— Я знаю, Джонатан, — ответил отец, — настало время испытаний, но доверься мне и… доверься Господу.

Марк и Татьяна сидели рядом. Мальчик не сводил с нее глаз, пока она рассказывала о первых пяти годах его жизни, которых он совсем не помнил.

Женщина говорила мягко, но в ее голосе чувствовались досада и сожаление, сомнение и нерешительность. Виноваты были события тех девяти лет, что прошли со времени их последней встречи. Ей не хватало слов, чтобы рассказать, как она прожила эти долгие годы. Татьяна склонила голову и сосредоточенно смотрела на свои руки, то сжимая, то разжимая их. Вид у нее был, как у школьницы на исповеди, которая мучается от чувства вины. А Марк, будто взрослея от ее слов, чувствовал, как перед ним приоткрывается завеса прошлого.

— …На четвертый год войны Церковь ушла в подполье. Многие из верующих были замучены, посажены в тюрьмы или убиты агентами службы безопасности, многие эвакуировались на Экклесию. Чтобы сохранить веру и слово истины, там был создан совет Избранных. — Она на минуту задумалась. — Твой отец был одним из двадцати Избранных и спас много жизней. Потом они встретились с твоей мамой и поженились. Полу пришлось оставить Рыцарство, а через год у Наташи родился ребенок. Его назвали Марком. Империя становилась все сильнее. Борьба продолжалась двенадцать лет. Она истощила нас, и в конце концов мы поняли, что противник сильнее. Мы просили оставшихся руководителей Церкви сдаться и положить конец самоуничтожению, но те отказались. Не находя поддержки ни в своем народе, ни даже среди своих близких, они считали смерть единственным выходом. Империя знала, что Церковь на стороне сил сопротивления, и ждала подходящего момента, чтобы нанести решающий удар. Мы делали все, что было в наших силах: ухаживали за больными, укрывая их от спецслужб; помогали семьям руководителей Церкви, многие из которых голодали. Но силы наши были на исходе, и мы понимали, что не сможем долго сопротивляться.

Когда шел последний год войны, мы оказались на Диакосе. Тебе было тогда пять лет. В то время Церковь укрывала в одном городе на этой планете семьдесят или восемьдесят раненых беженцев и их семьи. Твой отец занимал там высокий пост, но за ним уже следили. Однажды вечером, когда его не было дома, к нам ворвался патруль службы сил безопасности. Забрали тебя, твою маму и меня.

Татьяна замолчала, ее глаза наполнились слезами. Марк почувствовал, что и к его горлу подкатил ком, он готов был разрыдаться. Овладев собой, женщина продолжила:

— Они допрашивали Наташу, но она ничего не говорила, и тогда… тогда они стали бить ее… — Последние слова Татьяны потонули в рыданиях. Марк придвинулся ближе и взял ее руки в свои. — Они заставили меня смотреть на это из другой комнаты. Наташа не могла меня видеть, а я ее видела: она не сказала ни слова. Потом они принялись за тебя. Тебя пытали, применяя наркотики, но ты ничего не знал. Они увеличивали дозу и заставляли твою маму смотреть на это. Они могли убить тебя. Я слышала, как Наташа умоляла их остановиться, как звала на помощь. Я ведь знала… знала все, что им было нужно. И не выдержала, рассказала, чтобы прекратить этот кошмар, — у меня не было сил сопротивляться. Потом меня увели. Больше я никогда не видела ни тебя, ни Наташу, ни Пола.

После того как властям стали известны имена, они арестовали руководителей Церкви и убили тех, кого мы укрывали. Затем они вывезли из города своих людей и сравняли его с землей. Бомбили четыре часа подряд. В городе проживало больше двух тысяч человек — спаслись единицы.

Если бы я могла знать! — Она повернулась к Марку. — Когда я слышала, как твоя мама просила Бога остановить их, я подумала, что, может быть, есть Его воля на то, чтобы я все рассказала. Мне казалось тогда, что другого выхода нет. Я не знала, как далеко они могут зайти. Все, о чем могла думать, — это о тебе и Наташе и… — Она опустила глаза. — Я знала, что буду следующей. А через несколько минут после того, как меня отвезли в космический порт, твой отец и несколько руководителей Церкви ворвались в здание, где держали арестованных, и захватили его. Им удалось снять охрану, и Пол спас вас обоих. Если бы я не ушла, то была бы с вами.

Она всхлипнула еще несколько раз и больше уже ничего не говорила. Марк задумчиво смотрел в одну точку. Его сны оказались правдой. Пока он слушал, в его памяти восстановилась вся картина событий. В какой-то момент он подумал, что больше не выдержит. Но еще тяжелее было бы ничего не знать. Ему открылась правда, и эта правда меняла все.

Наступила ночь. Леснер сидел за столом и смотрел в блокнот. Его взгляд свидетельствовал о внутренней сосредоточенности и напряженной работе мысли. Он не менял позы уже больше двух часов. Наконец решение было принято. Леснер включил переговорное устройство.

— Слушаю, командир.

— Соедините меня с адмиралом Стрэйкером на Ганимеде.

— Да, сэр, соединяю.

Леснер нажал другую кнопку, экран напротив стола засветился, и появился Стрэйкер — командир Пятого флота Империи. Смуглый, коренастый, но уже седеющий, он был в ночной пижаме.

— А, Леснер, надеюсь, вы помните, что сейчас полночь, и не будете затягивать разговор.

— Извините, Ральф, — пожал плечами Лес-нер. — Я оказался в трудном положении, и мне нужна ваша помощь. Боюсь, наш разговор нельзя отложить до утра.

Стрэйкер махнул рукой.

— Чем же я могу вам помочь?

— Что вы знаете о наземной операции «Титан»?

— Ничего, ведь ваши парни не говорят с нами о своих делах.

— Хорошо… — Леснер помолчал. — По крайней мере, вы знаете, какое большое значение она имеет?

— Да, я в курсе.

— У нас возникли некоторые трудности. Один из наших агентов сообщил, что располагает информацией, представляющей для нас огромный интерес, — списком имен руководителей Церкви, проживающих на Титане. К сожалению, агента обнаружили до того, как он успел передать нам список. Однако ему удалось сообщить о готовящейся операции «Титан», цель которой — эвакуировать людей, названных в этом списке.

Стрэйкер перебил его.

— Не слишком ли много информации в такой поздний час? Я только хочу знать, что требуется от меня.

Леснер сделал паузу.

— Что требуется от вас, адмирал? Рано или поздно мятежники попытаются улететь с Титана. Они уже готовятся к этому шагу. Я хочу, чтобы Пятый флот в полной боевой готовности завтра утром был над Титаном.

Стрэйкер откинулся на спинку кресла и потер подбородок.

— Знаете, Леснер, вы просите меня в самое неподходящее время. Вам известно, что мы только что потерпели поражение на Марсе? Подключите кого-нибудь другого, например Ларсона. Он целыми неделями бьет баклуши.

— Я прошу именно вас, Ральф, потому что мне нужны лучшие люди.

— Ну, с такими друзьями, как вы…

Леснер взял ручку и нервно повертел ее в руках.

— Ральф, пока что я прошу вас об услуге. Но не забывайте, что есть еще комиссар, который не любит, когда его будят ночью.

Стрэйкер сдался.

— Хорошо, хорошо. Не надо на меня давить. — Он посмотрел на часы. — Мне нужно три часа, чтобы собрать всех, и еще пятнадцать минут на подготовку к вылету. Через четыре часа мы будем на месте.

— Ну вот и договорились, — Леснер заставил себя улыбнуться. — Если операция завершится успешно, вы будете щедро вознаграждены.

— Большое спасибо, — с сарказмом ответил Стрэйкер. — Лучшей наградой был бы спокойный сон по ночам. До связи.

Изображение исчезло с экрана. Леснер откинулся на спинку кресла и мысленно проговорил: «А если мы их упустим, соответствующее “вознаграждение” не заставит себя ждать».

Он опять включил переговорное устройство.

— Фишер, соедините меня с кем-нибудь из отдела служебной медицины.

— Одну минуту.

Через некоторое время секретарь сообщил, что в лаборатории никто не отвечает. Леснер посмотрел на часы: двадцать три пятьдесят пять.