— Довольно, — прервал дискуссию Сергий. — Аристарх — дай клятвы, что ты не солгал о результатах ритуала и что пустишь в ход эту силу лишь по приказу, и никак иначе. Если согласен — то предлагаю покончить с этим делом.

— Клянусь, что не солгал о целях и эффекте устроенного мной ритуала, — согласно кивнул я. — Но вот лишь по вашему приказу… А если ситуация повернется таким образом, что отдать приказ у вас возможности не будет? Если возникнут какие-то обстоятельства, что…

— Это не предложение и торги, — оборвал меня он. — Ты слишком много себе позволяешь для того, кто стоит пред нами в цепях. И уж совсем непозволительно много для чудовища, отправившего…

Звонко, весело звякнули звенья лопнувших цепей. А следом за ними бессильным, невесомым прахом осыпались и сами кандалы — мне хватило лишь одной мысли, одного четко оформленного желания, что бы Маргатон всё сделал. А затем я шагнул вперед и не останавливаясь пересек очерченную белым светом границу — просто продавил её голой силой. Тем самым демонстрируя, что…

— Договариваться всё же придется, господа, — невозмутимо бросил я изумленным магам.

Я говорил, что дисциплины ради готов принять приговор? Окончательно поняв, куда идет дело, я передумал.

И договариваться им всё же пришлось. По извечной своей манере я опять настроил против себя немало народу — в основном высокую знать, конечно, а не рядовых аристократов истерзанной вторжением Японии Магаданской губернии. Эти, наоборот, оказались настроены ко мне более чем радушно. И явным свидетельством этому был тот факт, что я сейчас сидел на месте почетного гостя на пиру некоронованных владык этого края — Рода Ясаковых, который несмотря на все потери в этой войне всё ещё оставался весьма уважаем. Количество клинков и боевых магов точное не назову, но тот факт, что даже сейчас здесь сидело двое Архимагов в их цветах и пятеро Старших Магистров, говорил очень о многом. А до войны они, наверное, и вовсе по могуществу начинали подбираться к нижней планке Великих Родов…

Вокруг сидели сотни гостей из различных местных и прибывших с флотом Родов. Пир было решено устроить под открытым небом, и даже ледяная погода ранней весны не остановила отмечающих радость победы магаданцев — маги-погодники совместными усилиями установили своеобразный магические купол, дарующий летнее тепло на несколько километров вокруг.

Хозяева, подсушив окружающую землю и даже прорастив наскоро зеленую траву и цветы, что увянут уже через день-два, поставили длинные столы, уставленные различной снедью и напитками. Сотни симпатичных молодок разносили пищу и меняли, в случае нужды, посуду, в открытом поле стояли многочисленные котлы, где готовилась с виду простая, но вкусная пища — в основном мясо да рыба. Очень много рыба и мяса… Ещё дальше стояли многочисленные зачарованные шатры, в которых располагались все удобства — ночевать предполагалось здесь же, и расширенные магией переносные жилища были как нельзя кстати. Я, конечно, мог бы отправиться после пира на своего «Змея», но зачем обижать гостеприимных хозяев?

— За нашего почетного гостя, за Аристарха Николаева-Шуйского! — поднялся главный Старейшина Ясаковых, вскидывая немалый кубок. — Аристарх Николаевич, окажите честь, примите скромный дар о Рода Ясаковых!

Две молодые девушки в традиционных одеждах поднесли мне длинный, запечатанный витой рог. Обе девушки были Учениками, и даже при этом я видел невооруженным взглядом, что нести рог им весьма нелегко — а ведь маги куда сильнее людей даже физически… К тому же от разлитого там напитка так очевидно разило магией, что даже я понимал — там что-то дорогое. Впрочем, разве иначе стали бы его нести мне лично дворянские дочери?

Приняв из их рук сосуд, я с удивлением ощутил, как дрогнула под неожиданной тяжестью рука — что бы там ни было, весило оно даже больше, чем мне показалось изначально… Заглянув вглубь рога своим восприятием, я ощутил густую, подобно ртути, жидкость. От напитка так и веяло древностью и силой, и пусть я не знал, что именно это была за алхимия, сомневаться в том, что это не яд не приходилось. Не рискнули бы меня травить при всем честном народе, а любой магический яд, что не убивает быстро, я бы без труда вывел обезвредил фиолетовыми молниями и потом бы просто вывел из организма.

— Это быртаахар, — пояснил в ответ на мой удивленный взгляд пожилой чародей. — Самый древний из тех, что есть в запасах моего Рода — трехсотлетней выдержки. Ещё год-два и он превратится в страшнейший яд… Но сейчас это воистину чудодейственный эликсир. Это зелье укрепляет магический дар и здоровье того, кто принял его, помогает залечить застарелые травмы и увеличивает жизненную силу! Его принимают лишь Наследники и Главы нашего Рода и те из Старейшин, чей талант позволяет надеяться на взятие седьмого ранга! Помимо нас этот напиток пьют лишь Романовы, которым мы раз в десять лет отправляем в качестве дани пятнадцатилитровый бочонок!

Это был весьма ценный дар. Настолько, что я даже задался вопросом — а в честь чего такая неслыханная щедрость? Рог, что протянули мне, был объемом литра два с половиной, а весом — так и вовсе под килограмм шестнадцать. Много, очень много! Покосившись на сидящую рядом Ярославу Шуйскую и Петра Смолова, я с благодарностью кивнул Старейшине и тот продолжил:

— За Николаева-Шуйского!

Третья девица поднесла кубок c напитком, и я выпил со всеми. Лица некоторых бояр и дворян из Великих Родов яснее любых слов говорили мне о том, что все происходящее им было поперек горла, особенно эта чехарда с благодарственными дарами, которые тащили лишь сидящему во главе нашего стола отцу Сергию Белозерскому, сиречь моему дяде… А вот их, таких красивых, подобным вниманием не баловали. Но надо признать — за главным столом их представители сидели, причем не по одному человеку от Рода. Собственно, главный стол представлял из себя то ещё зрелище — конструкция тянулась почти на сотню метров!

— И всё же зря ты, княжич, так открыто показал зубы на суде, — вздохнула сидящая рядом Ярослава. — Ну кто так, при всем честном народе, ставит вышестоящих в неловкое положение? Припомнят ведь, как пить дать припомнят!

— А ты бы сама стала ухищряться на моем месте? — поднял я бровь, вгрызаясь в ножку какой-то неведомой мне, но весьма вкусной твари, при жизни явно дотягивавшей ранга до третьего, а то и четвертого. — Коль они решили устроить мне не только публичную порку, но ещё и чуть ли не в положение раба поставить, то пусть не жалуются, что я с ними вежлив не был. Дешево отделались! Падаль эдакая, условия они мне диктовать засобирались…

Говорил я не слишком уж тихо и даже не пытаясь, как многие из переговаривающихся между собой аристократов поддержать приватность беседы чарами. Пусть слушают и мотают на ус — собой вертеть я этим наглым мордам из европейской части страны позволять не собираюсь и близко. И судя по нескольким недовольным взглядам, которые я поймал, и нескольким десяткам полыхнувших разной яркости и силы недовольством — они меня слушали.

Прежде, чем ответь, Ярослава лёгким, непринужденным усилием создала вокруг меня и Петра купол, защищавший от любопытных ушей. Незримый и почти неощутимый — и обладавший ещё одним важным «не». А именно — мощью и статичностью, которая внушала уважение даже мне. Да уж, умеет моя синеглазая родственница в магию, ничего не попишешь…

— Я, скажу честно, княжич, умом отродясь не блистала, — продолжила прервавшуюся всего на миг беседу женщина. — Хитрые планы и коварные замыслы, интриги и грызня за власть, положение и статус — это меня всегда тяготило… Выдали б замуж да и дело с концом, как частенько поступают с боярскими дочерями — да вон, уродилась пусть не шибко умной, зато сильной, вот и оставили… Хотя даже Старейшиной сделали со скрипом… В общем, не обо мне речь, да. Так вот, княжич — я кое-что на свете пожила и повидала, а потому знаю, как относятся к таким, как ты.

— Каким таким? — прищурился я, игнорируя насмешливый взгляд Смолова.