Свободной рукой он на секунду коснулся ее волос и был вознагражден возмущенным взглядом.

– Я просто учусь здесь, Морэнтэ, – процедила она, смотря ему прямо в глаза. – И в твоих интересах отойти от меня прямо сейчас.

– Или что? – усмехнулся он и этот смешок прошелся мурашками по ее шее.

Сара была готова разразиться смехом. Внезапно ей стало понятно, что происходит и все, что она видела в этом на первый взгляд свирепом юноше – опасения. Он был чертовски напуган, а значит абсолютно без разницы, что она скажет или сделает. Спасёт ее только эффект неожиданности. Ведь Эдгар Морэнтэ настолько привык к предателям, что видимо видел их во всем незнакомом.

Резко подавшись чуть вперед, Сара заставляет его расслабить хватку. По ее губам пробегает улыбка и она падает перед ним на колени.

От неожиданности Эдгар моментально отступил назад, нет, он отшатнулся от нее как от безумной. Сара видит его секундное замешательство и не сдерживает улыбку. Вот так, всего на секунду из страшного старосты он превратился в простого парня.

– Что ты делаешь? – вопрос звучит требовательно.

Эдгар растерянно смотрел на нее сверху. Его глаза были серьезны и печальны. Руки сжаты в кулаки.

– То же что и ты, – отвечает Сара, – веду себя неподобающе.

Встав с колен, она усмехается. Хочет ещё что-то добавить, но, прежде чем успевает открыть рот, Эдгар разворачивается и уходит в сторону темного коридора и тогда она понимает еще кое-что. Эдгару Морэнтэ не было страшно или волнительно из-за нее. Он просто был самим собой и провокаций пытался выяснить из чего она сделана.

– Тебе не всегда будет везти, Лэдэр, -говорит он не оборачиваясь. -Хотя может сделаешь всем нам одолжение, и сама уйдешь из этой Академии, пока тебя не выгнали за несоблюдение комендантского часа.

Она почувствовала себя так, будто он ее ударил. Даже не поняв, что именно ее так задело. Почему стало больно сейчас, а не от слов что она предательница или от взгляда с призрением и отвращением за завтраком? Тот факт, что она не достойна быть здесь мог ее и убить. Академия была памятью о матери. О женщине, которую ей никогда не увидеть и не коснуться, о женщине до величия которой она никогда не сможет дотянуться. Ее мать эталон, к которому ей не приблизиться как бы много она для этого не делала, как бы ни старалась и как бы далеко не готова была зайти.

Сара смотрела на Эдгара и что-то в ее сердце надорвалось от боли. Ему удалось обидеть ее, а потом умолкнуть и раствориться в тени, оставляя ее наедине с собственными мыслями. Теперь и она не могла остаться к нему равнодушной после такого. Правда Сара еще не решила: ненавидеть его, бояться или уважать за такой открытый акт сомнения в том, кто она есть, за сомнения в том, чего она достойна. Ведь будь она предателем, то могла бы его запросто убить. Чтобы вступать в такой бой надо немало смелости и Эдгар по всей видимости ей обладал. Да, она еще не определилась как к нему относиться, но смотря в черное ничто коридора, где он исчез, понимала: Эдгар Морэнтэ ее заинтересовал.

На следующий день на занятие Сара пришла первой, поэтому села за пустой стол и начала обдумывать все произошедшее. Чувствовала она себя странно. Кожа казалась через чур чувствительной, как если бы она сгорела от долгого нахождения под солнцем. В груди болело. Узел завязывался все туже. Более того, даже ладони взмокли от напряжения. Да, Сара признавала – она испугалась. И не просто испугалась, а пришла в ужас сперва от попытки профессора прочесть ее мысли, а потом от нападок Эдгара. Даже задумываться о том, чтобы было бы узнай профессор о условиях ее отца она не хотела. Или знай Эдгар о том, что она пользуется рунами носителя.

Постепенно в кабинете начали появляться и другие ученики. Темноволосая южанка, которую, как выяснила Сара, звали Дианой.  Джеймс и лопоухий парень с пронзительными черными глазами, что постоянно сутулился и странно озирался по сторонам. Лора кивнула ей, когда шла к столу, а Тина улыбнулась. Эдгар, пройдя мимо даже не взглянул на нее и сел за соседнюю парту к Джеймсу, что уже доставал учебник из сумки.

Если прежние кабинеты были мрачными, цвета на стенах все грязных оттенков и даже утренний свет из окон там казался тусклым, то здесь все было иначе. Желтые стены искрились на солнце. Парты поблескивали им под стать. Всю правую стену устилали шкафы за стеклом которых поблескивали разноцветные флаконы и скрученные свитки. Также здесь не было преподавательского стола и доски. Возле голой стены, напротив мест учеников, стояло три стула. В целом кабинет казался располагающим и светлым. Единственное что портило всю эту атмосферу чарующей радости, так это жуткая вонь. Сара поморщила нос и повернулась к Лоре, что вместе с Тиной заняла места позади.

– Святые, что это за запах? – спросила она.

Лицо Лоры расплылось в улыбке, а в глазах вспыхнул огонь. Она мельком взглянула на Тину, а потом снова на Сару и ответила:

– Так пахнет правда, когда ее смешивают с обманом.

Запах, казалось, становился невыносимей с каждым вдохом.

Сара отвернулась. Начала рассматривать учебник у себя на столе. Правда смешанная с обманом. В этом ответе была логика. Особенно если учесть, что сейчас должно начаться занятие по иллюзиям и что ароматы, забивавшие нос, казались безумным сочетанием скошенной травы и ржавчины. Полевых цветов и стухших продуктов на кухне. Мяты и влажной земли. Дождя и жженых останков. Едва Сара погрузилась в размышления какие именно иллюзии они здесь создают, как ее мысли перебил вязкий голос директора:

– Однажды священник предугадал начало войны за двадцать лет до того, как была пущена первая руна.

Сара посмотрела прямо перед собой и нахмурилась. Рядом с директором стоял профессор Саверьен и какая-то женщина, что была ей не знакома. Сара села ровнее. Высокая, с прямой как струна спиной и длинными дредами с бусинами по всему плетению. Незнакомка была лишь немного старше директора, но что-то в ее взгляде говорило об опыте, который другим не получить и за сотню жизней. Безукоризненный зеленый костюм отличался от обычной одежды преподавателей и уж точно не походил на янтарный костюм директора. Ее глаза желтые и пронзительные, как у кошки, светились на фоне шоколадной кожи, одного из тех оттенков, что можно назвать поистине изысканным. На талии висела небольшая поясная сумка, а в руках прямо перед собой она держала поднос с набором колб. И по какой-то беззвучной команде эта женщина шагнула вперед и пошла между рядов. Она останавливалась у каждого стола, и каждый ученик брал один набор с подноса. Две колбы. Одна с зеленой, а другая с красной жидкостью. Пустой стол остался только у Сары, но по взгляду профессора Саверьена она поняла – лучше не вмешиваться.

– Спасибо, мисс Пэтти, – сказал директор и женщина, сдержанно улыбнувшись, села на стул возле окна. – Как вы знаете сегодняшнее практическое занятие у нас совмещено с вашими занятиями по химии, темным искусствам и травам. Надеюсь, вы все выполнили задание и результаты нас порадуют. Мисс Пэтти, как и каждый год, будет дополнительной страховкой. Пускай я и не одобряю подобные опыты профессора, но результаты предыдущих лет говорят сами за себя. На практике вы лучше усваиваете. Священник, про которого я вспомнил в самом начале предугадал войну, так как знал историю страны, в которой жил. Первая же руна была пущена намного позже первого убийства в той войне. Жена короля, третьего от своего рода, умерла от бокала своего любимого вина, выпитого на праздник в честь дня рождения сына. Человек отравивший ее, навлек на столицу страшную болезнь пыльцой одного из цветков. А наш достопочтенный король, что скончался двадцать лет назад обязан своей смертью бокалу, а не его содержимому. Многие из вас будут работать с дворцом, министерством, церковью или работать на них, а значит каждый день подвергаться опасности со стороны тех, кому неугодна нынешняя система правления. Поэтому мы обязаны убедиться, что вы в состоянии распознать угрозу и в случае необходимости самими ей стать.