Так какое же божество олицетворяет Золотая Баба? Некоторые ученые предполагают, что так могли называть золотую (или позолоченную) Мадонну с младенцем, которую завезли в пермскую землю, а оттуда она попала в Западную Сибирь. Однако М.П. Алексеев, один из авторитетных знатоков «биографии» Золотой Бабы, считает даже саму догадку эту неправдоподобной, «хотя бы потому, что русские не имели скульптурных образов Мадонны; а если и имели, то резались они из дерева и, кроме того, конечно, едва ли куда вывозились из церквей». В своем исследовании «Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей» М.П. Алексеев предположил, что Золотая Баба – это статуя бодхисатвы милосердия Авалокитешвары, который в китайском буддизме приобрел женский образ Гуаньинь – богини милосердия. Гуаньинь была спасительницей тех, кто подвергался опасностям во время морских плаваний или переходов через высокие горы.

Иконография Гуаньинь не противоречит изображениям Золотой Бабы на средневековых картах; возможно, у нее был какой-то более древний прототип индуистского божества.

Версия М.П. Алексеева как будто объясняет и еще один феномен, связанный с Золотой Бабой. В героическом эпосе якутов есть легенда о Дьес Эмигет (Медной статуе), которая издает звук, «как сверчок». Некоторые ученые предположили, что эти звуки могли быть вызваны трубами, но ни на одном из известных рисунков такие трубы не изображены. Другие считают, что звук издавал особый свисток, в который дует ветер; высказывалось даже предположение, что сама Золотая Баба – это колокол. Если же речь идет все-таки о Гуаньинь, то одна из ее статуй в Тибете имела белую раковину, издающую нежный звук плещущегося моря. Когда раковина звучала, Гуаньинь излучала «мягкое сияние»; Дьес Эмигет тоже испускала «синий цвет».

Однако возражение М.П. Алексеева, будто скульптурные изображения Мадонны «никогда не вывозились из церквей», М. Косарев считает неубедительным. По той простой причине, что в истории известны многократные набеги хантов и манси на пермские земли, когда разорялись села и посады и вывозилась бытовая и церковная утварь. Таким образом, эти племена были знакомы с христианским богом еще задолго до похода в Сибирь Ермака. Упоминавшаяся выше Сибирская летопись свидетельствует, что ермаковские казаки с удивлением узнали, что ханты нередко используют в качестве священных идолов христианские изображения.

Князь Н.С. Трубецкой, известный русский этнограф, считал, что Золотая Баба изображает Калтась (Калташ-Экву) – жену верховного ханты-мансийского бога Нуми-Тарума. Манси считали Калтась матерью всего живого: она покровительствует новорожденным, определяет судьбу и срок жизни каждого человека, отмечая их жизненный путь на священных бирках.

Версии, гипотезы, предположения… Их очень много, но однозначных ответов на вопросы – «Как на самом деле выглядела Золотая Баба? Какое божество она олицетворяла и куда исчезла?» – до сих пор нет.

В 1981 году в местах, близких истокам Северной Сосьвы, побывал пермский кинооператор М.А. Заплатин, рассказавший впоследствии о встречах с местными старожилами. Один старый манси говорил ему, что в горы ходить нельзя, ибо там находится Сарни-Эква («Золотая Женщина»): «Вам ее не найти. Ее куда-то утащили наши старики, а потом убили сами себя».

Но куда «утащили»? На север? Знаменитый фламандский картограф Г. Меркатор нанес на карту у устья Оби слова «Zolotaja baba». Устье Оби – это южная часть полуострова Ямал, которая находится за Полярным кругом, в зоне вечной мерзлоты. В. Нейман, поддерживающий версию М.П. Алексеева (что Золотая Баба – это статуя бодисатвы Авалокитешвары), задается вопросом: «Почему статуя из Центральной Азии оказалась так далеко от своей родины?». Он выдвигает очень любопытную гипотезу о том, что арии пришли в Центральную Азию 7—8 тысяч лет назад с погибших арктических островов. Может быть, впоследствии кто-то из их потомков в поисках своей далекой прародины отправился назад на север и взял с собой Золотую Бабу… Статую, которая тогда еще напоминала незабытую богиню жителей Арктики, а затем стала святыней угров.

В 1521 году, во время путешествия по Нидерландам, немецкий художник А. Дюрер записал в своем дневнике о приеме, который ему устроили в Генте: «…староста гильдии живописцев и художники оказали мне много чести, прекрасно меня приняли, предложили мне свои услуги и вечером отужинали со мной. В среду рано утром (10 апреля) они повели меня на башню св. Иоанна, откуда я мог обозреть весь большой удивительный город… Затем я видел картину Яна, это драгоценнейшая и превосходнейшая картина, и особенно хороши Ева, Мария и Бог-Отец».

Гентский алтарь уникален. Он явился плодом вдохновенного мастерства двух братьев-художников, Губерта и Яна ван Эйков (а может быть, и кого-то еще из подмастерьев) и благочестивых намерений и действий богатых заказчиков. В алтаре отразились не только их религиозные идеи, но и самые разнообразные представления о мире и о месте в нем человека. В Гентском алтаре присутствует все, что и в окружающем мире, все здесь смешалось: подробный и неторопливый рассказ с пленительными деталями, таинственная недосказанность характеров, грозная сила скрытых страстей и непосредственное восхищение радостями бытия. Потому-то строгое религиозное чувство сочетается здесь с радостным и поэтичным восприятием земной красоты, идеальные образы соседствуют рядом с портретами реальных людей, сложная теологическая символика с простыми человеческими эмоциями. Из гармонии всего этого и складывается удивительное явление искусства, неповторимое и ни с чем не сравнимое.

Заказчиками алтаря были Йодс Фейд, один из богатейших людей Гента (впоследствии он стал бургомистром города), и его супруга Изабелла Борлют. Они и заказали алтарь для своей фамильной капеллы, находящейся в церкви Святого Иоанна (так первоначально назывался собор Святого Бавона).

Гентский алтарь представляет собой большой деревянный складень. Ученые потратили немало сил и стараний, чтобы установить, кто из двух братьев сыграл главную роль в создании алтаря. Считается, что старший брат, Губерт, начал работу, а Ян закончил ее. Но подпись на раме алтаря не содержит сведений о том, какие части алтаря выполнил Губерт, а какие Ян.

В непраздничные и невоскресные дни алтарь представал перед посетителями капеллы закрытым. Самой удивительной на внешних створках Гентского алтаря является сцена «Благовещение», традиционная для створчатых алтарей. Здесь художники изобразили коленопреклоненную Деву Марию и архангела Гавриила, который принес ей божественную весть.

Работая над алтарем, братья Эйки, уже в процессе самой работы, меняли композицию и живописную структуру, изменяли детали, а порой под их удивительной кистью возникали совершенно новые решения. Так, например, первоначально сцена «Благовещение» была увенчана стрельчатыми арками, но потом они были заменены иллюзионным изображением потолка комнаты. Этим решением мы обязаны Яну ван Эйку, любившему пространственное единство. Скудные предметы быта и городской пейзаж за окном он написал достаточно подробно. Фигуры Марии и архангела Гавриила, написанные Губертом, масштабно несколько не соотнесены с интерьером, он как будто слишком низок для них, но это несоответствие почти не замечается.

Над «Благовещением» по краям (в полукруглых нишах) изображены пророки Захария и Михей, а в центральной нише, разделенной рамой, – Эритрейская и Кумская сивиллы. Все эти персонажи пророчествовали об изображенном событии – «Благовещении».

Нижний ряд внешних створок алтаря занимают донаторы – портреты его заказчиков. Они предстают преклоненными перед статуями двух святых – Иоанна Крестителя (патрона церкви Святого Иоанна) и Иоанна Богослова (ему посвящена капелла этой церкви). Фигуры донаторов написаны с такой силой, какой не обладают реальные человеческие фигуры. Их лица, тела и одежды завораживают зрителя. Случайные складки одежды нашли вечный покой, навсегда остался неподвижным свет на их лицах, да и сами лица словно остановились в своей многосложной жизни. Мгновение обратилось в вечность, случайное обрело непреложную силу закона. Чуть поднятые брови Йоса Фейда, морщины на высоком лбу, выражение сосредоточенной рассеянности, которую испытывает привыкший молиться человек, – вот что мы видим в фигуре донатора.