– Давайте спускайтесь! – крикнул Унылый.

Конечно, мимо никто спокойно пройти не смог. Первой на водителя решила посмотреть Ленка. Она подошла, но улыбка быстро пропала с ее лица. Причина, по которой водителем был сегодня Саня, находилась на пассажирском месте, и выглядела она, как самый худший кошмар! Как хорошо, что Леха ничего не слышал. Если не слышал, то и отвечать не обязательно. В воздух подняли какую-то глупую панику, спрашивали что случилось, пока Саня через повышенные тона и нецензурную лексику отправлял девчонок в чертов кузов. Единственное, когда к Лисицыну подошли Леня и Костя, он прохрипел:

– Идите на базу. Мы дальше сами.

Рядовые переглянулись.

У Лермонтова на душе заскребли кошки. Он никогда не ослушивался приказов сержанта, но... Разве можно его бросать в таком состоянии? «А чем я смогу ему помочь?!» – сразу промелькнула мысль. Чем угодно! Аптечкой, например. Он может помочь постоять на шухере, поменять перевязки, да хоть в огонь, в воду и медные трубы! И даже, если не потребуется ничего, кроме как накормить всех присутствующих, Лермонтову не жалко и поварить на костре съестное. Это было впервые, когда толстяк совершенно сознательно саботировал распоряжение командира. Что же до Кости, он вечно понтовался перед начальством, нарывался, провоцировал, чтобы выяснить для себя не западло ли такому, как Леха, подчиняться. Но чтобы желать ему зла по-настоящему?

Словом, долговцы переглянулись, кивнули друг другу и запрыгнули в кузов к девчонкам и коту. Ленка побелела, как мел, Ритка нервно грызла большой палец. Барсик, чувствуя напряженное настроение, затих, лег под лавочку, чтобы никому не мешать. «Буханка» тронулась.

– Дай мою балалайку, – еле слышно попросил Леха.

Унылый похлопал его по боковым карманам брюк. Нашел. По экрану расползлась паутинка битого стекла. Гаджет не включался.

– Ты его разбил. Что тебе надо? Я в своем посмотрю.

– Карту.

Не торопясь, Унылый вел машину в обход Янтаря. Им надо было на юго-восток. Они объезжали рытвины на земле, ухабы, разбросанные аномалии. Объезжали лужи, в которых был риск завязнуть. В гробовой тишине они объезжали почерневшие под бесконечными выбросами деревья, мертвые, раскидистые, с вывернутыми ветвями, усеянные такими же черными гнездами черных птиц. Солнце било в окна, жизнерадостно бликуя в забрызганном салоне, куда долговец грязно схаркнул кровавым сгустком уже который раз. Легче не становилось, только хуже. Камыши шуршали по стенкам «буханки». Когда заросли закончились, по правую руку раскинулась ядерная речушка. Над нею очертания самой огромной аномалии Зоны – города Лиманска. Вскоре водитель нащупал проселочную колею вдоль берега и выехал на более-менее нормальную дорогу. Сзади что-то громыхнуло. Потревоженные в зарослях кабаны. Леха услышал, как Рита призвала покрошить тварей прямо на ходу. Благо, кабаны после очередей в четыре ствола быстро отвязались. Впереди стояла парочка псевдоплотей. Безобидные мутировавшие то ли коровы, то ли свиньи, на хитиновых, как у жуков, ножках топтались и жевали каких-то дохлых лягушек. При виде «буханки» плоти просто решили разойтись, пропуская железного монстра. А потом всего один «трамплин», и тот на обочине. Так получилось, что они подъехали с севера к Мертвому Городу, а не с юга, как хотели изначально. Но это все ерунда. Главное, что вообще подъехали.

Леха понял, что больше не может указывать путь, когда дорога окончательно утратила очертания. Все. Хватит. Он вновь прислонился к стеклу, оставив яркий кровавый след.

– Все, не двигайся, я тебе помогу, – тревожно сказал Саня, заглушив мотор.

Леха мысленно выматерился. На речь его больше не хватало. В глазах то темнело, то светлело еще с коровника. Сейчас и цвет, и свет, все перемешалось в единое бесцветное, ни темное, ни светлое ничто. Про боль и говорить нечего. Раз болит, значит пока живой. Он откинулся на сиденье. Казалось, он был готов в следующую секунду отойти в мир иной. Чудо, что он вообще сделал напоследок хоть что-то полезное.

Саня выскочил на улицу.

– Эй, помогите! – взволнованно заорал он. – Что вы там телитесь?!

Первым из кузова вылетел Костя. Последнее, что запомнил Леха, это как он вываливается из открытой двери, словно мешок, и падает в руки Унылого и своего бойца.

Они расположились в дачном домике. Деревушка в основном уже развалилась, и то, что им досталось, было очень даже неплохим перевалочным пунктом. Идти дальше они не могли. Несмотря на то, что день только начался, сложившиеся обстоятельства диктовали свое. Придется провести его, борясь за жизнь товарища. А было непонятно собирался он умирать или нет. Все же, в команде не было врачей. Выглядел сержант так, будто его переехал каток. Но одно ясно точно: три удара снорка сопоставимы с тремя ДТП. Эти мрази феноменально сильны.

Лисицын чувствовал, как по его лицу скользит что-то мокрое. Это Ленка осторожно оттирала запекшуюся кровь. Мужик открыл глаза, осмотрелся, как смог. Комната с отвалившимися местами обоями. Табуретка у стены. Разбросаны рюкзаки. Окна заколочены досками. В щели пробивались лучи, в свете которых плясали золотистые пылинки. Воняло грибком и сыростью. Пусть воняет. Главное, что он наконец-то лежит. Боль поутихла. Интересно, сколько лошадиных доз обезболивающих в него вкололи.

– Ленка, – просипел он.

– Молчи, не говори ничего.

– Где все?

– Рита караулит вокруг дома. Костя и Леня ушли за запасами в машину. А Саня ищет артефакты. «Ломти мяса», «светляка», любые. Вот.

– А мы где...

В общем, он не очень хотел слышать ответ. Лучше бы не просыпался. Сейчас Леха понял, что на нем нет ни куртки, ни брони. Прикоснулся пальцами к груди – футболка на месте. Кашель отозвался беспощадным прострелом в груди. Ленка ничего не могла сделать, кроме как взять долговца за руку. Ему это не поможет избавиться от боли.

– Дай я это... я скоро.

Она быстро оттерла остатки крови с разбитой головы, после чего наложила бинты. Ужасное чувство. Становилось страшно от мысли, что он проснулся только затем, чтобы через несколько минут уснуть навсегда. Ну почему нельзя заглянуть каким-то особым зрением в человеческий организм, чтобы знать наверняка – там что-то смертельное или нет?! Неизвестность хуже всего.

– Вчера был такой мерзотный день, и все обошлось. Мы спокойно прошли через этот сраный «Росток», а излучение на заводе, от которого люди превращаются в зомби, всего лишь отправило Саню поспать. А сегодня, когда ничего не предвещало... Леша, – лицо Егозы стало мрачнее тучи. Она склонилась над ним и на полном серьезе сказала: – Поздравляю, ты своего добился. Я с тебя теперь точно никогда глаз не спущу, обещаю.

В ответ он только слабо улыбнулся. Да уж, по-дурацки вышло. Разговаривать было тяжело. Хотелось просто закрыть глаза и поспать еще. На сон это походило мало, скорее на предсмертный обморок. В нем казалось, что Лисицын, абсолютно здоровый, бодрый, без боли и усталости, стоит в кромешной тьме. Здесь было спокойно, ни холодно, ни жарко, никак. Он знал, что именно так выглядит смерть. Когда нет оценок хорошо это или плохо. Он просто приходил к ней, и в уме крутилась только одна фраза: «Вот и все».

Любой бы осознал, что ни при каких обстоятельствах никто в полевых условиях такие раны не заштопает. Оставалось только немного подождать, когда он растворится в этой тьме, и все закончится.

Девки со скоростью света расстелили пенку и спальники, поэтому когда Костя и Унылый внесли в домишко сержанта, «койка» уже была готова. Саня переживал, на него это было совсем не похоже. Обычно непроницаемый сталкер кусал кулак, нервно оглядывался, лихорадочно принимая решения.

– Я пошел искать арты, – сказал он, но тут же осекся. – Твою мать, а смысл?! У кого-нибудь есть антирады?

На порог ввалился Лермонтов.

– Немного есть! Две дозы!

– Немного не пойдет. Арты фонят, его лучевуха убьет...