– Спасибо, Милас, – кивнул Ниил, – ты прав, часть пути пока не видна за поворотом, но тем интереснее! – приободрил будущих путешественников Ниил.

– А что в мешках, которые понесет Икас? – сменила тему разговора Лючи.

– В одном из них Таш, который вам будет нужно установить в условленном месте. А в других еще немного провизии для вас, – ответил правитель.

– Мы справимся! – без тени сомнений заявил Икас и принялся таскать мешочки обратно в маленькую каморку, вход в которую был практически не заметен из-за густых крон деревьев.

Остаток дней перед заветной датой, которой все одновременно и ждали, и страшились, пролетел быстро. Аиси с Ниилом практически не видели остальных, так как все время проводили в тренировках. С каждым разом у Аиси получалось все быстрее заглядывать туда, где о ее присутствии никто не догадывался. Еще Ниил объяснил Аиси, что нет никакой особой науки в том, чтобы заглядывать в будущее, ведь оно формируется здесь и сейчас, и чтобы все случилось именно так, как бы нам того хотелось, в него нужно просто отчаянно поверить. Без каких-либо «но» и «если». О возврате в прошлое Ниил решил не говорить, потому что этот вид перемещений считался самым непредсказуемым и потому рискованным. Опасаясь последствий, ни Ниил, ни Милас никогда не возвращались в ушедшие мгновения, поэтому и обучать этому Аиси они не стали. Впрочем, они были уверены, что такое умение ей и не пригодится, ведь их намерение простиралось в будущее.

Последний раз в доме правителя все собрались вечером накануне того самого дня, когда должен был состояться обмен с Темной стаей. Вопреки ожиданиям собравшихся, правитель сказал, что этим вечером они не станут обсуждать планы предстоящего похода, а просто отдохнут и повеселятся. Мудрый Милас знал, что не стоит тратить много времени на то, что может рухнуть в два счета. В тот вечер гораздо важнее было напитать радостью тех, кому предстояло надолго уйти в безрадостные земли.

Подъем в доме правителя в день, к которому так усердно готовилась маленькая группа отважных людей, отчаянно верящих в то, что они действительно способны изменить мир, состоялся засветло. Команде предстояло прибыть на место обмена с Черной стаей раньше ее приспешников, чтобы укрыться в зарослях неподалеку, а затем уйти вслед за ними. Чтобы не привлекать лишнее внимание, было решено использовать уже знакомый Аиси летательный аппарат. Жители Регриндии привыкли к тому, что в этот день правитель всегда улетает на нем, чтобы лично контролировать обмен. На самом деле особой необходимости в таком не было, а правитель посещал места обмена исключительно для того, чтобы досконально там все изучить.

Летательный аппарат был как раз того размера, чтобы вместить всех шестерых, поэтому, когда все расположились, аэрио, управляемый Ниилом, стремительно взмыл ввысь. Взору пассажиров открылись потрясающие виды Регриндии, только что встретившей рассвет.

«Как же, оказывается, велика Регриндия! – подумала завороженная видом Аиси. – И как красива!»

Сверху земли Регриндии выглядели подобно большой карте, раскинутой на гигантском столе, размером с целый Край. Аиси частенько вместе с дедушкой занималась реставрацией таких карт в библиотеке, и вот теперь она будто снова смотрела на одну из них сверху. В отличие от карт в библиотеке, этот чертеж местности был цветной и объемный, и на каждом его кусочке в разные направления сновали маленькие точки, какими сверху виделись люди.

Вдоволь насмотревшись вниз, довольная Аиси откинулась на спинку своего сиденья и только сейчас бросила взгляд на Икаса. Здоровяк будто скукожился в своем кресле, яростно вцепившись в рюкзак, который держал на коленях. Он нервно озирался, а по его вискам текли струйки пота. Каждый раз, когда Икас встречался взглядом с кем-либо из сидящих в аэрио, он, странно подмигивая и натянуто улыбаясь, повторял: «Все хорошо! Все хорошо!». Было не вполне понятно, говорил он это кому-то или пытался так подбодрить себя, но что все понимали точно, так это то, что Икасу было не по себе в аэрио.

Когда аппарат наконец приземлился на лесной прогалине, Икас первым выпрыгнул из него и принялся усердно вертеть руками во все стороны и лихо подпрыгивать, а закончив, заявил:

– Знал бы, что придется лететь на этой штуке, вышел бы пешком заранее, а то все тело от сидения затекло!

Милас с Ниилом загадочно заулыбались, а остальные прыснули, но быстро взяли себя в руки, заметив укоризненный взгляд правителя. Ниил похлопал Икаса по плечу, который уже сообразил, что все догадались о его страхе. Нет, Икас не боялся высоты, но, привыкшему всегда и во всем полагаться на силу собственных мышц, Икасу впервые в жизни стало жутко оказаться внутри чудного аппарата и доверить ему свою жизнь. Впрочем, Икас не долго переживал эту неловкость. Уже спустя пару секунд он деловито расправил плечи, сбрасывая оцепенение от нахлынувшего стыда, хитро улыбнулся уголком рта и бросился догонять остальных, успевших уйти вперед.

Когда команда достигла молодого леса, где им предстояло провести время, наблюдая за обменом, настало позднее утро. Это была та часть дня, когда вся живность и растительность вокруг бурно вела свои каждодневные дела. Цветы, раскрыв бутоны, жадно требовали внимания солнца. Молодые деревья, будто на цыпочках, тянулись ввысь. Птицы, радуясь новому дню, летали с ветки на ветку и напевали трели, а насекомые безустанно рассекали воздух, наполняя его гулом.

Правитель указал молодым людям, где им следовало укрыться, а сам с Ниилом отправился в сторону большой ровной площадки, где уже сновали десятки людей между аккуратными рядами повозок со свежесобранными клубнями пататы, продолговатыми корешками крумы, приметными благодаря ярко-фиолетовому цвету плодами чуть горьковатой тывы и мягкими плодами сладкого сагана. Все четверо впервые наблюдали за тем, как идет подготовка к обмену, и с нетерпением предвкушали появление слуг Черной стаи. Никто кроме Лючи никогда их не видел, но каждый с детства многое о них слышал. К Черной стае примыкали люди, добровольно покинувшие свои Края. Кто-то из них тяготился размеренностью жизни и жаждал приключений, а кто-то уходил в земли Черной стаи, отрешившись от людей из-за горя, с которым он не справился сам и не позволил другим помочь ему. Черная стая охотно принимала всех, отчаянно нуждаясь в своем народе, ведь сами они, насквозь пораженные тьмой, не могли рожать детей.

Не прошло и часа с тех пор, как правитель с Ниилом покинули лес, а на площадке, за которой из зарослей внимательно наблюдали четыре пары любопытных глаз, установилась гнетущая тишина. Все люди, повинуясь только им известному сигналу, спешно покинули это место и собрались в небольшом здании неподалеку. Даже живность в лесу притихла, а растения поникли. Долго казалось, что ничего не происходит, но потом будто из ниоткуда на площадку ворвалась группа людей. Их вид заставил сердца подсматривающих забиться сильнее. Рисунки с изображениями слуг Черной стаи в библиотеке не врали – в этих людях действительно было мало человеческого. Вся кожа, что виднелась из-под одежд слуг Черной стаи, была покрыта внушающими ужас и отвращение рисунками, а волосы на их головах торчали в разные стороны подобно длинным острым иглам. Рисунки на коже приспешников Черной стаи прерывались вшитыми в нее металлическими пластинами, что делало этих несчастных похожими на черепах. Однако несчастными эти люди себя, очевидно, не считали. Кто-то громко хохотал, бросая друг в друга плоды, которые они небрежно хватали с тележек. Другие вальяжно расхаживали между рядами подводов и жадно поедали мясистые плоды сагана, вонзая в них остро заточенные зубы, придававшие их лицам особенно жуткое выражение. Они толкались и громко переругивались между собой на непонятном наречии, среди слов которого ребята иногда различали и зоалийские.

– А этот, похоже, их старший, – указал Адмар на одного из черностайников, который чуть со стороны наблюдал за происходящим безобразием. Его тело было сплошь прошито квадратными пластинками металла, а черты лица настолько искажались рисунками, что кроме злобно горящих глаз на нем ничего больше было не разобрать. Спустя пару минут этот уродец, как мысленно обозвала его Аиси, поднял руку, и беснующиеся приспешники Черной стаи прекратили бесчинствовать. Аиси и ее товарищи, которые видели подобное впервые, с облегчением выдохнули, ведь происходящее задевало их за живое. Они выросли в мире, где у каждой вещи была своя цена и свое предназначение. Урожай, который регриндцы выращивали с большим трудом, полагалось есть или обменивать на другие необходимые вещи, а потому валяющиеся повсюду разбитые или раздавленные плоды выглядели насмешкой над стараниями регриндцев.