Тут стоявший неподалёку Ботлер подошёл к ней и с любопытством тоже потянулся к обелиску. Меня кольнуло чувство опасности, и я крикнул:

— Бари, стой!

Но не успел. Пальцы парня коснулись отполированной грани, и в тоже мгновение, потеряв сознание, он безвольно завалился на землю. Если бы мы были в моём прошлом мире, я бы подумал, что парня ударило током, очень уж похоже было, разве что ни искр, ни треска разряда не было, всё произошло в полной тишине. В эту же копилку были и ощущения прилипания у Айны, хотя на неё действовал монумент куда слабже.

Всё это мгновенно пронеслось в моей голове, и я, сорвавшись с места, в три больших прыжка подскочил к юноше, хватая за одежду и рывком откидывая от монумента в сторону.

— Что с ним? — с тревогой поинтересовалась девушка, сама отскочившая назад.

— Не знаю, — резко произнёс я, присаживаясь и щупая пульс в неподвижном теле.

Почувствовав биение, а затем увидев, что и грудная клетка равномерно вздымается, обеспечивая дыхание, немного успокоился. Бари был жив. Осталось понять, что с ним произошло. И первое же сканирование тела сразу выдало результат — сильнейшее магическое истощение.

— Не понимаю, — пробормотал я, наморщив лоб, — он же не колдовал…

Но догадка пришла мгновенно.

— Айна, последи за Бари, — приказал я, а сам осторожно приблизился к монументу.

К гадалке не ходи, эта штука высосала всю магию из парня, а девушку спасли только её неразвитые каналы, почти не отдававшие ничего во вне.Вот только, что это и как отбирало ману, было непонятно.

Правда, стоило пройтись по нему сканирующим заклинанием, как я тут же узнал материал. Монумент состоял из цельного куска кристаллида. Как плита в пещере под Академией. Тогда я ещё не знал, что это такое, но Калистратис просветил, и теперь это чудо баснословно дорогое стояло передо мной в чистом поле, в какой-то паре сотен метров от сгоревших подчистую трущоб. Если бы местные знали, какое сокровище у них тут на самом виду. Но магов, чтобы им это объяснить, в Прилесье не нашлось. Впрочем, далеко не все маги знают про кристаллид. Это практически стратегический материал, используемый в самых лучших артефактах и магических предметах. Камень, хотя я подозревал, что это нечто большее, чем просто камень, мог вбирать в себя в десятки раз больше магической энергии, чем любой другой материал. Но самой большой его ценностью была способность не терять магический заряд со временем.

Вот только Калистратис не рассказывал, что камень может принудительно отбирать энергию у мага. Это было что-то новенькое.

По-новому оглядев Плешь, я понял причину, почему здесь ничего не растёт. Всё на этой планете развивается под постоянным магическим полем, которое, как я начинал подозревать, было следствием воздействия объектов, которые назывались звёздными аспектами. Либо аспекты были частью какой-то более глобальной системы.

А монумент из некоторого радиуса это магическое поле сосал, тем самым понижая естественный магический фон, без которого тут и не растёт ничего. Даже обычные люди без магии чувствуют это, не осознавая на самом деле, что ощущают. Но понимают, что место нехорошее, и обходят его стороной. А вот маги нет, потому что сами являются источниками магии, поэтому на фон им побоку. Ещё и контакт с почвой сработал, через который, вероятно, плита тянула магию ещё сильнее. Если его отсюда выдернуть, через месяц фон восстановится, и всё начнёт расти.

Но, однако, какое интересное свойство, у меня даже зачесались руки провести несколько экспериментов. А значит, точно надо монумент отсюда вывозить. И установить где-нибудь в Тенистой долине, скрыв от посторонних глаз. Я прикинул, что если подвесить его в воздухе, например, на цепях, то это должно уменьшить радиус воздействия, если ещё перекрыть, например, надев кольцо из тритания, блокирующего магию.

Но пока надо было убедиться, что с Бари всё в порядке. И отложив ненадолго вопрос с обелиском, я вернулся к студенту.

— Где он⁈ — Селестина соскочила с взмыленного коня, бросая поводья, чуть спружинила, приземляясь возле меня.

Я сидел на стульчике неподалёку от монумента из кристаллида и записывал в журнал очередные результаты по воздействию на него магией. Пока с нулевым эффектом. Переключаться из режима магического пылесоса он не хотел ни в какую. Подняв голову, я задумчиво посмотрел на нависшую надо мной женщину, поковырялся кончиком пера в зубах, уточнил:

— Ты о ком?

— Бургомистр! Где?

Она играла желваками, демонстрируя крайнюю степень раздражения и злости, но меня этим было не пронять.

— Где надо.

Я посмотрел на замерших и с любопытством глазевших на нас студентов, оторвавшихся от раскопок, вздохнул, поднявшись, подхватил грозную графиню-адмирала под локоток, повёл в сторону.

— Селестина, не отвлекай студентов от занятия. И не надо так грозно сверкать глазами, я понимаю твою обеспокоенность, но уверяю, все злодеи уже наказаны. А бургомистр, знаешь, я дал команду его ненадолго спрятать. А то ведь ты же сходу ему голову срубишь.

— И срублю!

— Ну, вот видишь, — продолжал я говорить успокаивающим тоном, подводя её к реке, — а зачем? Просто не на своём месте оказался человек. Закрыть ему доступ к государственным должностям, и пусть живёт.

— Его попустительством чуть не похитили мою племянницу!

— Но не похитили же, — я чуть улыбнулся, незаметно поглаживая возбуждённую женщину по руке, — в конце концов, с ними был я, а ты знаешь, что своих студентов я в обиду не дам.

— Ладно, — сдалась Селестина, чуть успокаиваясь, — бездна с бургомистром.

Тут она повернулась ко мне, а затем негромко произнесла, глядя пристально в глаза:

— Я рада, что ты остался жив.

— Я тоже, — хмыкнув, я покачал головой, — до сих пор, если честно, не верится. Когда я очнулся ночью голый, без возможности колдовать, то, ввязываясь в драку, думал всё, конец.

Неожиданно мне захотелось рассказать о событиях той ночи. Я сколько мог крепился, стараясь удержать подробности в себе, но с каждым днём желание поделиться хоть с кем-нибудь было всё нестерпимей. И боевая графиня была, пожалуй, не самой худшей кандидатурой в слушатели.

— Ты не писал об этом, — глаза женщины сощурились, а в голосе лязгнул металл.

— Не всякие вещи можно доверить бумаге.

И я рассказал всё, как было, стараясь вспомнить даже мельчайшие подробности. Она сестра короля, и что на территории королевства орудует организованная группировка другого государства, знать должна.

— Так что я применил эту ОБМ, а потом уже спалил тут всё, — закончил я свой подробный рассказ.

— Это не ОБМ, — внезапно покачала головой графиня, становясь с каждым моим словом всё более задумчивой, — я, конечно, не маг, но знаю, что в таком режиме расходуется много вашей маны, видела имперских легионеров, её использующих, а ты, так долго сражаясь, потом ещё смог колдовать. Ответь, ты чувствовал расход маны, когда был в этом состоянии?

— Пожалуй, нет, — настал мой черёд задуматься.

— Такое бывает у понтов, считается, что когда гибель неизбежна, и шансов на спасение нет, Воин дарует достойнейшим силы, чтобы напоследок убить как можно больше врагов. А затем он забирает павшего героя в свою дружину. Так, по крайней мере, говорят. Ты не понт, но на тебе знак Воина.

Не верить ей у меня причин не было. А смертельный яд вполне мог стать триггером, спустившим с крючка боевой режим.

— Только я выжил, — пробормотал, задумчиво разглядывая свои руки.

— Да.

Тряхнув головой, Селестина повернулась, разглядывая Плешь, спросила, видимо, не желая продолжать тему:

— И долго ты здесь будешь копаться?

— Не копаться, а проводить раскопки, — поправил я, — есть несколько интересных моментов, которые я бы хотел прояснить, поэтому на декаду задержусь. Да и студенты тоже не против.

— Вот и славно, — обрадовалась та, — как раз решим ещё несколько вопросов.