Было стыдно признаться, что мы просто с бодуна.

Не самое удачное первое впечатление.

Так как все равно сегодня пятница, то директор предлагает нам поехать в национальный парк и остановиться в их семейном отеле. Отлежаться, вылечиться и бодрыми вернуться в понедельник.

Квилинский, как ни странно, молча соглашается. Нас сажают в машину, и через час уже въезжаем на территорию парка под смеркающиеся лучи заходящего солнца. В отеле по предварительному звонку Хашеллы нас уже ожидали, поэтому процесс заселения занимает считанные минуты.

Оставив вещи в номерах, решаем прогуляться и подышать тропическим воздухом. Выходим к неширокому каналу, где нам предлагают прокатиться на лодке вниз по течению. Там сможем найти небольшой ресторан с местными деликатесами.

Зеленая гладь воды поглощает все звуки, оставляя лишь тихий плеск и мелодичное стрекотание сверчков. Небо над нами быстро темнеет и покрывается звездами, словно кто-то рассыпал бриллианты по бархатной ткани. С двух сторон реки словно живые гирлянды мерцают тысячи светлячков.

— Это так красиво, — охаю я и снимаю видео для племяшек. Уверена, в один прекрасный день я их сюда привезу, чтобы вместе любоваться такой магией. — Мы как будто в кино!

— Ужастике?

— Триллере, — хмыкаю я.

— И какой твой любимый фильм?

— Никогда не понимала темы “любимой вещи”. В мире же такое разнообразие всего. Ты можешь любить множество вещей, и вряд ли что-то должно быть самым любимым.

— Даже любимый человек не может быть самым-самым?

— Даже любимый человек, — вторю я и оглядываюсь. — Слушай, как-то подозрительно похолодало, тебе не кажется?

Вокруг действительно наступает зловещая тишина. Ветер стихает, словно затаив дыхание, а листья на деревьях замирают, предчувствуя беду. Темные тучи надвигаются с запада, закрывая россыпь звезд. В воздухе чувствуется запах свежести и озона.

Молния пронзает небо, озаряя все вокруг будто вспышка фотокамеры и запечатлевая застывшее недовольное выражение лица Андрея.

Вдалеке докатывается глухой рокот грома.

И вот, первые капли падают на воду.

— Греби к берегу, босс! — командую викингом.

Ливень хлещет по лицу, пробираясь под капюшон. Ветер рвет с меня куртку, но я не могу отвести взгляд от Квилинского, сидящего напротив. Его сильные руки мерно взлетают и опускаются, весла скользят по воде, рассекая пелену дождя.

Мокрая футболка прилипает к телу, обрисовывая каждый рельеф его мощных мускулов. Капли стекают по лицу, блестя в свете молний. Андрей выглядит как герой древнего эпоса, сражающийся с морским чудовищем.

Мы выбираемся из лодки и прячемся под деревом, которое опасно качается словно маятник, угрожая в любой момент рухнуть под натиском стихии.

— Бежим туда!

Викинг хватает меня за руку, тащит вперед, не давая упасть. Мы бежим по скользкой тропе, спотыкаясь о корни деревьев и склизкие лианы. Мы будто участвуем в стипль-чезе, где роль препятствий играют падающие ветки, коварные ямы и непроходимые заросли.

Мы несемся, не разбирая дороги, ослепленные ливнем и оглушенные ветром.

Куда нас ведет это отчаянное бегство?

Не имею понятия.

Мы заблудились, потерянные в бушующем лесу.

— Я замерзла, — тихонечко хнычу, — и устала.

— Потерпи, малыш. Сейчас что-нибудь придумаем.

Квилинский обнимает меня и безуспешно пытается укрыть от хлещущего по телу ливня.

— Подожди, что это там?! — неожиданно мужчина указывает на слабый огонек на холме.

— Очень надеюсь, отель.

Мы поднимаемся наверх по склону. От дождя земля превращается в скользкую грязевую горку, отчего мы по очереди падаем, поднимаемся вновь и упорото лезем вверх. Наконец, добираемся до вершины, где как в низко бюджетном ужастике материализуется небольшой старенький эко-отель.

— Простите, у нас остался только один номер, — перекрикивает рев ветра ресепшионист, безуспешно ловя разлетающиеся во все стороны бумажки — в них будто бес вселился. — Из-за поднявшегося шторма отменили все рейсы и посетители продлили брони.

Не раздумывая сразу же соглашаемся.

Мы с головы до ног перепачканы в глине, поэтому если немного постоять в сухом помещении, то ссохемся и превратимся в скульптуры. К статуе Амриндера никаких претензий — он отлично сойдет за экспонат превосходно сохранившегося викинга.

Как только заходим в номер, сразу скидываю на пол всю одежду с нижним бельем. Захожу в ванную комнату и включаю горячую воду с максимальным напором, чтобы быстрее прогреть помещение.

Сквозь запотевшее зеркало вижу, как дверь сзади отворяется. Заходит Андрей полностью обнаженный. Он тоже успел избавиться от насквозь промокшей и грязной одежды.

Пар от горячей воды окутывает нас, создавая в маленькой ванной комнате ауру интимности. Я делаю вид, что не замечаю его присутствия и, зажмурившись, подставляю лицо под струи почти огненной воды. Грязь стекает с меня, превращая пол в темный омут.

Он же, стоя за спиной, не сводит с меня глаз.

Чувствую, как его взгляд скользит по моим мокрым волосам, струящимся по спине, по нежной коже, покрытой капельками воды и пятнами глины, по изящным изгибам тела.

Андрей не движется, молча наслаждаясь этой мимолетной картиной.

Наконец, он осторожно касается моего плеча, отчего с непривычки вздрагиваю. Его руки скользят по моей шее, спускаются к грудям, которые сильно сжимает, затем словно тиски сковывают талию, притягивая к себе.

Его сбивчивое дыхание, жаркое и прерывистое, обжигает кожу.

Квилинский резко разворачивает меня к себе лицом, и его губы обрушиваются на меня с жадностью путника, изнывающего от жажды. Язык, настойчивый и властный, вторгается в рот, терзая их в поцелуе. Это танец языков, игра губ, борьба и подчинение, где уже никто не выйдет победителем.

Это не просто поцелуй. Это взрыв страсти, всепоглощающего желания, предвестник бури, которая вот-вот разразится.

В этот момент викинг понимает, что не может больше сдерживаться.

Вспышки молний пронзают мое тело, отдаваясь в самых потаенных уголках.

Я стону от нахлынувшего блаженства, не в силах обуздать рвущийся наружу крик.

— Ты не боишься, что об этом узнает Георгий? — рычит он и кусает меня за ухо.

— А тебя эта мысль возбуждает? — выдыхаю я, сильнее впиваясь ему в мокрые волосы. Он начинает двигаться быстрее и жестче. — Видимо, да.

— Сегодня. Ты. Только. Моя.

За окном бушует ураган, завывая словно дикий зверь и хлестая ветками по стеклам. В комнате же царит не менее яростная буря, но не стихии, а страсти.

На смятой постели, под сенью балдахина, сплетаются два тела, словно два вихря, в танце, где нет ни правил, ни победителей.

Сегодня ночью я отыграюсь за все бессонные ночи, за все томные минуты ожидания.

Стоит Андрею затихнуть, погрузившись в дрему, как мои руки, словно змеи, скользят по его обнаженной груди, очерчивают контур сумбурных татуировок, спускаются ниже к животу, где под загорелой кожей бушуют тугие мускулы. Касаюсь его с нежной жестокостью, вызывая стоны и возбуждая каждую клеточку.

Он отчаянно сопротивляется моим чарам, хмурится, стискивает зубы, но его тело предательски выдает истинные желания.

Каждый мой поцелуй, каждое прикосновение разжигает в нем огонь, который Квилинский не в силах погасить.

Наслаждаюсь его беспомощностью, его яростью, которая лишь подпитывает мою жажду. Я — искусный палач, растягивающий пытку, чтобы смаковать чувство власти и безграничного контроля над ситуацией.

Андрей — мой пленник, мой покорный раб в этой комнате три на пять. Я выматываю его как самого ненавистного врага и буду терзать до рассвета, пока буря за окном не стихнет, оставив после себя лишь опустошение и изможденные тела.

~*~

Мы просыпаемся только к обеду.

Квилинский, взъерошенный и помятый, сгребает меня в охапку как маленького котенка и тянется за утренним, точнее дневным поцелуем. Кладу указательный палец ему на губы: