— Отметим, — холодно сказал Туан, вытаскивая откуда-то мешок и убирая туда сеть — или что это было. — Где девушка?

Вот тут я отлипла от стены и кинулась в комнату, к шкафу, принялась царапать его и даже грызть нижний край двери.

— Ключ в верхнем ящике стола, — равнодушно сообщил магистр. — Там же ключ от тайника. Крыса видела, покажет. Крыса! Всё пошло прахом из-за жалкой крысы!

Магистр расхохотался каким-то истеричным, булькающим смехом, пока Эдор доставал ключ, открывал шкаф и ловил выпавшее оттуда тело Вивьенн. Я забралась на грудь хозяйки и вцепилась в неё всеми лапами; даже Эдор не смог бы меня оторвать от ведьмы.

— Мессера Армуа всего лишь спит, я подлил ей «Спокойную мать». Ничего плохого я ей не хотел, — продолжал Детруа. — Собирался передать собственной матери, мессере Марин Армуа, чтобы та вправила дуре мозги. Впрочем, обе хороши, как и я. Ну надо же — крыса! Не ожидал от зверя, пусть даже фамильяра, такой сообразительности. Притворилась, что ест печенье со снотворным, даже притворилась, что уснула. Как только учуяла зелье, это ж не всякий травник разберётся!

Старший Ловчий подержал Вивьенн за руку, считая пульс, заглянул ей в рот, поднял веки и кивнул каким-то своим мыслям. Погладил меня по спине, прежде чем повернуться к пленнику.

— Не повезло вам, магистр, — заметил он. — А мы уж было заподозрили ректора Семулона. Не поделитесь ли, чего вы добивались? Тёмные ритуалы, шантаж адептов и их родителей, убийство, да и «Грёза» — тоже ваших рук дело, как я понимаю… Зачем это всё?

— А вы уже почти догадались, — хмыкнул Детруа. Я, наконец, нашла в себе силы посмотреть на него. Мужчина почти лежал лицом в стол, удерживаемый Ловчим Кавино за косу, обвитый какой-то бледно-серой тканью — или заклинанием? Такого рода магия мне недоступна и не будет доступна никогда, но любопытно же! Серая штука выглядела почему-то очень, очень неприятно, мне бы не хотелось, чтобы она касалась хоть кончика хвоста. Я покрепче вцепилась в форму Вивьенн. Всё равно девушка спит, не прогонит.

— Мне нужен был пост ректора. Я собирался в нужный момент подбросить Гинару «Грёзу». Адептам её продавал не я, лаборант с алхимического, но отчего было не воспользоваться? Помимо этого вскрылось бы такое… Вы не представляете, до чего докатилась АМИ под управлением этого мягкотелого подлизы Семулона! Тут не одна торговля этой дрянью, тут грязных делишек хватает. Кое-кто из простолюдинов уходил из АМИ не по собственному желанию, кое-кто терял магию не по случайности. Всё это мелочи, конечно, но вместе с «Грёзой» хватило бы, Гинар лишился бы поста… и вообще всего. Вот тут и пригодились бы мои хорошие знакомые, — яд из голоса Детруа можно было сцеживать пинтами. — Матушка той же адептки Армуа не имеет должности, но имеет влияние на мужа, который, если помните, министр финансов. И она не одна такая, да…

— Мне интересно, магистр, отчего вы так откровенны? — доброжелательно поинтересовался старший Ловчий. Ловчий Туан вообще вёл себя так, словно встретил старого приятеля, а не допрашивал мага-преступника…

— Да потому, что я ничего по-настоящему ужасного не совершил, — ухмыльнулся Детруа. — Ритуал девушки не провели, шантажировать я никого не успел. Единственное, что можно поставить мне в вину — смерть мальчишки Легрэ, но не я приучал его к «Грёзе», не я поставлял наркотик, не я устраивал передозировку. За хранение Цветущего Сердца полагается серьёзный штраф, конечно, ну — заплачу, что ж поделать. А сотрудничество с правосудием мне зачтётся, надеюсь.

— Зачтётся, непременно, как только мы убедимся в вашей искренности. Ну что ж, пора заканчивать. Эдор, отнесите потерпевшую к целителям. Вонс!

О, добежал-таки охранник. Зашёл в кабинет, стараясь выровнять дыхание.

— Вонс, стерегите место преступления, через пару часов займёмся, а пока мы с Кавино оформим задержание магистра Детруа. Пойдёмте, мессеры!

И больше я ничего об этом в тот день не узнала, потому что Эдор послушно понёс Вивьенн в целительский корпус, а с ней, разумеется, и меня. Целители подхватили мою хозяйку, засуетились вокруг, а Эдор, сгрузив спящую ведьму на кровать, погладил меня по спине, как его старший товарищ.

— Отдыхай, Флёр. Ты сегодня героиня, и твоя хозяйка обязана тебе, что бы она там ни думала. Господа целители, накормите кто-нибудь фамильяра, пожалуйста! Девушка всего лишь выпила «Спокойную мать», выспится — и будет весёлой и здоровой. А мне пора, долг зовёт.

Эдор исчез, как не было, а Вивьенн уже раздевали, брали кровь на проверку (такой повод для практического занятия!), и одна из сотрудниц несла мне блюдце с… боги, за что? Опять печенье!!!

Спустя три дня Вивьенн стояла в небольшом зале, где Старший Ловчий Туан зачитывал приговор Трибунала магистру Этину Детруа. За эти дни Ловчие перетряхнули всю Академию. Отловили лаборанта, варившего «Грёзу» на продажу, нашли и распотрошили все тайники Детруа, задержали десяток адептов-грёзников, вскрыли какие-то махинации, в которых были завязаны сотрудники секретариата, воровство по хозяйственной части… Ректор рвал и метал, но скрыть деятельность инспекции было невозможно; об увольнениях и арестах знала вся АМИ и, подозреваю, все до единого родственники адептов.

Моя хозяйка сегодня выступала в качестве свидетеля, поэтому находилась сейчас в отгороженной части зала; осуждённый стоял напротив нас, в особой клетке, а слева стояли и слушали приговор руководители АМИ и целая дюжина благородных мессеров с лентами королевских представителей. Когда они вошли в зал, Вивьенн ощутимо вздрогнула; я сидела на наплечнике и не могла не почувствовать этого. Узы заныли от её желания спрятаться, убежать. Кажется, ещё немного — и обернулась бы крысой, заметалась под ногами важных господ. Но ведьма держалась, стояла с каменным лицом, лишь выдохнула почти беззвучно: «Сам приехал». Сначала я не поняла, а потом высокий элегантный мужчина повернулся к соседу, поднял правую руку — с зашитым рукавом; кисти не было. О! Отец Вивьенн, герцог Дерри? Кажется, мою хозяйку ждёт после суда серьезная беседа.

Во всём зале сейчас сидели только трое: члены Трибунала. Глава Трибунала, Ловчий Туан перечислял прегрешения бывшего преподавателя, не отрывая взгляда от листа. Кавино со скучающим лицом поглядывал на Детруа, а Эдор то и дело косился в сторону Вивьенн. В нашу сторону, хотелось бы мне думать, но кто я такая, чтобы обо мне беспокоился Лорентин Эдор?

— По совокупности преступлений магистр Детруа, бывший преподаватель Академии Магических Искусств, мог быть наказан запечатыванием дара и отбытием десяти лет на каторге в Изморе. Однако! Посовещавшись, Трибунал принял иное решение.

Что? По толпе преподавателей и гостей из столицы пробежал ропот, и даже осуждённый встрепенулся.

Глава Трибунала отложил в сторону лист с приговором, закрыл глаза и с силой потёр веки, прежде чем вновь посмотреть на присутствующих.

— Я обязан пояснить нашу позицию, мессеры. Закон требует от нас определённых действий для того, чтобы преступник понёс наказание, по возможности — исправился и далее не представлял опасности для общества. Магистр Детруа не выказал искреннего раскаяния…

— Я раскаиваюсь! — заорал внезапно Детруа, бросился вперёд и вцепился в решётку. Что-то он, кажется, понял, и теперь всё его лицо выражало страх. — Я раскаиваюсь, вы не можете…

Короткий жест Кавино заставил его замолчать. Нет, не так. Детруа продолжал кричать, губы его шевелились, но с них больше не срывалось ни звука. Ловчий Туан продолжил, словно его и не прерывал никто:

— Возможно, магистр и раскаялся бы — позже, на рудниках Измора. Но какие уроки вынесли бы наши адепты из этого приговора? Только два: не попадайся, а если попался — кричи о раскаянии. Трибунал вынужден был выбирать между законным решением и решением правильным. Справедливым. И мы не могли сделать выбор, покуда в нашем распоряжении не оказался Устав Академии — в его полном варианте. Тот самый Устав, по которому каждый преподаватель, вступая в должность, приносит клятву наставника.