Прохладный воздух легко согнал опьянение, отчего стало как-то сразу… легче, что ли? Странно, а почему я сижу на стволе дерева, вцепившись когтями всех четырёх лап? Да ещё и головой к земле, находившейся всего этажом ниже — как раз, чтобы не стукнуться при падении, но и вне досягаемости людей. И хорошо, что дерево достаточно толстое, чтобы не сломаться под весом даже двоих оборотней. Вытянув шею, я осторожно осмотрелся получше, желая остаться незамеченным жильцами в столь ранний час.

— Куда ты залез? — в окне квартиры на первом этаже показалась рыжая шевелюра. — Птица дивная… Зачем ты куда-то сбегаешь на ночь глядя? Пол пятого…

И это мне говорит ночная демоница… Я хотел уже было вернуться в тепло, кляня себя за странный поступок, но два зелёных огонька глаз Марты вновь напомнили сон, и я только крепче вцепился когтями в ствол. Что не вызвало у акаб-волод ни капли довольства:

— Ты уже не ребёнок, чтобы так себя вести! Сначала царапался, а потом чуть не вышиб стекло! Я в вино травку не подсыпала, чтобы тебя так колбасило, поэтому слезай, пока я не перебужу всех соседей рыком!

— Ты не станешь, — постепенно я успокаивался и включал логику, — это нас обоих выдаст…

— Ну и сиди там, пока не свалишься… — Марта отмахнулась крылом и захлопнула жалостливо задребезжавшее окно. Потом снова его распахнула: — Как надоест висеть фруктом на ветке, возвращайся через дверь, только не как девки вчера, лучше в звонок позвони, я открою.

И закрыла окно уже окончательно, на задвижку.

После очередного напоминания о вчерашнем визите ненормальных самок мне окончательно расхотелось спать. Я, посмотрев подозрительно на тени в ярком даже в столь поздний час окне, взмыл в небеса прямо с дерева, поломав пару тонких безлистых веток. Стоит проветриться…

— Ли-ин… — Нармэла за ручку подвела подругу к окну и указала на едва различимый крылатый силуэт в дереве за окном. — Это не Бафомет за нами шпионит?

— Нет, на ауру взгляни… — бывшая киллерша внимательней присмотрелась, — это…

— Это же парень Мартоса! — подскочила блондинка. — Что ему, своего не хватает, за нами подсматривать?

— С чего ты взяла, что он парень? — Лина в очередной раз высказала далеко не то, что хотела, и, ойкнув, поправила себя. — То есть, что у них вообще что-то было… тем более Мартос непонятно кто в этом смысле. Скорее, он просто наблюдает за нами, выясняет наши цели… Чёрт, как он нас выследил?..

— Тогда идти в гнездо ещё рано… — Нармэла посмотрела на часы и зевнула позднему времени. — А то, может, он к нам во сне вломится… То есть, мы во сне, а он вломится… или наоборот?

— Нет, Нарик, ты иди… — Акулина, дождавшись, пока я улечу, отвела подругу от окна за плечи, — у тебя уже язык заплетается от недосыпа.

Когда я проносился над домами в прошлый раз, три дня назад, мне было не до созерцания и наслаждения полётом. Я был тогда ранен почти везде и еле тащился, не задумываясь о направлении.

Теперь можно было расслабиться и отдаться свободе, свысока смотря на светящиеся жёлтым колеи улиц и тёмные блоки домов внизу. Или воодушевлённо любоваться на редкие тусклые звёзды, которые теперь стали немного ближе.

Даже до крылатой жизни небо притягивало меня, но приходилось подавлять эту потребность, забываясь в работе. Хорошо, что это желание стало выполнимым. Все заботы выдуваются из головы встречным ветром, обретаются спокойствие и умиротворённость.

После того, как мне наскучило просто рассматривать ночную Москву, зрение само собой перешло в другой режим. В домах, машинах, на улицах загорелись множество разноцветных точек, в отдалении сливающихся в переливающуюся зарницу, похожую на текущее, но при этом равномерное северное сияние. В нём много было вспышек красно-оранжевого цвета, или даже невидимого, но ощутимого инфракрасного — оттенков, привлекающих Тёмных. Но при этом подавляющая часть энергии принадлежала обычным людям. Из «сородичей» за весь полёт нашёл лишь одного… нет, скорее, одну.

Крылатая, такая же черношёрстая, но более густого и тёмного оттенка, совершила пару широких кругов вокруг меня и приземлилась на крышу шестиэтажки. Приглашает к диалогу…

— Летаешь? — Поинтересовалась незнакомка, смотря мимо меня, когда я садился. — Не боишься Мандилиона?

— Он не вездесущ, — мне пока были не слишком понятны цели этого разговора, кроме, возможно, знакомства с сородичем. Которых, оказывается, очень легко встретить случайно.

— Пока что… тем не менее, ему хватает влияния. Ему даже не нужно находиться повсюду, если крылатых подговорят следить друг за другом и контролировать друг друга… Например, сейчас многих подговаривают ненавидеть Бафомета и избавиться от него, но что он сделал такого? Неужели никто из нас никогда не убивал? Порой это необходимо как в целях самозащиты, так и выживания. Мандилион просто хочет расколоть крылатых, вместе они сильнее, чем по отдельности, да ещё и враждующие друг с другом.

Неожиданно даже для самого себя я растерял всё своё спокойствие и равнодушие, оскалился и зарычал на непонятную особу:

— Он маньяк, таких не прощают. Без него нам будет гор-раздо лучше. Он убивал не для самозащиты, а просто так — где гарантия, что он не нападёт на нас же?

— Даже если он окажется невменяемым — его можно контролировать и натравить на тот же Мандилион, — незнакомка восприняла внезапную злость как признак глупости и недальновидности. — Так он принесёт больше пользы, чем мертвый. Нам всем будет проще разобраться с людьми, а потом, если надо, можно покончить и с Бафометом.

Крылатая мне все больше и больше не нравилась — предлагала сотрудничать с ненормальным Бафометом, использовать его (а, может, не только его?) для каких то собственных целей… Даже ненависть к «опричнине» затмевалась внезапной неприязнью к незнакомке. Чутьё Воплощения Тьмы и аурическое зрение подсказывали, что и эта сородич — из Тёмных, но Тёмных другого рода, разрушительных даже для своих, неблагородных манипуляторов.

Не полностью отдавая себе отчёт, что делаю, я резко взмахнул крылом, задев пером лоб драконицы. В этот же момент её подкинуло и резко потянуло вниз, с высоты здания, так резко и быстро, что не было времени среагировать и расправить крылья. Тротуар встретил мохнатую тушу резким ударом, разломавшим череп и позвонки мелкими черепками. Резкая боль вернула сознание обратно на крышу, пред мои гневные зловеще-жёлтые очи:

— Это предупреждение, — тихо, через зубы я пригрозил испытавшей видение собственной смерти.

— Тогда это действие, — из тела темной в аурическом диапазоне начало исходить аспидно-черное, липкое излучение, и прежде чем я поставил защиту, излучение разорвало саму драконессу, закружило её ошметки плоти нечестивым самумом, пока каждая клетка прогнившего изнутри тела расширялась и становилась видимой невооруженному глазу. За секунду это ужасное бесформие, бывшее крылатым существом, раздулось почти до размера дома, на крыше которого стоял я, маленький и не способный ни пошевилиться, ни ударить противника — сонм чёрных амеб, роев склизких макроклеток, окруживших меня со всех сторон и затмивших небо.

— НЕ МЕШАЙ! — В унисон произнесли миллионы маленьких круглых ртов, похожих на осьминожьи присоски, оснащенные иглоподобными зубами. Крик придавил меня к крыше, а невообразимое, нереальное существо покружило свой ураган вокруг меня ещё пару раз и темной тучей невидимо для москвичей полетело над городом к окраине. Вряд ли кто-то смотрел в небо, а если смотрел, то собственные рассудок и память уберегли наблюдателя от глубокой психической травмы.

Я так и остался на крыше, не в силах и без намерения встать, и поднялся на крыло только через полчаса. Хаотичные мысли о новом враге, который во злобе и ненависти превосходил любую горстку людей-фанатиков, не давали покоя моей душе.

На следующий день, возвращаясь из института, во дворе своего дома ты заметил молодую девушку — что странно, с полностью белыми волосами, белыми, а не седыми. Подозрительно высматривая все подходы к твоему дому, она наконец заметила тебя и, встав со скамейки, уверенно к тебе подошла: