Узник начал биться о прутья, разбивая себе лицо и руки, и Кавино пришлось спеленать его той серой штукой, что и при задержании. Магистр замер неподвижно, а я сообразила, что меня зацепило в словах старшего Ловчего. Оказался в распоряжении, говорите, полный Устав? Ой, мэтр Сид, с меня не то, что пролески… Узнаю у тётушки Берзэ, может, получится вывести вас хоть на короткую прогулку!

— Поскольку, совершая преступления, магистр Этин Детруа являлся действующим преподавателем Академии, Трибунал счёл возможным и справедливым применить к магистру Этину Детруа часть Устава, касающуюся долга наставника, — твёрдо продолжал глава Трибунала. — А поскольку магистр Этин Детруа не только не защитил вверенных ему адептов от запретной «Грёзы» и ряда других зелий, но и предпринимал действия, направленные против учеников, Трибунал счёл клятву наставника нарушенной.

Тишина опустилась на зал суда. Никто, казалось, не шевелился. Вивьенн дышала часто и неглубоко, а моё сердце билось, как будто пыталось выпрыгнуть из груди. Ловчий Туан отхлебнул воды из бокала, кашлянул и продолжил каким-то надтреснутым голосом:

— Этот человек учил наших детей, мессеры. Он не защитил их. Он совращал их, уводил с пути чести и закона. Он подверг их опасности. Он подменил «Грёзу» зельем повышенной концентрации и стал причиной смерти благородного Дени Легрэ, а также организовал жертвоприношение горожанки Сунны Соль, горожанина Дагнара Фрипо, иностранной подданной Мелинды Сатор. Согласно Уставу Академии, преподаватель, нарушивший клятву наставника, повинен смерти. Посему Трибунал приговаривает магистра Этина Детруа к немедленному запечатыванию дара, после чего означенный Этин Детруа будет передан ректору Академии Магических Искусств для свершения казни согласно Уставу: на Шахматном дворе в присутствии всех адептов, преподавателей и служителей Академии. Если у кого-то есть возражения, я готов их услышать — но только сейчас.

Зал молчал. Я припомнила, как Магали описывала найденное тело кузена. Получается, парень принял обычную для себя дозу, но вместо стандартной «Грёзы» у него было совсем уж убойное зелье. Вот и получил несколько ослепительных мгновений всемогущества — и почти мгновенную смерть. А остатки порошка рассыпал, уже падая мёртвым на пол. Бедный глупый мальчишка!

— Итак, — глава Трибунала поднялся, за ним и остальные двое. — Приговор окончателен и будет приведен в исполнение немедленно. Вонс, будьте любезны!

Знакомый мне Вонс и ещё один охранник вышли на свободное пространство перед столом Трибунала, огороженное столбиками, и скатали лежавший на полу ковёр. Тихий шелест прокатился по залу — и затих. На полу сверкала металлическая триграмма. Ловчие молча сошли с возвышения и заняли места в вершинах треугольника, а охранники открыли клетку и притащили магистра. Поставили его в центр, а дальше всё было просто. Ловчие протянули руки друг к другу, почти соприкасаясь пальцами, и металл, из которого был сделан треугольник, засверкал ярко, ослепительно, без слов, заклинаний и прочих ритуалов. Просиял полминуты и погас, оставив оседающего на пол, тихо воющего Этина Детруа. Уже не магистра. Не мага.

Когда Детруа официально передали ректору Семулону и охранники Академии увели осуждённого из зала, старший Ловчий собрался было вернуться на своё место, но его остановил Эдор. Шептал что-то, а глава Трибунала хмурился, поглядывая на нас с Вивьенн, но потом всё же кивнул младшему коллеге.

— Мессера Вивьенн Армуа!

Моя хозяйка вздрогнула, как и я.

— Мессер Ловчий?

— До Трибунала дошла информация, что вы желаете разорвать узы со своим фамильяром. Простите, мессеры, что отвлекаемся от главного, но, раз уж мы так удачно здесь собрались… Итак, мессера Армуа, вы действительно желаете разорвать узы?

Как ни была Вивьенн растеряна, но свою выгоду упускать не собиралась. Накрыла меня ладонью, слегка сдавила, напоминая, что мне стоит вести себя прилично. Взволнованно и смущённо заговорила:

— Да, мессеры. Я понимаю, как это звучит, когда Флёр спасала меня, но я не пытаюсь её бросить или обидеть! Понимаете, во время ритуала привязки она очень, очень испугалась, и до сих пор малышка никак не идёт на контакт. У нас даже ментальная связь не установилась! Добровольно Флёр не желает, а взламывать её сознание… Ни за что! Она ради меня рисковала жизнью, и я не хочу, не могу требовать от неё большего. Пожалуйста, мессеры, освободите нас обеих. Я не брошу Флёр, у неё будет всё самое лучшее, но для жизни фамильяра она не создана.

Если б я не чувствовала её злорадное торжество, я бы поверила, а сейчас просто замерла в ожидании. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Послушайте её, разорвите узы! Я не создана быть фамильяром, совсем-совсем! Ловчие переглянулись, обменялись кивками.

— Ваши мотивы высоки и похвальны, мессера Армуа. Пройдите в центр треугольника, — мягко сказал глава Трибунала. — Не бойтесь, больно не будет. Это очень легко и быстро.

Охотно верю, что быстро, раз уж бедолагу Детруа лишили магии менее чем за минуту. Да и не страдал он от боли, только от того, что потерял всё, от магии до самой жизни. Под взглядами преподавателей и королевских представителей Вивьенн подошла к Ловчим и заняла место в треугольнике, лицом к Лорентину Эдору. Предсказуемо. Эдор усмехнулся, поднял руки, и тут же нас с ведьмой окутало холодное белое сияние. Я съёжилась от страха, но боли действительно не было. Узы просто натянулись, как струна лютни, и лопнули, оставив тихий звон в ушах и слабость во всём теле. Всё? Неужели всё? Свобода? Вивьенн пошатнулась, тут же была подхвачена Ловчим Кавино, а меня мотнуло на наплечнике, от падения спасли только когти.

— Позвольте помочь, мессера! Несколько минут вам будет слегка не по себе.

Эдор подставил неизвестно откуда взявшийся стульчик, а от толпы зрителей отделился и пошёл к нам отец Вивьенн. Выглядел он не слишком-то довольным, но вполне спокойным. Сейчас, пока внимание моей бывшей хозяйки и Ловчих отвлеклось на герцога Дерри, самое время было убежать, спрятаться, сменить облик и выйти, наконец, из АМИ. Лапы, правда, дрожат, но это ненадолго, на несколько минут, как обещал Кавино. Свобода уже совсем рядом! Я медленно спускалась по мантии Вивьенн, борясь с лёгким головокружением. Нужно всего лишь добраться до пола, а там…

Ловкая рука сцапала меня поперёк тела, и насмешливый голос Эдора прозвучал над самым ухом:

— Не так быстро, милая!

Вот что ему нужно⁈ Я мысленно взвыла, скрежеща зубами, пища и извиваясь в крепкой хватке Ловчего.

— Я не стал бы вас задерживать, дорогая Флёр, — или как вас зовут на самом деле? — но Трибуналу необходимы ваши показания.

Что-о-о? Какие ещё показания, дорогой Лорентин? Что вы хотите от маленькой испуганной крыски⁈ Отпустите меня домой, забудьте обо мне, господа Ловчие!

— Меняйте облик! Сейчас же! — припечатал Эдор, опуская меня в центр триграммы. Менять облик? Да вы с ума сошли⁈ Чтобы все эти благородные господа и мои, надеюсь, будущие преподаватели увидели меня голой⁈ Едва Ловчий отпустил меня, я метнулась к двери… но была остановлена невидимым барьером. Я ткнулась в одну сторону, в другую — бесполезно. Триграмма не выпускала меня.

Ловчие, позабыв о Вивьенн, не сводили с меня взглядов, каких-то весёлых, словно их забавляла ситуация, словно они знали что-то такое, чего я сама не знала. Герцог Дерри остановился на полпути к дочери и тоже уставился на меня; и вообще, все, все, все присутствующие смотрели на жалкую крысу, не отрываясь.

— Вам придётся, — мягко, но непреклонно заявил Эдор. — Придётся сделать это на глазах этих людей, дабы никто не обвинил Лигу Ловчих в предвзятости и подмене свидетеля. Трибунал призывает вас дать показания о насильственном обращении в фамильяра разумного существа. Ну же, Флёр!

И я решилась. Стянула ошейник прямо через голову и начала. Несколько дней, пока не оставалась в одиночестве, я не меняла облик. Сейчас тело ныло и жаловалось, пока кости, мышцы, связки переплавлялись в трансформе, кровь горела в жилах, и слабая судорога свела мышцы, когда я скорчилась на полу уже в человеческом теле, стараясь укрыться рассыпавшимися волосами.