— Гребаный Билли должен был пойти дальше и взять одну. Потому что у гребаного Билли была проблема. Он принимал таблетки с самого детства, но я никому не говорил. Я ничего не делал, потому что думал, что это нормально. Думал, что пока я контролирую ситуацию, все в порядке. Но все было не в порядке, и я не контролировал ситуацию. Я не мог его спасти. Хотя пытался, и пытался, и, блядь, пытался, но я не смог спасти его дурацкую жизнь.

Я крепче обхватил себя руками и, стиснув зубы от зимнего холода, уставился на участок грязи на другой стороне дороги. Потом представил себе, что призрак Билли был там, навсегда привязанный к последнему месту, где он был жив. Я представил, что он мог видеть меня злым, полным ненависти и таким чертовски взбешенным. Подумал, что бы тот сказал мне сейчас, зная, что при жизни он так и не произнес ничего стоящего, и покачал головой.

— Билли Портер был таким долбанным мудаком, — пробормотал я, опуская подбородок на грудь. — Он был идиотом и неудачником, и если говорить начистоту, то он, наверное, уже был бы мертв. Мне просто хотелось бы, чтобы это не я его убил. Вот и все. Хотелось бы, чтобы это не было частью моей дерьмовой истории.

Вздохнув еще раз, Гарри обхватил меня за плечи и притянул к себе. Потом он сказал:

— Солджер, ты знаешь, сколько бы еще людей умерло, если бы Билли не принял ту таблетку?

Я сглотнул и смахнул слезы.

— Я никогда не думал об этом.

— У тебя такое доброе сердце, и твои намерения были хорошими, какими бы извращенными они ни были. Но если бы ты взял эти бутылочки и продал хотя бы десять таблеток десяти детям, на твоих руках была бы кровь десяти человек. И хотя в этом не было бы твоей вины, ты все равно оказался бы в тюрьме, возможно, даже на всю оставшуюся жизнь. А в твоей истории есть нечто большее, Солджер. Уверяю тебя. Есть причина, по которой Билли принял ту таблетку до того, как у тебя появился шанс ее продать — он спас тебя.

Срань господня.

Я никогда не думал об этом раньше. Никогда не смотрел на случившееся со стороны и не представлял, что могло бы произойти, если бы все пошло немного по-другому.

Это не отменяло всего того, что я сделал для спасения матери, а она продолжала быть неблагодарной сукой. Это не отменяло того факта, что я все еще здесь, а моего лучшего друга нет. Но, возможно, невольно пожертвовав своей жизнью, Билли действительно спас мою. Из-за его неосторожности мне был дан второй шанс. Я почувствовал, что значит выбраться из этого ада. И за это я мог быть благодарен.

— Пойдем, — сказал Гарри, крепко сжимая мою руку, прежде чем отпустить ее. — Давай-ка согреемся.

Итак, я встал, собрал свои немногочисленные вещи и направился к «Мазде» Гарри.

Но прежде чем сесть в машину, я оглянулся на участок грязи, слегка приподнял руку, незаметно помахал ей, и пробормотал:

— До встречи, Билли.

ХОРОШИЕ ВЕЩИ ДЛЯ ХОРОШЕГО ЧЕЛОВЕКА

Дом Гарри был небольшим, но уютным, каким и должен быть каждый дом. Я почувствовал всю любовь, заключенную в этих стенах, как только переступил порог в тот вечер. И она никуда не делась даже после того, как Гарри объявил своей жене Саре, что я остаюсь здесь в обозримом будущем.

Поначалу я мог бы сказать, что ей не понравилась идея позволить бывшему заключенному спать под ее крышей. Ее каменный взгляд и крепкая хватка за руку мужа выдали ее вполне понятные нервы и страх.

Но Гарри объяснил ей мое положение, и когда он, наконец, назвал меня по имени, страх и тревога исчезли, ее лицо озарилось мгновенным узнаванием, и Сара спросила:

— Это Солджер?

Гарри говорил обо мне уже много лет, и я догадался, что он замолвил за меня словечко, потому что именно тогда она бросилась готовить комнату для гостей и сказала, что я могу оставаться здесь столько, сколько мне нужно.

Что я и сделал.

Я пробыл там неделю, чувствуя себя так, словно споткнулся и упал в объятия гостеприимной роскоши, а потом, наступило Рождество.

Рождество с бабушкой и дедушкой всегда было приятным, независимо от того, решила Диана появляться или нет. Всегда были подарки, и бабушка всегда готовила вкусный ужин. Но особенность Рождества с бабушкой и дедушкой заключалась в том, что на нем всегда были только мы. Это было прекрасно и всегда ценилось, особенно потому, что после того, как их не стало, у меня вообще не было Рождества. Но оно было маленьким, тихим и скромным, как и все остальное в моей жизни с бабушкой и дедушкой. Поэтому всякий раз, когда кто-то из детей в школе рассказывал о том, как сумасшедше прошел их праздник, я фантазировал о том, как это могло бы быть, но не знал, что именно представлять. Я много раз видел по телевизору большие семейные праздники, но так ли это было на самом деле? Или это было преувеличено ради развлечения? Я никогда не знал этого, пока не встретил Рождество в семье Гарри.

Гарри был одним из четырех детей, и каждый из них был женат и имел детей, а у нескольких из этих детей уже были свои дети. Теперь они каким-то образом планировали втиснуть в свой маленький домик все сорок шесть человек. И хотя я не мог представить себе, какое чудо им нужно совершить, чтобы это произошло, я также не мог дождаться, когда помогу Саре приготовить ужин за несколько часов до прихода гостей.

— Это определенно удобно, когда ты рядом, — прокомментировала она, когда я легко достал форму для запекания с верхней полки шкафа.

— Это меньшее, что я могу сделать.

Затем я достал ингредиенты для приготовления, как сказала Сара, ее знаменитой запеканки из кукурузного хлеба.

— Я должен что-то делать, чтобы чувствовать себя полезным, когда ты кормишь меня и даешь мне место для ночлега.

— О, не говори глупостей, милый. Ты наш гость. И не должен чувствовать себя обязанным что-то делать. А теперь, — Сара взяла у меня из рук последнюю банку, — твоя одежда в твоей комнате. Иди одевайся.

Я уже устал говорить: «Ты не должна была этого делать», но я говорил серьезно.

Все это — комната, еда, компания, а теперь еще и одежда, — ей не нужно было делать. И настаивать на том, что мне вообще не нужно было ничем ей отплачивать, даже помогая всем, чем мог, было абсурдно. Особенно после того, как я провел всю свою жизнь, работая и делая что-то для других людей — я не знал, как это отключить.

Но, вернувшись в гостевую комнату, я обнаружил на кровати совершенно новые черные брюки и темно-синюю рубашку на пуговицах, причем оба были моего размера, а при росте два с лишним метров на это не всегда было легко наткнуться. Я был тронут и благодарен за то, что в первое Рождество своей новой жизни получил новый комплект одежды, и, одевшись, обнаружил, что Сара хорошо разбирается в том, что может приглянуться такому парню, как я.

Завязав волосы в низкий хвост на затылке, я вышел из комнаты и услышал голоса незнакомых мне людей, доносившиеся из кухни.

— Папа, ты позволил преступнику жить в своем доме?

— Мама, как ты могла позволить ему это сделать?!

Первый голос усмехнулся.

— Боже мой, а если он убьет тебя во сне и заберет все, что тебе принадлежит?

Второй сказал:

— Подожди, а он кого-нибудь убил? Почему он вообще оказался в тюрьме?

Гарри вздохнул.

— Ладно, во-первых, он не собирается никого убивать. Он сидел в тюрьме за непредумышленное убийство и…

— Так, подожди. Он кого-то убил, — перебил второй голос. — Боже мой, Памела. Папа пригласил убийцу на Рождество. Разве это не потрясающе?

Я глубоко вздохнул и решил, что пора прекратить подслушивать и покончить со знакомством с дочерями Гарри. Я не мог заставить кого-то чувствовать себя комфортно в моем присутствии, но, по крайней мере, мог быть вежливым и, надеялся, доказать им, что я не представлял угрозы. Поэтому прочистил горло, вошел на кухню и увидел там двух светловолосых женщин. Они выглядели почти одинаково со своей матерью и повернулись на звук моих шагов.