— Оно вам и не нужно. Как приедем, поймете. Главное, запомните — ни при каких обстоятельствах из машины не выходить. Сопротивление не оказывать. Выполнять все команды быстро и четко.

Реджи не сразу понял, что именно хотел сказать этим странным инструктажем доверенный офицер Касаткина. Он даже решил, грешным делом, что офицеры всегда между собой так общаются. Но по тому, как напряглись его товарищи, догадался, что столь странные меры предосторожности не из разряда стандартных. Вскоре всем стала ясна причина такого отношения — майор Барковский опасался не прибывших офицеров и уж точно не Синака. Он боялся не их, а за них. И судя по тому, что Синак и его товарищи увидели на улицах города, страхи Барковского возникли не на ровном месте.

Во-первых, на подъезде к городу их броневик остановился у блокпоста. У настоящего, мать его, блокпоста с бетонными дотами, перекрытиями и допотопными «зубами дракона», установленными так, что хрен проскочишь сходу! Неподалеку прямо в землю был вкопан старенький танк, оснащенный, правда, вполне себе современной системой активной защиты «аура» — такие еще ставили на маленькие маневренные истребители.

К самому блокпосту подъезжали очень аккуратно, никаких резких маневров или необдуманных действий. Благо не пришлось еще стоять в многокилометровом заторе из грузовиков и прочего транспорта снабжения. Когда такое вообще было, чтобы многополосные пролетные магистрали, наглухо перегороженные бетонными перекрытиями, были заставлены брошенным личным транспортом? Эта картина словно была списана с какого-то низкобюджетного фильма-катастрофы про зомби-апокалипсис.

После короткого досмотра майор Барковский вкратце обрисовал ситуацию. Все въезды и выезды из многомиллионного города контролируются военными патрулями. Въезд в город осуществляется строго по пропускам. Без особого распоряжения никого из города не выпускают и уж тем паче не впускают в него. Как видно, пробка из желающих покинуть западную столицу была столь глухой, что людям приходилось попросту бросать свои автомобили и выбираться со всем скарбом пешком. Длинная очередь брошенного в хаотичном порядке личного транспорта продолжалась и за блокпостом, внутри кольца ЦКАД.

На памяти Синака такого точно не было. Реджи прикинул в уме и решил, что такого, пожалуй, не было и на памяти самого города. Возможно, во времена мировых войн могло быть нечто подобное, но Реджи не был уверен на сто процентов. Во всяком случае, тогда в стране не было такого количества личного автотранспорта. А сейчас нате, пожалуйста — за месяц с небольшим, что Реджи провел в коме, обстановка в западной столице изменилась самым кардинальным образом.

— Что происходит? — осведомился Веньяминов, глядя на все это безобразие. Похоже, он был впечатлен не меньше Синака.

— Военное положение, — прокомментировал Барковский, — комендантский час. Въезд и выезд из города только по пропускам. Сидите смирно, подъезжаем к очередному блокпосту, досмотру подлежит весь без исключения транспорт. В городе голод, бунты, беспорядки и мародеры. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь провез оружие.

— И что, весь город сидит по домам? Все двадцать миллионов человек? — уточнил один из разведчиков.

— Кто успел, улетел на личных флайерах и самолетах месяц назад, еще до кризиса. Остальные попытались уехать наземным транспортом. Кому-то повезло, а этим, — и он ткнул пальцем в брошенные машины, — нет.

— А почему вы им мешаете? — не понял Синак.

— Никто никому не мешает. Цель моего руководства… — тут майор Барковский запнулся, словно поймав самого себя за язык, и быстро скомкал ответ, — не важно, в общем. Кто выбрался, тот выбрался. Сейчас у нас иная задача.

Синак, как человек гражданский, разумеется, не понял смысла оговорки майора, а вот Веньяминов и оба его товарища поняли все как есть. Однако вида никто из них не подал, мужчины лишь коротко переглянулись между собой и не проронили ни слова. Полковник же на всякий случай пнул ногой ногу Синака и красноречиво сверкнул взглядом, что, по-видимому, должно было означать: «Не болтать лишнего и помалкивать».

— Мы разве не в центр едем? — удивился Веньяминов, наконец сориентировавшись. Ответ на этот вопрос Синак как раз знал.

— Мы не едем в основной ЦУП, верно? — уточнил он у майора. — Системы ЧСДС, нужные нам, давно находятся в старом центре управления, я правильно помню?

— То есть сейчас мы в Королев едем? — на всякий случай уточнил Веньяминов и получил утвердительный кивок от Барковского. Майор, похоже, крепко зарекся обсуждать что-либо с гостями вслух.

Ехали не так уж и долго. Как оказалось, в столицу их привезли с северо-востока, по старому Ярославскому шоссе. Запретить смотреть в окна ни Синаку, ни его спутникам никто бы не посмел, а потому переговорщикам в первую очередь бросилось в глаза отсутствие в городе активного транспортного движения. Многокилометровый затор из машин потихоньку рассосался, и уже в районе Пушкино улицы оказались пустынны. Туда-сюда сновали патрульные автомобили, кареты скорой помощи и малотоннажные грузовички. Более того, на улицах, кроме военных и полиции, похоже, вообще никого не было. Очень часто попадались стихийные баррикады, собранные из обгоревших остовов машин и всякого хлама. Большая часть витрин магазинов на пути следования были разбиты, попалось и несколько полностью выгоревших автобусов. Не было видно никакой рекламы, торговые центры стояли заброшенными, афиши и биллборды пустовали. Город, казалось, вымер или даже, скорее, замер в ожидании чего-то ужасного.

Пока ехали, Синак опять провалился в собственные воспоминания. Ему вспомнился его загородный дом. Только не то пустующее и пыльное пристанище алкоголика Синака, а настоящий дом. Место, где Синаку были хоть и не всегда искренне, но все же рады. Место, где когда-то бегали маленькие ножки его дочери. Где они сейчас — Авани, Мира? Счастливы ли они? Живы ли?

Синака вдруг уколола совесть, а глазам стало нестерпимо горячо. Это каким же нужно было быть эгоистом, чтобы на протяжении шести лет заливать спиртным собственную несостоятельность? Он же не мужчина, он чудовище! Ему стало вдруг физически нехорошо — к горлу подступила дурнота, закружилась голова, в глазах потемнело.

— Въезжаем на объект, — сказал вдруг Барковский, — вы можете почувствовать легкое головокружение и дезориентацию. Непривычное ощущение, правда?

— Если честно, — признался мокрый от пота Веньяминов, — я еле сдержался, чтобы не блевануть.

— Аналогично, — поддержали его разведчики, прикрывая рот тактическими перчатками.

Синаку стоило больших усилий, чтобы сфокусировать взгляд на Веньяминове и его товарищах. Все они сидели бледные и потные.

— Первый раз всегда такая реакция, — уголками губ улыбнулся Барковский.

— Реакция на что? — уточнил Синак.

Барковский пояснил:

— Разработка наших ученых. Все стратегически важные объекты ставят под купол. Штабы, узлы связи, центры принятия решений.

— Что за купол такой?

— Защита от электромагнитного излучения и солнечной радиации.

— То есть, — уточнил Синак, — здесь люди не сходят с ума?

— Сходят. Но уже по иным причинам, — как-то горько улыбнулся майор Барковский. — Все, на выход. Приехали.

Старенький ЦУП в Королеве давно был задвинут на дублирующие позиции. Сейчас древнее четырехэтажное здание Центрального НИИ машиностроения представляло собой скорее историческую ценность, нежели выполняло какие-то конкретные функции. Да, на базе института все еще велась научная работа, проектировались новейшие аппараты и двигатели, однако на этом его функция и заканчивалась. Отживший свое еще в двадцать первом веке, некогда основной в стране центр управления полетами в веке нынешнем на поверку был учреждением дотационным. Да, сотрудников (тех, кто еще не был привлечен к работе в других центрах) не разогнали и позволили доживать свой трудовой век в стенах родного НИИ, однако новых лиц учреждение не видело давно.