Значит, артефакт настолько промыл им мозги, что они были готовы поубивать друг друга за право им владеть? И что бы было дальше? Они просто дошли бы состояния зомби, пялящихся на его зелень, пока не умрут от голода? Или как это должно было выглядеть? С сохранением рассудка? Когда Лисицын целился в спину Егозы, рассудок явно перестал быть его лучшим другом. От этой мысли все внутри сержанта неуютно съежилось.

– Да уж, Сидор будет не в восторге, когда узнает, что нет больше никакого «артефакта», – вздохнул Леха.

– Проблемы индейцев шерифа не волнуют, – небрежно бросил Таченко. – Мы не служба доставки, пусть на носу себе зарубит. Мы устраняем угрозы, связанные с Зоной, и со своей работой здесь справились. Ладно, ребятня, отдыхайте. Завтра с утра уже будем думать, что с вами делать. Хотя я бы посоветовал вернуться на «Агропром», подлечиться перед уходом.

– Простуда – это ерунда, – заявил Унылый.

– А это – нет.

Генерал потянулся со своего места через стол до краешка спальника. Не получалось. Унылый сидел не шевелясь, а Таченко все никак не дотягивался. Спустя секунд десять сцена стала выглядеть комичной.

– Саша! – возмутился Серега, все так же сидя и протягивая пальцы к диггеру.

– Что?

– Ну подыграй!

Он закатил глаза и немного наклонился в сторону долговца. Тот наконец подцепил край спальника и стянул его в сторону, демонстрируя то, что имел ввиду. Теперь все увидели, что левая рука Унылого понуро висела на бандаже. Мужики очень старались вытянуть его из болота и в какой-то момент перестарались, сломав кость. Впрочем, генерал еще раз уточнил, что все дальнейшие действия они обсудят уже утром. Пока что им достаточно, пусть поспят, переварят. К Сане сон пока что не шел. Рассудив, он вышел из комнаты вместе с остальными, чтобы оставить Ленку с Лехой наедине. Им наверняка было что сказать друг другу. Долговец чувствовал себя неловко. За то, что подвергал ее опасности, заставлял волноваться, а под самый конец еще и направил на нее оружие. Да, это все из-за «сияния», но... простым «извини» тут не обойтись. Ему казалось, что она больше не захочет иметь с ним никаких дел и уйдет своей дорогой после пересечения Периметра.

– Чего харю скукурузил? – пихнула Егоза худой бок.

– А чего?

– Не вешай нос. Я тебя тоже люблю.

Сказанное настолько сбило мужика с толку, что он глупо засмеялся. Почему это так потешно прозвучало? Обрадовавшись, что настроение долговца улучшилось, Ленка прильнула к нему. Им следовало многое еще обдумать, но в голову не приходило ничего, кроме одной вещи – как же сильно им на хватает Барсика, лежащего в ногах и громко мурлыкающего. От осознания, что его больше никогда с ними не будет, Егоза печально опустила глаза в дощатый пол. Леха тоже пока не был готов обсуждать эту тему. Он тот еще кошатник, и для него потерять кота было ударом. Но как же он радовался, что Таченко нашел их! Если бы не он, то они бы точно пропали. Он ненавидел своего генерала и обожал одновременно.

– Иди к Ритке, отдохни, – улыбнулся Леха, – завтра уже поговорим, ладно? – и поцеловал бандитку в щеку, уколов кожу светлой щетиной.

– Да, хорошо. У меня тоже в голове пусто.

Тут за окном раздался смех. Унылый курил вместе с Яном где-то у крыльца. Раньше они цапались, как кошка с собакой, а тут гляди притерлись друг к другу. Впрочем, простуда давала о себе знать, и когда Ленка покинула комнату, в нее через минуту завалился утомленный Саня.

– Приехал калекой, и уезжаю калекой, – проворчал он.

Лисицын мигом разразился.

– Не гунди давай! Перелом это не инвалидность!

– Ой, ой, батюшки. Опять не дала что ли?

В Унылого прилетела корка хлеба.

– Скажи спасибо, что она у нас сперла этот дебильный артефакт.

– Да я ничего не говорю. Чего ты злой такой? Чего хочешь?

Леха хмурым взглядом оглядел стол. Чай с бутербродами это хорошо, печеньки тоже, но вообще он впервые за несколько дней захотел основательно пожрать. Не станет же он заставлять Саню варить макароны? Потерпит до завтра.

– Я все никак не могу отделаться от мысли, что толкнул тебя в болото.

– Не начинай, – отмахнулся Унылый. – Я заставил тебя указывать дорогу, когда тебя чуть не убили. Мы все конкретно накосячили друг перед другом.

– Я просто хотел извиниться.

– Не надо ни о чем сожалеть, – кряхтя, Саня забрался на свою лежанку, укутался уютно в спальник, – все равно все в могиле сгниет.

Слова диггера вызвали улыбку, словно от чего-то освободили. Друг затушил керосиновые лампы, и Леха тоже упал спать.

Наутро Рита, Ленка, Костя и Лермонтов во всю резались в карты на кухне. Игра называлась «по колено в говне». Веселый гогот молодежи разбудил всех, кто еще спал. Лисицын отправился отмываться от пыли, пота и грязи, а Саня, которому всю ночь не давали покоя насморк и перелом, обреченно сверлил взглядом потолок.

Они остановились совсем недалеко от вокзала. Периферия Зоны обрадовала всех собравшихся под крышей сруба звуком проносящегося мимо поезда. Стук рельс пробудил во всех и каждом неподдельный интерес. Как оказалось, эти звуки были ничем иным, как местной аномалией, походившей на радио на чердаке близ Болот. Отголоски прошлого промчались мимо, и совсем скоро на местность опустилась привычная тишина апокалипсиса. Сегодня было не холодно и не жарко, небо затянуло серое полотно, сквозь которое прорезался голос диктора. Как обычно из динамиков что-то пробубнили с гулким эхо, и аномалия замолчала, словно ничего не было. На горизонте виднелся чернеющий заброшенный с прошлого века железнодорожный вокзал.

В выходном дне нуждались только самые пострадавшие, это Унылый и Лисицын. Только если Леха за день еще сможет придти в себя, то Саня вряд ли. Простуда за день не проходит, перелом и подавно. Несмотря на то, что за завтраком Таченко приводил весомые аргументы в пользу лечения на «Агропроме», диггер наотрез отказывался идти обратно. Вот он Периметр, пересекай да проваливай домой. Он соскучился по дому, хотел вернуться как можно скорее в свои родные горы.

– Леша, вразуми его ты, – попросил Таченко, все такой же непринужденный в своей майке-алкоголичке и форменных брюках.

– Как? – поинтересовался сержант.

– Скажи ему все то же самое, что озвучил я, только по-своему.

– Не уверен, что он послушает.

Саня в подтверждение громко чихнул, а затем простонал, ощутив боль в руке.

– Хорошо, – Серега задумался. – Мы собираемся идти отрядом на станцию Янов через неделю примерно. Нам нужен проводник. Возьмись за эту работу? Как в старые добрые, – лукаво подмигнул он. – Унылый будет вынужден оставаться дома и дожидаться пока ты вернешься.

– Тут уже я не согласен, – помотал мокрой головой Лисицын.

– Не очень-то я и рассчитывал. Но ты подумай. По двойному тарифу заплачу. Нам нужен проводник.

– Господи, Серега, тебе проводников в Зоне не хватает? Не пойду. Оставь меня в покое. Вон, Захарчука с собой возьми и не делай мне голову.

– Ладно, замолчи. Мы проводим вас до Периметра, – согласился генерал. – Даже договоримся с караулом, чтобы он случайно отошел отлить и вас не заметил. Но дальше давайте сами. И не забудьте заглянуть в ближайший секонд-хенд, чтобы приодеться, а то вас дальше сталкерских городков не пустят.

Ох, черт. Леха и запамятовал, что они выглядят, как бомжи. Уже настолько привык выглядеть маргиналом, что не придал этому особого значения. Саня так-то тоже смутился, но уже в другом смысле – а с ним что-то разве не так? Подумаешь, куртка в крови кровососа. Эка невидаль...

Решили не задерживаться. После плотного завтрака компания собралась и пошла к вокзалу. Окраина ЧЗО из страшилок могла предложить лишь очередной аудиоряд из проносящихся мимо призрачных поездов и неразборчивого голоса женщины. Леха не упустил случая пропеть Утесова и потанцевать, за что был немедленно награжден почти что ласковым подзатыльником от Черепа. Пока сержант плелся среди старших товарищей, Унылого поддерживал отряд рядовых. Шли они заметно тише, болтал только Костя и Лермонтов. Ян вышагивал вместе с Саней, покуривая на ходу сигаретку. Они и без слов неплохо поговорили, мысленно. Самыми нормальными из всех были только девки. Они обсуждали маникюрчик и какими кремами лучше мазать лицо перед сном, чтобы не было прыщей. Неужели Рита нашла себе подругу? Унылый перекрестился про себя. Слава богу это произошло.