— С одной стороны, перенос встречи — это плохо, — медленно произнесла Вивьенн. Говорила она явно не со мной, просто рассуждала вслух. — Два десятка встреч — тоже плохо. С другой стороны, он послал письмо с извинениями и не знаю, как с другими, а со мной был очень, очень мил. И придёт он сегодня сюда, хоть и ненадолго. И вот это — по-настоящему удачно! Флёр!!!

От хозяйского вопля я скатилась по стволам на опилки и рванула к ногам Вивьенн.

— Значит, так. Сегодня сюда придёт Лорентин. Чай я закажу заранее, скажу, что переволновалась, предложу ему тоже. Ты действуешь, как сказано: отвлекаешь Лорентина. Поняла?

Я кивнула. Трудно не понять, когда тебя сверлят злобным взглядом, а хозяйский голос полон невысказанных обещаний и угроз. Если не выполню приказ, останусь без хвоста, ушей и шкуры — самое малое. Правда, как именно я должна отвлечь Ловчего Эдора, мне не сказали. Придётся выкручиваться самой.

— Всё, я пошла одеваться, а ты не крутись под ногами, готовься! — повелела Вивьенн и ушла в спальню. Вот теперь там что-то шуршало, позвякивало, раздавался стук башмачков и туфелек, разлетавшихся по всей комнате. Готовится к «беседе». Вообще, на занятия все должны ходить в форме АМИ, но, поскольку Ловчий придёт в личные апартаменты благородной мессеры, та может себе позволить платье. Шёлк, бархат, кружева… Не знаю, насколько Вивьенн умна, но я бы не стала надевать что-то откровенное, с глубоким вырезом или вроде того. В конце концов, девушке нужен муж, а не любовник на одну ночь.

Я вернулась в вольер, уныло размышляя, как отвлечь Лорентина Эдора, пока хозяйка будет подливать ему запрещённое зелье. Как⁈ Устроить представление с помпоном, как адепткам? Сильно сомневаюсь, что Ловчий размякнет и будет умильно наблюдать за играющей крысой. Лига из своих магов делает недоверчивых злобных тварей, и надо что-то большее, чтобы Ловчий хоть ненадолго забыл о своей жертве… собеседнице, то есть.

Забравшись в домик, я свила себе гнездо, положила печенье и орехи так, чтобы не вылезать из удобного местечка, когда захочу есть. Чем же отвлечь гостя? Нервно размышляя, не заметила, как сгрызла печеньку и потянулась за лесным орехом. Орех? Внезапная идея озарила меня, и оба моих глаза сфокусировались на твёрдой бурой скорлупе со множеством колючек: толстых, прочных, длинных.

— Флёр-р-р-р-р! — рявкнула Вивьенн. — Принеси письмо от Лорентина!

Пришлось выбираться из любовно обустроенного гнезда. Послушно выполнила приказ, приволокла полуодетой хозяйке свиточек, бережно держа его за ленту. Вивьенн вырвала у меня письмо, ещё раз пробежалась по тексту.

— Да, через час. Брысь отсюда, голохвостая! Не мешай!

Я шустро шмыгнула прочь. То зовут, то гонят… Определилась бы уже, что ли! Интересно, Ловчий Эдор согласится терпеть её характер? Аморея же не всесильна. Мужчина может влюбиться, испытать яркую страсть, но вот после… Пройдет полгода-год, и жертва амореи начнёт приходить в себя. Трезвым взглядом рассмотрит «горячо любимую» жену, увидит истерики, капризы, пренебрежение к окружающим…

Я размышляла, а сама готовилась к коварному отвлечению Ловчего от действий Вивьенн, хотя мне совершенно не хотелось, чтобы бедняга в неё влюбился. Чтобы весёлые серые глаза помутились, чтобы он видел и слышал только эту ведьму, чтобы ловил каждый её взгляд, каждое слово, каждое дыхание… И нет! Это не ревность вовсе, как крыса может вообще ревновать, глупости какие! Даже если бы я не была вынуждена сидеть в крысином облике, Ловчий вряд ли меня заметил бы, надо быть честной с собой. Просто такой мужчина, как Лорентин, заслуживает лучшую девушку. Красивую — да, но и честную, благородную, такую, которая на добро отвечает добром, а не подлостью!

Вивьенн вышла в гостиную, плотно затворив дверь спальни. И правильно: одним глазом я успела увидеть груды разбросанной одежды и обуви. С пола подмигивал камушками браслет, на пуфике, поверх кружевной накидки, красовалась голубая туфелька на высоченном каблуке. Фу! Но выглядела хозяйка великолепно, надо признать. Скромное платье цвета чайной розы, отделанное кружевами на тон светлее, неглубокое декольте прикрыто полупрозрачной косынкой-фишю, заколотой аметистовой брошью с подвеской в виде виноградной грозди (видно, Вивьенн перевесила её с цепочки). Аметистовые серьги-капельки дополняли туалет. Хорошо. Мило, местами (теми, прикрытыми косыночкой) интригующе, по-девичьи соблазнительно. Ведьма явно осознавала свою привлекательность; довольство собой огромными буквами было написано на очаровательном личике. Она и веснушки не стала скрывать, кстати, и краску почти не использовала, так — чуть там, чуть здесь. Понимает толк в красоте!

Я вздохнула, совсем по-человечески получилось, хоть и была я в крысином теле. Я вполне милая и, говорят, обаятельная, но такой красивой мне никогда не быть. Может, я даже погрузилась бы в уныние, но тут — очень своевременно — раздался стук в дверь.

Лорентин Эдор был великолепен. В традиционно чёрном бархатном костюме, чей глубокий цвет подчёркивали серебряная вышивка и белоснежные кружева жабо и манжет, в ботинках с высокой шнуровкой из чёрной, масляно блестевшей кожи. Русые волосы он не только заплёл в тугую косу, но и практически обернул в широкую шёлковую ленту, тоже чёрную с серебром. Знакомо. Многие маги, особенно боевые, не позволяют себе стричься, да и распускать волосы вне собственного дома не рискуют. Только коса, укреплённая заклинанием, чтобы ни один злокозненный магик не украл выпавший волос, не использовал для вредоносного ритуала. Из украшений — алмазная булавка в жабо и серьга с алмазной подвеской-каплей в левом ухе. Медальон Лиги с изображением сжатого кулака я за украшение не считаю, он обязателен для ношения в обществе. В общем, выглядел Ловчий мрачновато, но элегантно. Узкий меч и кинжал в потёртых кожаных ножнах были не так заметны, как букетик фиалок и перевязанная лиловой лентой коробка, источавшая аромат миндаля и ванили. Вивьенн угадала с аметистами…

— Добрый вечер, мессер! — просияла хозяйка. — Проходите, прошу вас. Может быть, цветы поставить в воду?

— Как будет угодно, мессера Армуа, цветы ваши, как и эта коробочка.

— Ах, ни к чему было!..

— Нет-нет, я побеспокоил вас, лишил времени, назначенного для отдыха, и с моей стороны было бы грубостью не попытаться хоть как-то загладить мой проступок!

Минут пять они распинались друг перед другом, словно танцуя прихотливый придворный танец из множества фигур, и я слушала их из-под стола со всем вниманием. Вдруг да и пригодится умение вести светскую беседу? Они мило болтали, а Вивьенн ненавязчиво плела паутину очарования. Грациозные движения, лёгкий тон, умильное восхищение фиалками, которые тут же были поставлены в широкий бокал с водой, совершенно случайно оказавшийся на столе. Поставив коробку на стол, Вивьенн развязала ленту, ахнула и заворковала над содержимым. Миндальные пирожные… Запах выпечки усилился. Головокружительно! Я мечтательно свистнула; к счастью, люди меня не услышали. Вивьен усадила Ловчего на диванчик, а сама вызвала служанку и потребовала чаю.

— Пока нам готовят чай, мессер Эдор, задавайте ваши вопросы. Я понимаю, что вы не располагаете лишним временем, и готова вам помочь, чем могу.

— У меня были другие планы на нашу с вами беседу, — проникновенно вздохнул Ловчий, — но, увы, гибель баронета Легрэ внесла в них коррективы.

— Ах, это так ужасно! Бедная Магали! Ходят слухи, что её кузен употреблял «Грёзу», представляете? Мало ей гибели родственника, так ещё и гадкие лжецы!

— А вы полагаете, что слухи врут?

— Разумеется! Дени был очень милым и вежливым молодым человеком, из нашего круга, — с апломбом заявила Вивьенн. — У него, насколько мне известно, были отличные каналы, большой резерв и вообще высокий потенциал. Он ни за что не стал бы употреблять эту мерзость! Если только не несчастная любовь…

— Да что вы! — Ловчий передвинулся ближе к краю дивана, явно заинтересованный.