар ножом в сердце.

В последний раз обнимаемся, в последний раз смотрим кино, в последний раз вместе засыпаем. Эти "последние первые разы" — словно кадры замедленного фильма, где каждый момент растянут на вечность.

~*~

Знакомая нежная мелодия гитары вырывает меня из сновидений.

Подавляю желание схватить мобильник и запустить из окна.

Абсолютно не хочется покидать постель. Андрей стал неотъемлемой частью моей жизни, что не очень понимаю, как нам в дальнейшем с ним работать. Неужели будем также созваниваться по Скайпу, бездушно обсуждать проекты, выходить на новые рынки, подписывать очередные контракты.

Иногда будем встречаться на тимбилдингах и изображать на публику ненависть.

— Я пойду. Самолет через четыре часа. Надо еще собраться.

Лениво сажусь в постели и потираю заспанные глаза.

— Ага, — безразлично отзывается Беовульф и громко зевает.

Берет телефон и начинает проверять сообщения.

И это все?

— Тебе занести потом ключи? — зачем-то цепляюсь за последнюю соломинку, последний повод увидеть его потом вновь.

— Нет, просто оставь на тумбочке и захлопни дверь. Я потом их заберу.

— Хорошо.

Встаю, переодеваюсь. Медленно, очень медленно натягиваю джинсы. Потом со скоростью ленивца из “Зверополис” застегиваю свитер. Так и поседеть можно.

— Кстати. — Внезапно оживается Беовульф, копошится где-то в тумбочке у кровати и передает мне маленький сверток.

— Что это?

— Мама тебе передала.

— Мне?

— Открой.

Разрываю обертку. Ржу.

— Носки? Серьезно? Признайся, у тебя на самом деле свой бизнес по производству дурацких носков. При этом ты еще и дизайнер всех коллекций. Ты прогорел, у тебя остался целый склад уродских носков и теперь сам их носишь и раздаешь всем подряд.