Мансур

Извлекаю Латифу из бассейна. Оборачиваю в большое полотенце и несу на руках в ее комнату.

— Это ничего не значит, — бубнит жена, — ты на меня напал.

Не спорю. Целую в висок и веки. Она знает, что сдалась. Я тоже это знаю.

Сейчас главное не передавить. Кладу Латифу на кровать и покидаю ее комнату. Заглядываю в новый кабинет. Всю мебель уже собрали. В углу швейный столик с машинкой. Темновато. Нужна дополнительная подсветка.

Прохожу к себе. Захожу в ванную, бросаю взгляд в зеркало и замечаю засос.

Напряженно думаю, что делать с этой проблемой. Это не просто отметина на теле, это видимая отметина, не скрытая одеждой. То есть публичное проявление чувств, что является харамом. Это не просто порицается, а может привести к непредвиденным последствиям. Кто угодно может настучать в мутаву. Вроде бы мелочь, но плохо для репутации. Я опекун своих жен, должен следить за их нравственностью.

Можно недельку походить с закрытой шеей. Но жены все-равно увидят. В мутаву, конечно, не сообщат, но Латифу заклеймят шармутой. И так никто не в восторге, что я женился на русской.

Лучше бы свалить куда-нибудь на недельку. В деловую командировку, например. В Джедду на Красное море. Возьму с собой Латифу. Тоже не лучшая идея. Если жены узнают, будут недовольства. Но это будет уже мое решение, а Латифа ни при чем.

Достаю из комода чехол с ожерельем. Открываю футляр, зажимаю изделие в ладони и иду к Латифе. Жена уже спрятала свое прекрасное тело под платьем. Стоит у туалетного столика и размазывает крем по рукам. Видит меня и напрягается.

— Закрой глаза, — прошу я.

— Зачем? — резко спрашивает Латифа.

— Женщина, научись уже просто слушаться меня. Хватит огрызаться, — не могу сдержать раздражения.

— Я не обязана тебя слушать, — фыркает жена.

Иногда мне кажется, что Кубра никакая не вздорная. Все познается в сравнении.

— Просто закрой глаза, — рычу уже угрожающе.

Наконец-то действует. Латифа испуганно хлопает ресницами, потом смыкает веки. Разворачиваю ее лицом к зеркалу и застегиваю колье на шее. Не могу удержаться и провожу языком чуть выше украшения.

Встречаемся взглядами в зеркале. В глазах Латифы растерянность. Явно не знает, как реагировать.

Не даю ей времени опомниться, сразу перехожу к делу.

— Ты не можешь оставлять на мне засосы в видимых местах, Латифа. Да и в невидимых нежелательно, — в глазах жены загорается нездоровый огонь и я спешу унять ее ревность, — это публичное проявление чувств, моя луна. Здесь это наказуемо.

— Я не знала, — бормочет женщина, опуская глаза.

— Я думаю, мне лучше уехать, пока кровоподтек не пройдет. Хочу тебя взять с собой, — обвиваю руками талию Латифы и прижимаю спиной к своей груди, — поедешь со мной, любовь моя?

— Не называй меня так, — вспыхивает девушка, — нельзя любить кого-то и спать с другими женщинами. Никуда я с тобой не поеду и побрякушку свою забери.

Латифа отталкивает меня локтями и пробует расстегнуть застежку на колье.

— Я сейчас уйду, если ты оставишь подарок себе, — предлагаю я сделку.

Жена кусает губы и размышляет над предложением. Находит мои глаза в зеркале и кивает в знак согласия. Разворачиваюсь и ухожу. Никогда не знаешь, что ее взбесит. Женщины любят, когда им говоришь о любви. Что с ней не так?

Спускаюсь вниз. Обзваниваю жен и сообщаю им о командировке. Еще попробую поговорить с Латифой вечером, когда остынет. Если откажется, поеду в оазис. Пора отдохнуть от семейной жизни и постоянного выноса мозга.

Утром в офисе объявляю, что у нас недельная деловая поездка. Беру с собой всех братьев и Майкла. Загружаемся в машины и отправляемся в оазис. Организуем праздник в большом шатре.

После баранины, приготовленной на гриле, отдыхаем за легким разговором.

Расслабляющая музыка, дым кальянов, девушки танцуют танец живота.

У меня на коленях сидит Сара, распаляет мой внутренний огонь. Она пахнет, как сама дьяволица. Какой-то сложный букет, возбуждающий чресла. Кожа мерцает таинственным сиянием. В глазах призыв и обещание рая.

— Я думала, ты нескоро теперь приедешь ко мне, Мансур, — шепчет Сара мне на ухо.

— Почему моя девочка так думала? — поглаживаю бедро девушки под подолом платья.

— У тебя новая жена. Неужели ты так быстро ею насладился? — демоница смотрит мне в глаза, пытаясь заглянуть в самую душу.

— Ты здесь не для того, чтобы обсуждать моих жен, Сара, — резко обрываю я неуместное любопытство, — может мне стоит сегодня попробовать других девушек?

— Нет, мой господин, прости. Язык женщины бывает быстрее, чем ее мысли. Я постараюсь сегодня поменьше болтать.

Сара тянется за бокалом вина. Его выставили для женщин из гарема. Набирает глоток в рот. Поит меня во время поцелуя.

Накрываю губами декольте Сары. Едва касаюсь ее кожи. Не спешу переходить в режим страсти, просто томлю на медленном огне. Нам с братьями нравится легкий треп ни о чем. Все сейчас сидят со своими фаворитками, но не спешат с ними уединяться. Предвкушение — важный этап наслаждения. Мы все прекрасно об этом знаем. Сейчас смакуем каждую минуту, отодвигая на потом эйфорию.

Майклу я выделил двух девиц из своего пула. Он сейчас пребывает между небом и землей. У мусульман не приветствуется групповой секс, а наш англичанин не слишком религиозен. Всегда предпочитает пробовать двоих.

— Майкл, как ты можешь жить с европейской женой? — задаю я приятелю больной вопрос. — Почему ваши мужчины терпят вздорных женщин?

— Наши жены нам друзья и соратники, — лениво объясняет англичанин, — друг должен иметь возможность тебе возразить, чтобы объяснить, когда ты не прав.

— Зачем мне жена друг, когда у меня много братьев? — возражаю я.

— У меня нет братьев, для меня проблема выбора неактуальна, — Майкл явно хочет побыстрее закрыть тему, в которой мы не сможем прийти к общему знаменателю.

— Знаешь, Майкл, — обращаюсь я к товарищу, — наш король Абдель-Азис очень любил американских послов.

— Я слышал об этом, — лаконично отвечает англичанин.

— Однажды он пригласил к себе посла Хэра с женой. И поинтересовался у его супруги, можно ли подарить ее мужу вторую жену.

— Зачем он это сделал? — интересуется Майкл.

— Думаю, просто хотел подразнить западную женщину, — ухмыляюсь я, — американское посольство было в Джидде. На время пребывания в Эр-Рияде, он заселил супругу посла в свой гарем.

— Своеобразное чувство юмора, — флегматично замечает Майкл, — я покину вас ненадолго.

Англичанин забирает своих девушек и покидает общий шатер. Задумчиво смотрю ему вслед. Не могу решить, стоит ли познакомить Латифу с женой Майкла или не стоит. С одной стороны, ей не будет здесь так одиноко. С другой стороны, европейская женщина будет поддерживать в жене дух бунтарства, а ей нужно учиться покорности.

— О чем задумался мой господин? — Сара гладит мою грудь через ткань тобы.

— Это правда, что вы поклоняетесь дьяволу? — запускаю пальцы в черные волосы и смотрю в черные, как ночь, глаза.

— Мы верим в бога, — заверяет меня наложница, — но он на небе, а землей управляет падший ангел. В земной жизни следует почитать его.

— Расскажи мне что-нибудь о ваших обрядах, Сара.

— Этого нельзя делать, мой господин. Могу рассказать тебе о старом обычае, который сейчас не соблюдается, поэтому не является тайной.

— Ладно, давай о старом, — соглашаюсь я.

— Раньше у верховного священнослужителя было право первой ночи. Каждый вечер ему приводили новую девственницу в серебряном широком поясе, и он забирал ее невинность.

— Кто же брал в жены грязную женщину, Сара? В чем смысл этого обряда?

— Мужчины отдавали девственность своих женщин падшему ангелу. Это был акт поклонения.

— Поклонишься сегодня мне, Сара? Отдашь мне всю себя?