…В чёрных перчатках обеими руками медленно спускаю голубые кальсоны с попки Энди. Стараюсь всё сделать изящно. Энди не издаёт ни звука, лишь краснеет как рак. Это хорошо, что ему стыдно. Интересно, кого он стесняется: может быть, эту белобрысую Ирму? Или чопорную Аманду? Уж точно не меня.

— Милый, — шепчу ему в ухо, — ты ведь хотел трахаться вон с той белобрысой девкой, не так ли? Порка, которую я задам тебе в её присутствии, надеюсь, излечит от глупых фантазий?

Он по-прежнему молчит. Что ж, сейчас я заставлю его голосить в присутствии девочек и повилять попкой под моей розгой. Welcome to my teasing class!

Деру Энди сильно; слежу только, чтобы не было захлёстов на бёдра; стараюсь, чтобы кончик ротанга попадал перед ложбинкой между ягодицами или чуть дальше неё. Экзекуция заканчивается согласно сценарию. Вдоволь поорав и навилявшись задом, Энди просит прощения, при всех признаётся, что любит только меня, свою жену. Я милостиво киваю в ответ. Зрители, включая Наталью, хлопают в ладоши; непонятно только, кому предназначаются их аплодисменты: мне или ему. Впрочем, это неважно, теперь я знаю главное: любовь не просят, её берут, достают силой, заставляют подчиниться.

Потом Наталья выключает видеокамеры, гасит дополнительный свет; девушки уходят из зала — все, кроме Оливии. Я отвязываю Энди от скамьи для порки. Он тяжело дышит; смущённый, поспешно натягивает штанишки, что, на мой взгляд, преждевременно.

— Милый, наказание не завершено, тебе следует быть голым, — твёрдо говорю мужу.

Он оглядывается на Оливию. Та согласно кивает в подтверждение. После порки Энди не спорит с нами; понимает, что обязан подчиниться. Оливия молча ждёт его окончательную капитуляцию. Когда это случается, он, покраснев, стоит голый посреди зала, не смотрит ни на одну из нас.

Выдержав театральную паузу в целях воспитания, Оливия приказывает ему лечь на скамью, на спину. Она широко разводит его ноги, фиксирует их. Я крепко держу Энди за руки. Потом мистресс Оливия берёт вибратор, включает. Chastity massage от Оливии длится от силы несколько минут, завершаясь ruined orgasm milking с брызгами спермы, что приводит меня в сильное возбуждение. В отличие от самого Энди. Пытаюсь его утешить, чмокаю в щёчку, ерошу ему волосы, говорю, что простила. Безумно хочу поиметь его right now.

…Можете называть меня властной, безжалостной, жестокой, даже садисткой. Всё равно лучше, чем быть безмозглой куклой, которой не хватает индивидуальности.

Говорят, что муж — это как лотерейный билет, выигрыш по-крупному выпадает один из тысячи. Знаю точно: с Энди мне достался счастливый билет.

Подруги никогда не спрашивают меня про брак. Наверное, они просто завидуют и чтобы не расстраиваться молчат, — думаю я.

Иногда я застываю у зеркала в нашей гостиной и спрашиваю у женщины, которая глядит на меня из того, другого мира — из Зазеркалья: что мне делать? что мне делать, чтобы не потерять Энди?

Милый, — говорю я мужу, — правду нельзя заменить ничем. Согласен?

Энди подходит ко мне, смотрит обложку книги, которую я читаю:

— В «Точке обмана» узнала? Что ты хочешь сообщить в этой связи? — отвечает он вопросами на вопрос.

— Правда, милый, заключается в том, что теперь в нашей семье секут только мужа. Ты разве не заметил? Однако я хочу упорядочить воспитательный процесс, — объясняю мужу, как малому ребёнку.

Он настороженно молчит, я продолжаю:

— Твой царь, ты его альфа-стерхом кличешь, ввёл в государстве единый день голосования. Слышал, небось? Хотя где это видано, чтоб царя избирали?! Ежели его выбирать, то получится ненастоящий, — хихикаю я.

— Идиотка! — делает он своё стандартное заключение.

— Ну милый, я об этом толкую только потому, что по примеру твоего стерха решила ввести единый день для воспитания мужа. Это будет что-то вроде исповеди у священника: confession and teaching. Я буду отучать мужа от прелюбодеяния; с помощью prison strap я прогоню твои wet dreams о других бабах. Буду заниматься teaching по субботам; что скажешь?

— Джей, ты становишься всё более безумной, — говорит он, — если тебя не устраивает жизнь, то попробуй заняться чем-либо ещё.

— Разве существуют разные степени безумия?! — притворно возмущаюсь я. — Безумие, как и уникальность: или есть, или его нет. Лучше считай, что в жёны тебе досталась уникальная стерва, — хихикаю я.

Он бормочет матерные ругательства. Делаю вид, что не расслышала и гну свою линию:

— Милый, всякая запутанная история может иметь сто начал. Teaching по субботам тут не исключение; однако начало должно быть захватывающим: ведь воспитание мужа — это святое.

— Джей, забудь про teaching, выпей лучше своего любимого абсента.

— Алкоголь — это вор, который крадёт разум, — говорю ему с серьёзным выражением лица, вспомнив давно прочитанную фразу. — Но если ты советуешь, то маленькую рюмочку «Xenta» я готова испить.

— Испей, испей! Может быть, это улучшит твоё настроение.

— Если б ты действительно беспокоился о моём настроении, то не мечтал бы трахнуться с каждой смазливой девкой, которую видишь, — говорю, надув губки. — С такими мужьями должны разбираться строгие леди, но ты даже мистресс Аманду пытался выебать. Или выебал? — зло выговариваю мужу и иду к бару.

Наливаю в рюмку вязкую зелёную жидкость, поглощаю абсент двумя большими глотками. Снова обращаюсь к Энди:

— Тебе повезло, что в Натальином салоне нет клетки для провинившихся мужей, куда их помещают голыми. Но я знаю леди Еву, которая использует металлическую клетку-конуру для искоренения мужского прелюбодеяния.

— Пусть твоя леди поместит туда голого Адама. А ты, дорогая, лучше расскажи мне про ипопо.

Okay. Роюсь в закоулках памяти; будучи женой писателя, я умею это делать. Наливаю вторую рюмку абсента, Энди не ругает меня, что уже хорошо. Делаю маленький глоток и говорю:

— Миллион лет назад бегемоты жили даже в Европе; при раскопках их кости нашли в Тюрингии. Теперь ипопо остались только в Африке южнее Сахары, их много на озере Виктория. Один английский путешественник наблюдал, как на берегу озера на ипопо напал лев. Видимо, царь зверей был очень голоден и потому сошёл с ума, — хихикаю я. — Всё закончилось крайне быстро. Бегемот схватил льва своими клыками за шкирку, отнёс в озеро и утопил, как котёнка… В другом случае чёрный носорог не уступил дорогу иппо, когда тот под утро возвращался к озеру после кормёжки на берегу. Носорог продырявил бегемоту шею, но ипопо, прежде чем истечь кровью, порвал своими тридцатисантиметровыми клыками спину чёрного носорога. В бессмысленной схватке погибли оба зверя.

Вожделенно смотрю на рюмку с «Xenta». Энди ждёт новых историй. Делаю ещё глоток абсента и продолжаю:

— Есть загадочная история, похожая на легенду; она про то, как в устье Нила на бегемота напала большая двухметровая акула. Непонятно, зачем она заплыла в пресную воду, видимо обезумела. Ипопо справился с акулой играючи: сначала вытащил рыбину на берег, а потом растоптал.

— Хочешь сказать, что твои ипопо обладают элементарной рассудочной деятельностью?

— Должно быть так. Генетически бегемоты больше всего схожи с китами. И по размеру тоже: четыре тонны веса. Но есть убитую акулу ипопо не стал; эти нильские лошади — они травоядные, пожирают в день по сто килограммов всяких растений… ну и живут не больше сорока лет, — уточняю я и опустошаю рюмку, допивая абсент.

Собираюсь налить ещё. Встречаю осуждающий взгляд Энди. Пуританский осёл! — мысленно обзываю мужа.

— Тебе, милый, чтобы ты не умер раньше времени от траханья женщин, как ипопо от переедания, нужна мистресс-терапия. Если ты откажешься от teaching по субботам, то придётся отвести тебя к леди Еве. У неё красивые ноги; сидя в клетке, голый, ты сможешь ими любоваться.