Философские аллегории, риторичность, теория четырех стилей, филологический интерес к слову, подражание древним образцам, ученость, знание старинных обычаев и, наконец, взгляд на поэта как на своеобразный микрокосм – все это слагается в своего рода учение о поэзии, разделявшегося членами кружка римской знати, каким он изображен в Сатурналиях[182]. Солнечный монотеизм Из тематически пестрых Сатурналий Макробия легко выделяется тема солнечного монотеизма[183], ярко представленная в сочинении (I, 17–23). К ней примыкает и ряд отрывков с рассуждениями о Солнце из Комментария на ’Сон Сципиона‘ (I, 2, 15; I, 12, 1; I, 20, 1; I, 20, 6; II, 17, 15): в них говорится о главенствующей роли Солнца в мироздании и его связи с Мировой душой[184]. Для лучшего понимания солярных представлений Макробия имеет смысл обратиться к похожей концепции у Флавия Клавдия Юлиана (331–363)[185], выраженной им в речи, озаглавленной К Царю Солнцу. Учение Юлиана Будучи неоплатоником, Юлиан рассуждает о высшем начале – Едином (ἕν) или Благе (τὸ ἀγαθόν), которое умопостигаемо и запредельно чувственному миру[186]. Ниже Единого находится область идей, в которой обитает «умопостигаемый бог» Гелиос-Митра. Еще ниже, в чувственном мире, правит Солнце – видимая часть бога Гелиоса. Юлиан посвящает свое изложение Гелиосу – одновременно «умопостигаемому богу» и видимому Солнцу (5, 8–6, 18 [132с – 133с])[187]. Гелиос – это цепь, которая скрепляет названные уровни мироздания. Сам он занимает «срединное положение» (µεσότης)[188] не только по месту (см. Илл. 1), будучи во всех смыслах средоточием и объединяющим началом[189]. Доктрина Юлиана ориентирована на монотеистическое поклонение Гелиосу. Юлиан отождествляет Гелиоса с Зевсом, Аидом, Океаном и египетским Сераписом. Всемогущий Зевс греческой мифологии у Юлиана представляет творящую силу, которая действует вместе с Гелиосом и не имеет отдельного существования. Илл. 1. Три уровня мира по Юлиану В мифологической традиции Афина считается дочерью Зевса, но Юлиан рассматривает ее как проявление умопостигаемого промысла Гелиоса и, таким образом, придает мифу философское содержание. Дионис – это колесница мыслей Гелиоса, а Афродита – проистекающий из него принцип. В целом Юлиан считает, что все главные боги Греции, Египта и Персии суть проявлений Гелиоса[190]. В свою очередь, малые боги – это посредующие демоны[191] и силы. Видимое Солнце – это не только чувственный объект. Поскольку оно расположено на границе умопостигаемого и чувственного мира, его природа представляет собой среднее между умопостигаемым и внутрикосмическими богами – небесными светилами[192] (17, 2–3)[193]. Похоже, целью Юлиана было создать эллинистический противовес христианству. За поддержкой он обращается к самым авторитетным авторам: Гомеру, Гесиоду, Платону, Ямвлиху[194]. Представления Макробия Говоря о космологических функциях высшей части Мировой души, Макробий именует Солнце «Умом мира» (mens mundi – Sat. I, 18, 5; I, 19, 9). Сначала кажется, что Макробий, следуя Цицерону[195], избрал метафорический способ рассуждений об ответственности Солнца за процесс изменений в космосе (Сотт. I, 20, 6; ср. Ib. I, 20, 1)[196]. Однако анализ ряда фрагментов Сатурналий (I, 17 – I, 23) показывает, что у Макробия имеется развитая солнечная теология. Как и у Юлиана, в Сатурналиях (в самом начале «речи Претекстата») присутствует пространное рассуждение о том, что многие божества классической мифологии представляют собой аспекты солнечной деятельности (Sat. I, 17, 2), после чего автор обращается к вопросу о философской интерпретации мифолгических Диониса и Минервы. Относительно Диониса он поясняет (Sat. I, 18, 5): Physici Διόνυσον Διὸς νοῦν, quia solem mundi mentem esse dixerunt. Mundus autem vocatur caelum, quod appellant Iovem. Unde Aratus de caelo dicturus ait: ἐκ Διὸς ἀρχῶµεσθα. Натурфилософы называют Διόνυσον – Διὸς νοῦν [Дионисом – ум Зевса], поскольку Солнце – это ум мира. Мир же именуется Небом, которое они зовут Юпитером. Поэтому Арат, намереваясь говорить о небе, замечает: ἐκ Διὸς ἀρχῶµεσθα (начнем же с Зевса)[197]. А в отношении Минервы Макробий замечает (Sat. I, 17, 70): …et Porphyrios testatur Minervam esse virtutem solis quae humanis mentibus prudentiam subministrat. Nam ideo haec dea Iovis capite prognata memoratur, id est de summa aetheris parte edita, unde origo solis est. …и Порфирий свидетельствует, что Минерва есть солнечная сила, которая вкладывает в человеческие умы благоразумие. Ибо не случайно напоминают, что эта богиня рождена из головы Юпитера[198], то есть изошла из высшей части эфира, откуда происходит Солнце[199]. В том фрагменте, где Дионис-Солнце соотнесен с небесной сферой, Макробий метафизически истолковывает его как «умный» принцип этой сферы, а в отрывке, в котором Минерва-Солнце соотнесена с человеком[200], он метафизически понимает ее как источник ума (благоразумия) человека. Напротив, там, где Минерва-Солнце соотнесена с небесной сферой, Макробий истолковывает ее физически как эманацию сущности этой сферы. Таким образом, получается, что Дионис-Минерва-Солнце обладают как метафизическими, так и физическими функциями[201], будучи проводниками ума и тепла[202]. По сути, мы имеем трехуровневую схему: Дионис-Солнце – это ум небесной сферы или Юпитера (метафизическая связь); небесная сфера-Юпитер производит Минерву или Солнце (физическая связь); а Минерва-Солнце – это ум человеческих существ (снова метафизическая связь) (см. Илл. 2)[203]. В пространной речи Претекстата, посвященной солнечной теологии, об этих божествах сообщаются важные подробности. Очевидно, что именование Солнца «Умом мира» (mens mundi) – это не просто метафорический способ указать на главенствующую роль этого светила в космических процессах. Илл. 2. Дионис-Солнце, Юпитер, Минерва и их метафизические и физические связи Как уже отмечалось, схожие рассуждения в Комментарии на ‘Сон Сципиона‘ Макробия подтверждают то, что речь идет в том числе и о космологическом учении, связывающем активность Солнца с высшей частью Мировой души. Дополнительные свидетельства этому предоставляют также и источники Макробия[204]. Рассмотрим их более подробно. вернутьсяСм. Лосев (1957), с. 580–582; Gersh (1986), р. 560–562. вернутьсяО картине мира у Макробия см. Петрова (2007), с. 45–50; о космологических функциях высшей части Мировой души см. Она же (2010), с. 196–199. вернутьсяО Юлиане, его жизни и сочинениях см.: Лосев (2000), с. 445–505; Сидаш (2007), с. 5–54. вернутьсяСм. также: Лосев (2000), с. 452–469. вернутьсяСогласно Плутарху (De Is. et Os. 46), о «срединности» Солнца учили персы: «…из всего чувственного [добрый бог Ормузд] более всего подобен свету, а [злой бог Ариман] – мраку и неведению, середину же между обоими занимает Митра. Поэтому персы называют Митру посредником (µεσóτης)» (пер. Η.Н. Трухиной). вернутьсяАристотелевский термин µεσότης означает «среднее», но нет свидетельств тому, что до Юлиана это слово использовали в активном смысле «быть средоточием». См. Wright (1953), vol. I, p. 348–351. вернутьсяУ Макробия такой религиозный синкретизм, который соединяет богов Рима, Греции и Египта, просматривается в отрывке о боге Либере (см. Комм. I, 12, 12 и примеч. 209 к этому месту). – См. Петрова (2007), с. 231, 306. вернутьсяТема «демонологии» имеет место у Плутарха в трактате О лике, видимом на диске Луны. Об этом см.: Петрова (2000), с. 122–131. О демонологии у Марциана Капеллы – см.: Она же (2009а), с. 469–473; у Калкидия см.: Она же (2009б), с. 401–405. вернутьсяСр. Hier., In aur. carm. 26, 1, 4–26, 2, 1: «…y звезд верх – эго бестелесная сущность, а низ – телесная, и Солнце есть целое, состоящее из бестелесного и тела, которые не могут однажды разделиться, а потом соединиться (иначе это целое опять разделилось бы), но разом созданы и сращены в таком порядке, что одно главенствует, а другое ему подчиняется» (пер. И.Ю. Петеp, c изменениями В.В. Петрова). вернутьсяСм. Wright (1953), р. 348–351. Также см. на русск. яз.: [Введение] К Царю Солнцу. Посвящается Саллюстию (Речь 4), пер. с англ. С. Сапожниковой, в кн.: Император Юлиан, Сочинения… (2007), с. 91–92. вернутьсяСр. Ciс., De Rep. VI [Somn. Scip.] 17, 17; Plin., Nat. hist. Il, 5, 13; Amm. Marc. Res gest. XXI, 1, 11. Ср. также: Macr., Comm. I, 17, 3. вернутьсяВ этих отрывках Макробий ссылается на мнение Цицерона. См. MACR., Сотт. I, 20, 6: «Солнце именуется Умом мира, а у философов “сердцем неба”, поскольку все, что мы видим происходящим на небе, сообразно установленному порядку – изменение дней и ночей, то долгих, то кратких, то равных, отмеряемых четкими сроками, нежное тепло весны, обжигающий [летний] зной Рака и Льва, умеренность осеннего ветра и пронизывающий холод зимы, занимающей место между осенью и весной – все сообразно ходу и устроению Солнца. Поэтому оно именуется сердцем неба, поскольку через него возникает все, что, как мы видим, происходит по божественному распорядку»; Сотт. I, 20, 1: «Используя столь много именований для Солнца, [Цицерон] делает это не напрасно и не для собственного удовольствия, но выражает в этих именованиях истинное положение вещей. Он называет его вождем, владыкой и управителем прочих светил, умом и мерой мира» (пер. Μ.С. Петровой). вернутьсяМинерва соответствует греческой богине Афине. О ее рождении см. у Гесиода (Theog. 924–926). вернутьсяПеревод В.Т. Звиревича (с изменениями). вернутьсяУ Макробия боги и божества получают физические или метафизические истолкования. Ср., напр., Macr., Сотт. I, 2, 20. Подобные представления восходят к учению Эмпедокла. См. Fr. 31А 33 (Diels, Kranz): «Зевсом [он] называет пыл (ζέσις) и эфир, Животворной Герой – землю, Аидонеем— воздух… а Нестидой и смертным родником – сперму и воду» (пер. А.В. Лебедева). Ср. также: Porph., Vita Pyth. 41: «…телом своим [Бог] подобен свету, а душой – истине» (пер. Μ.Л. Гаспарова). Эмпедокл о сущности богов (см. Fr. 31В 134 [Diels, Kranz]): «…только Дух (φρήν), святой и несказанный, обегающий весь космос быстрыми мыслями» (пер. А.В. Лебедева); Гераклит, напротив, упоминая Гомера и Архилоха, осуждает подобный подход (см. 22В 42, Diels, Kranz). Cm. также критику Платоном (Софист 242се) мифологических рассуждений о бытии Парменида, Эмпедокла и Гераклита – о таковых говорится как о сказке. См. также: Plat., Tim. 40d – 41b; Procl., In Tim. V, 167, 32 sq.; Plut., Adv. Col. 13 (1114в): Парменид «…сочинил и космогонию, и смешение элементов, светлого и темного, из них и посредством них [он] порождает все явления» (пер. А.В. Лебедева – см. Fr. 28В 10; 28В 1; 28В 13 [Diels, Kranz]). вернутьсяРазличные тексты Порфирия предоставляют примеры того, как одно и то же божество интерпретируется и в метафизическом, и в физическом смыслах. См. Porph., De Simul, fr. 8, 8–14: «Силу огня они называют Гефестом… ибо именно там пребывает началовидная и чистейшая часть огня. Огонь же, нисходящий с неба на землю, лишен напряжения и нуждается для опоры и основания в материи, а в поддержке материи он нуждается, поскольку [Гефест-Огонь] хром» (пер. Т.Г. Сидаша); Idem, In Tim. fr. 16 (ap. Procl., In Tim. I, 147, 6–7, где Гефест объясняется как «сила огня» (πυρὸς ἡ δύναµις) и «искуснический ум» (ὁ τεχνικὸς νοῦς). См. также: Idem, De antr. nymph. 32, 8–33, 11: «Космос появился не случайно и не наудачу, а является осуществлением (ἀποτέλεσµα) благоразумия (φρονήσεως θεοῦ) бога и мыслительной природы (νοερᾶς φύσεως)… Афина же есть благоразумие (φρόνησις)… Афина родилась из головы (κρατογενοῦς) бога… Вселенная (τὸ ὅλον) появилась не сама собой и не по слепой случайности, а как исполнение замысла мыслительной природы и мудрости (σοφίας)… Космос управляется вечной и вечноцветущей мудростью (φρονήσει) мыслительной природы» (пер. А.А. Тахо-Годи); и Idem, In Tim. fr. 22 (ap. Procl., In Tim. I, 165, 16–19): «Порфирий, помещающий Афину на Луне (ἐν σελήνῃ), говорит, что души спускаются оттуда, обладая разом и пылкостью, и кротостью (τὸ θυµοειδὲς καὶ τὸ πρᾶον). Поэтому они любят и мудрость и войну, они – мистагоги для посвящаемых в Элевсине…» (пер. В.В. Петрова). Здесь Афина – это и «мудрость Бога» (φρόνησις θεοῦ), и находится на Луне (ἐν σελήνῃ). См. Gersh (1986), p. 555–556 (n. 277). Об Аполлоне см. Porph., De Simul, fr. 8, 15–53: «И относительно Солнца они полагают такую же [огненную] силу, называя ее Аполлоном, от биения его лучей. И есть также девять Муз, поющих под его лиру, они суть подлунная сфера, семь сфер планет и сфера неподвижных звезд. Они увенчивают Аполлона лавром, ибо это растение полно огня и, следовательно, ненавистно демонам, особенно же потому, что, сгорая, оно сильно трещит, являя собой образ пророчества этого бога. Но в той мере, в какой солнце отклоняет зло от земли, оно именуется у них Гераклом из-за столкновения с воздухом в движении с востока на запад. И они создают миф о двенадцати совершенных им подвигах как символ деления зодиака на двенадцать частей. Они вручают ему дубину и львиную шкуру: одно – чтобы изобразить неравномерность его движения, другое – его силу во Льве. Символ спасающей силы солнца есть Асклепий, ему придается посох… вокруг которого обвивается змея, что обозначает спасение несомой им душе и телу… и мифы говорят, что он [Асклепий] знает растение, возвращающее жизнь. Однако огненная сила его хороводного, кругового движения, когда она делает зримыми плоды, называется Дионисом, но не от того же, что и сила, наливающая соками плоды, а от круговращения Солнца или от завершения его кругового пути. Обходя по кругу времена года космоса, солнце есть творец времен и сезонов, от этого оно называется Гором. Символ же земледельческого аспекта [солнечной] силы, от которой зависит даяние богатства, есть Плутон… Цербер трехглав, поскольку три положения солнца в его пути над землей: восход, полдень, закат» (пер. Т.Г. Сидаша). вернутьсяОб эфирном тепле Солнца – см. Macr., Sat. I, 18, 24; о Солнце, излучающем свет и тепло – см. Macr., Sat. I, 19, 17. вернутьсяОб источниках Макробия см. Петрова (2007), с. 52–74. |
