Да, это былъ повальный, всеобщій трауръ. Ни у кого не было надежды на возвращеніе баллонистовъ. Кромѣ нѣсколько горячихъ головъ, никто не вѣрилъ въ возможность выручить плѣнниковъ изъ когтей Робюра.

Между тѣмъ, со времени пролета надъ Парижемъ слухи объ Альбатросѣ замолкли. Правда, спустя нѣсколько часовъ его видѣли надъ Римомъ, но и только; дальше пропадали всѣ его слѣды. Впрочемъ, оно было неудивительно въ виду быстроты, которую постоянно обнаруживалъ аэронефъ. Всѣ обсерваторіи принялись за работу, наблюдали и днемъ и ночью, — и все напрасно. Альбатросъ скрылся, исчезъ, пропалъ — и кто знаетъ? — быть можетъ навсегда.

Конечно, никто не догадался наблюдать его надъ Алжиріей; разумѣется, его видѣли въ Тимбукту, но вѣсть объ этомъ еще не успѣла достигнуть Европы. Что же касается до дагомейскаго короля, то онъ скорѣе отрубилъ бы головы двадцати тысячамъ человѣкъ своихъ подданныхъ и предалъ бы казни всѣхъ своихъ министровъ, чѣмъ бы позволилъ кому-нибудь изъ никъ проболтаться о неудачной борьбѣ съ летательнымъ аппаратомъ. Тутъ было прямо задѣто его самолюбіе.

Далѣе, какъ извѣстно, Робюръ пролетѣлъ надъ Атлантическимъ океаномъ, потомъ надъ Огненною Землею, потомъ надъ мысомъ Горномъ. Послѣ того онъ углубился въ огромную полярную область, откуда ужъ, конечно, нечего было ждать о немъ вѣсти.

Прошелъ іюль мѣсяцъ. Аэронефа никто не видалъ.

Прошелъ августъ. О плѣнникахъ не было ни слуху, ни духу. Что сдѣлалось съ Альбатросомъ? Ужъ не погибъ ли онъ? Ужъ не поплатился ли Робюръ за свою смѣлость?

Подѣломъ бы ему, только баллонистовъ жаль… Наконецъ, прошли двадцать-семь дней сентября. И все никакого результата.

На землѣ люди ко всему привыкаютъ. Человѣкъ въ концѣ-концовъ сживается съ чѣмъ угодно, позабываетъ самое сильное горе. Забвеніе — потребность человѣческой натуры. Но на этотъ разъ, къ чести человѣчества, люди удержались на наклонной плоскости и не забыли плѣнныхъ баллонистовъ. Объ ихъ судьбѣ попрежнему тревожились на старушкѣ-землѣ.

Это безпокойство нигдѣ такъ не чувствовалось, какъ въ Филадельфіи. Впрочемъ, къ нему примѣшивались и чисто личныя опасенія. Робюръ сумѣлъ насиліемъ захватить дядю Прюдана и Филя Эванса. Онъ жестоко отмстилъ за себя, хотя и вопреки всякому праву! Но удовольствуется ли онъ этимъ? Не вздумаетъ ли онъ расправиться и еще съ кѣмъ-нибудь изъ баллонистовъ? И вообще, кто знаетъ, на чемъ остановится онъ въ злоупотребленіи своимъ могуществомъ? Кто можетъ считать себя безопаснымъ отъ его покушеній? Гдѣ средства отъ нихъ оградиться?

И вдругъ—28 сентября по городу пронесся невѣроятный слухъ…

Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ появились въ частной квартирѣ президента Вельдонскаго института!

Но что всего было удивительнѣе, такъ это то, что слухъ оказался совершенно справедливъ, хотя люди разсудительные все еще не вѣрили ему.

Вскорѣ, однако, пришлось и имъ склониться передъ очевидностью. Похищенные вернулись осязательно, самолично, а не тѣни ихъ. Вернулся даже самъ Фриколенъ.

Члены клуба, потомъ ихъ друзья, потомъ и вся публика осадили домъ, занимаемый дядею Прюданомъ. Вернувшихся привѣтствовали восторженными криками, качали на рукахъ, кричали ура, гипъ-гипъ…

Тутъ былъ и Джемсъ Кипъ, убѣжавшій изъ дома отъ своего растительнаго завтрака, и Вилльямъ Т. Форбсъ съ двумя дочерьми, миссъ Долли и миссъ Мэтъ. Въ этотъ день дядя Прюданъ, если бъ только пожелалъ и если бъ принадлежалъ къ мормонской сектѣ, могъ бы жениться на обѣихъ дѣвахъ разомъ. Къ сожалѣнію, онъ былъ неисправимый холостякъ и питалъ отвращеніе къ браку.

Былъ также и Трукъ Мильноръ, и Батъ Т. Файнъ, и вообще всѣ члены общества баллонистовъ. Многіе до сихъ поръ удивляются, какъ это дядя Прюданъ и Филь Эвансъ вышли живыми изъ дружески-медвѣжь

ихъ объятій своихъ обрадованныхъ коллегъ и прочей публики.

Вечеромъ того же дня должно было состояться обычное еженедѣльное засѣданіе Вельдонскаго института. Всѣ разсчитывали, что президентъ и секретарь общества займутъ свои мѣста за столомъ, и питали надежду услышать интересный разсказъ о воздушномъ путешествіи.

Дѣйствительно, до сихъ поръ ни тотъ, ни другой не обмолвились на эту тему ни единымъ словомъ. Молчалъ и лакей Фриколенъ, котораго его черные сородичи едва не задушили въ объятіяхъ и едва не разнесли на части…

Съ своей стороны мы готовы повѣдать читателю то, о чемъ такъ упорно молчали вернувшіеся баллонисты.

Читатель помнитъ, какъ они въ ночь съ 27 на 28 іюля разгромили Альбатросъ динамитною бомбой. Сдѣлавъ свое дѣло, они успокоились. Робюръ съ изломаннымъ аэронефомъ былъ уже имъ не страшенъ. Они сочли себя въ полной безопасности.

И не безъ основанія. Разрушенный взрывомъ Альбатросъ обязательно долженъ былъ превратиться въ груду обломковъ, плавающую по морю, а пассажиры его — въ изувѣченные трупы, навсегда поглощенные океаномъ.

Дѣло мщенія совершилось во всемъ его ужасѣ.

Впрочемъ, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ не чувствовали угрызеній. Они думали, что съ ихъ стороны это было законнѣйшею самообороной.

Филь Эвансъ былъ слегка раненъ пулею съ Альбатроса. Рана была незначительная, пустая царапина. Поэтому всѣ эти три бѣглеца сейчасъ же отправились вглубь острова, надѣясь встрѣтить туземцевъ.

Въ своей надеждѣ они не обманулись. На западномъ берегу Чатама жило человѣкъ пятьдесятъ туземцевъ, занимавшихся рыбною ловлею. Они видѣли, какъ аэронефъ спускался надъ островомъ. Бѣглецовъ они приняли такъ, какъ будто тѣ были сверхъестественными существами. Имъ оказали необыкновенныя, почти божескія почести. Ихъ помѣстили въ самой лучшей хижинѣ. Даже Фриколенъ сочтенъ былъ за бога, только, правда, чернаго.

Какъ баллонисты предполагали, такъ и случилось. Аэронефъ не возвратился на островъ. Изъ этого они вывели заключеніе, что катастрофа съ воздушнымъ кораблемъ случилась гдѣ-нибудь въ верхнихъ слояхъ воздуха. Теперь, — мечтали они, — никто больше не услышитъ о Робюрѣ и его Альбатросѣ.

Тогда баллонистамъ осталось только подумать о томъ, какъ бы возвратиться въ Америку. Это было не особенно легко. Островъ Чатамъ посѣщался мореплавателями рѣдко. Прошелъ весь августъ, и баллонисты начали опасаться, что въ концѣ-концовъ весь результатъ ихъ подвига сведется лишь къ перемѣнѣ одной тюрьмы на другую. Одинъ Фриколенъ былъ вполнѣ доволенъ. И не мудрено: вѣдь онъ былъ теперь на твердой землѣ, онъ уже не плавалъ по воздуху. Объ остальномъ онъ покуда не заботился.

Наконецъ, 3 сентября къ острову Чатаму подошло судно для обновленія запаса прѣсной воды. Читатель помнитъ, что въ моментъ похищенія дядя Прюданъ имѣлъ при себѣ нѣсколько тысячъ долларовъ бумажными деньгами. Этого было слишкомъ достаточно для возвращенія въ Америку. Поблагодаривъ своихъ обожателей, дядя Прюданъ, Филь Эвансъ и Фриколенъ сѣли на корабль и поѣхали въ Баукландъ. О своей исторіи они не разсказали никому ничего, и черезъ два дня прибыли въ столицу Новой Зеландіи.

Здѣсь они взяли пассажирскія мѣста на тихо-океанскомъ почтовомъ пароходѣ, и 20 сентября, послѣ благополучнаго плаванія, высадились въ Санъ-Франциско.

Они не говорили никому, кто они и откуда; но такъ какъ они платили за себя очень хорошо, то капитанъ парохода ихъ объ этомъ и не спрашивалъ. Онъ не былъ бы янки, еслибы поступилъ иначе.

Въ Санъ-Франписко дядя Прюданъ со своимъ коллегой и съ лакеемъ Фриколеномъ сѣли на первый отходящій поѣздъ тихо-океанской дороги и 27 числа прибыли въ Филадельфію.

Вотъ сжатый, но обстоятельный разсказъ о томъ, что произошло съ баллонистами послѣ ихъ бѣгства съ Альбатроса на островѣ Чатамѣ. Вотъ какимъ образомъ случилось, что въ тотъ же день вечеромъ президентъ и секретарь Вельдонскаго института заняли свои обычныя мѣста на засѣданіи общества.

Никогда еще ни тотъ, ни другой не были такъ невозмутимо-спокойны и такъ чопорно-сдержанны, какъ въ этотъ вечеръ. Глядя на нихъ, можно было подумать, что со времени памятнаго всѣмъ засѣданія 12 іюля не произошло ничего необыкновеннаго. Эти три съ половиною мѣсяца они оба какъ будто вычеркнули изъ своей жизни.