Верный друг не подвел, потащив с собой. Столовая уже закрылась, но для таких, как они, в общежитии работал буфет. Они пожевали нечто мясное, похожее на гуляш и отправились на свой этаж в предвкушении заслуженного отдыха. Правда, дружинные ребята с их курса попытались узнать, что же необычного произошло у них за день, и рассказать о своих похождениях, но Володя оставил около них Мишу, а сам отправился перетаскивать имущество в отведенную ему накануне комнату. Его поселили в мужском же отсеке в крайней комнате, в которой он мог «фонить» менее вредно для остальных. Переезд занял не так много времени. Он закрылся и повалился в чем был на кровать.

Утро его встретило барабанным стуком в дверь.

— На лекцию опаздываем? — Привычно мелькнула мысль. Он собирался призвать к порядку приятелей, привольно дрыхнувших на соседних койках, и пришел в себя. Лекции могли подождать, а друзья проснутся сами, без его помощи.

В дверь вновь забарабанили.

— Кто там? — Опять же по привычке заорал Володя, и не думая вставать с постели.

— Вставайте, поручик Ржевский, вас заждалась дама, — послышался знакомый голос. Опять Димка спать не дает. Начальничек, голубая кровь! Кругом сплошная голубизна!

Игра слов развеселила его, да и отвязаться от Димки невозможно. Кроме того, судя по высоко поднявшемуся солнцу, спать дальше верх неприличия.

Он нехотя встал и открыл дверь. Его высокоблагородие Дмитрий Васильевич Соловьев стояли перед дверью, опираясь на родимую железяку, то бишь секиру.

— Шумишь, начальничек, — без всякого энтузиазма, положенного при встрече младшего по званию со старшим, сказал Володя.

Дима охотно включился в игру.

— Рядовой Кудрявцев, на помывку бегом марш, а то мы на завтрак не успеем.

Серьезный аргумент. Володя поспешил в туалет. Война — войной, а обед — обедом.

Они пошли в столовую небольшой группой, набрав таких же, как и они, припоздавших. До лекции оставалось всего ничего, но никто не торопился. Студенты народ ушлый — некто в глубине группы уже успел высказать мысль о том, что война все спишет. С ним молча согласились. Если есть возможность посачковать, то почему бы и нет? Вчерашняя радость по поводу занятий сменилась скептическим отношением к проблемам развития Англии во второй половине 17 века. У них в городе все закручивается куда веселее, чем в далекой стране трехвековой дальности.

— Сегодня телик почти не работал, — сообщил мрачный Колька. Для жуткого киномана сломанный телевизор был концом света.

— Да ты что, — хмыкнул Лешка Губанов, — и ты не повесился?

— Подожди, — напрягся Дима, которому сильно не понравился сбой в работе телевизионщиков, — вообще не показывал или?

— Я, конечно, не телемастер, — вздохнул Колька, — но, похоже, до нас не доходит сигнал Останкино. Областное телевидение трудится в поте лица, а от остальных только шумы и какие-то тени.

Дима помрачнел следом за телелюбителем.

— Как бы нас не взялись глушить.

— Не к добру это, — поддержал сумрачное настроение Кольки и Димы Серега Савельев. — Опять орки буянят.

— Может орки, а может, нет, — внес свою лепту в разговор Володя, вспомнив их вчерашнее патрулирование.

В столовую они заходили с некоторой осторожностью. Совсем недавно ректор, дабы улучшить посещаемость занятий, повелел деканам факультета организовать прочесывание столовых на предмет выявления в них студентов, набивающих желудки во время занятий. Кое-кто из историков уже влип. Они, конечно, герои, победители орков и мародеров, и приказ дан в далекие доорские времена, вот только согласен ли с этим декан? У преподавателей иной раз бывают такие глюки, в сумасшедшем доме не увидишь.

Их опасения оказались напрасными. Никого из преподавателей в столовой не оказалось. Женщины — оставшиеся в городе поварихи и раздатчицы, не пожелавшие или не сумевшие уйти, — с восхищением глядели на секиры и приняли их как великих друзей народа. Володе стало смешно. С каждым визитом в столовую студентов принимали все лучше. Если так пойдет дальше, через несколько дней их будут приветствовать на коленях.

Пока парни ждали свои тарелки, раздатчица объяснила им причину такого отношения и Володя сразу забыл о насмешках над кухонным персоналом. В то время как студенты спокойно спали, в округе, наоборот, было крайне неспокойно. Милиция не справлялась с наведением порядка. Ограбления и убийства захлестнули город. Конечно, никаких официальных сообщений не существовало — мэрии не до того, а область и Москва предпочитали молчать для сохранения покоя в стране. Поэтому появилась масса слухов. Раздатчица, опираясь на подсказки кассира, наговорила за несколько минут таких страстей об ограбленных, убитых, изнасилованных, что у Володи отвисла челюсть.

— Эвакуацию объявили, — в конец добила она студентов и горестно махнула поварешкой, — а куда уйдешь? К поездам не прорвешься, автобусы не ходят, пешком отправишься — убьют.

— Ничего хорошего, — подтвердил Дима, севший рядом с Володей.

— Женщинам свойственно привирать, — отметил оказавшийся с ними за одним столом Савельев.

— Да, — тоном познавшего жизнь человека поддержал его Миша. — Женщины излишне предаются чувствам.

Володя посмотрел на него с сочувствием. Накануне его благоверная Елена устроила небольшой скандал, воспылав ревностью. Сам Володя спал и ничего не видел, но пока утром умывался, его вкратце просветили. Общага есть общага. Скандалили они, вопреки обычаю, вдвоем, без свидетелей, а все всё знали. Ленка спешила убраться из города. Миша не хотел. Будущая ячейка общества, в повседневности именуемая семьей, дала трещину. Жаль друга.

— На лекцию идем? — Деловито спросил Володя.

— На лекцию? — Задумался Дима. Наглеть чрезмерно не стоило. Некоторым преподам орки не указ. Они могли такой праздник жизни устроить на экзамене, пришельцу обрадуешься как другу.

Его размышления прервал Костя Черепанов, ставший при Диме как бы заместителем. Как бы — потому что заместители Диме не нужны. При нужде за такового вполне сходил Володя. Но в подбор кадров вмешалась большая политика. Их куратор Калинин, зажав Диму в одной из пустынных аудиторий, объяснил, что слишком большой перевес историков в начальствующем составе дружины приведет к недовольству. Диме подробно разъяснять такую проблему не стоило, он сразу же согласился на Черепанова, благо Костик был славным парнем, не склочником и болтуном. Рыжие тоже люди.

— Где ты пропадаешь, — набросился Костя на своего шефа. — Тебя чуть ли не с собаками ищут. Сам ректор звонил в общагу, чтобы тебя вызвали.

— И чего оне хочут? — Нарочито глуповато спросил Дима, не впечатленный вниманием свыше.

Костик на провокацию не поддался.

— А я знаю? — Так же озабоченно сказал он. — Пошевелись, ректоры студентов запросто так не разыскивают.

В чем-то Костик прав. Одно слово — представитель точных наук. Надо идти, овес-то нынче вельми дорог.

— А куда идти? — Вспомнил Дима напоследок.

— Как куда? — Удивился Костя. — В ректорат, разумеется.

С собой Дима взял Костика (как зама) и Володю (для поддержания духа).

Ректор был откровенно не в настроении.

— Долго же вас искать приходится, — сварливо сказал он. — Днем с огнем не найдешь.

Дима предпочел промолчать, понимая, что человек просто срывает свой гнев.

Ректор быстро остыл. Ругаться с людьми, в которых он нуждался, совсем не с руки.

— Хорошо, — немного помолчав, сказал он. — Покончим с этим. Я позвал вас для того… Где же Леонид Владимирович?

Словно повинуясь призыву, дверь приоткрылась, и в кабинет зашел Калинин.

— Теперь все на месте. — Удовлетворенно сказал ректор. — Можно начинать. Так, пока не забыл. Соловьев, вас вызывает к себе Владимир Кириллович Безматерных, пойдете к нему сразу же после совещания. А теперь к делу. Я позвал вас, собственно, вот с какой целью: мне хочется знать, на что я могу располагать в институте в случае опасности.

Хотя вопрос был общий, для всех, но смотрел Максим Николаевич на Калинина. Студенты народ молодой, довольно еще бестолковый и безответственный. Многие из них со временем превращались в политиков, бизнесменов, чиновников, просто учителей. Со временем… лет через десять-пятнадцать после окончания вуза. Пока же с ними приходилось вести себя поосторожнее.