— Это жизнь, — говорит дрожащим голосом и выдавливает болезненную улыбку.

Сидим в обнимку, переваривая прозвучавшие слова. Таня приходит в себя первой:

— Ну все, довольно слез. Бегом в душ!

Ухожу купаться, а когда возвращаюсь, вижу Диму, сидящего за кухонным столом. После того, что сказала Таня, в голове у меня будто проясняется. Важные и значимые вещи находят свое место.

Подхожу ближе, запускаю руку в волосы Димы, перебираю пальцами. Опускаю лицо и целую его в макушку, он горячим дыханием обдает мой живот. Этот жар слышно даже через плотную ткань халата.

Вся боль, все проблемы отступают, пока он рядом со мной. Дышит со мной в унисон, дарит свое тепло.

— Поговорим? — поднимает взгляд.

— Нет, — качаю головой. — Ответишь мне только на один вопрос, хорошо, Дим? — спрашиваю мягко, и он кивает.

Я много думала, да и разговор с Таней позволил посмотреть на все с другой стороны. Подруга задала один важный вопрос, который дал ответы на множество других. Верю ли я Диме?

А ведь я верю ему. Безоглядно. Просто когда все вокруг говорят о другом, правда будто замыливается, представляется нечеткой, и поверить в нее становится сложнее. Проще довериться человеку. А в том, что я могу довериться Диме, я уверена. Он бы не стал мне врать. Ни тогда, ни сейчас. И достаточное количество раз доказывал мне свою честность и преданность.

— То, что говорил тот мужчина со сцены, отец Дели, — правда? — на последнем слове голос меня подводит и срывается.

— Нет, — просто отвечает он. — Все это одно сплошное недоразумение.

Поднимается, берет мое лицо в свои руки и зацеловывает щеки, лоб, губы:

— Я полностью принадлежу тебе. Так было тогда, пять лет назад. Так есть сейчас. Я люблю тебя. И тогда, и сейчас — моя любовь не изменилась. Она не стала слабее, не исчезла. Ты всегда оставалась в моем сердце, в моих мыслях. А я был молодым дураком, которому следовало просто забрать тебя, скрутить и увезти за собой, чтобы никогда больше не расставаться.

Чем дольше он говорит, тем больше слез падает на мою губы.

— Я так люблю тебя, Дим. Это было просто глупо — пытаться вытравить из сердца чувства к тебе, — всхлипываю.

— Если не перестанешь плакать, я все-таки закручу тебя в ковер и украду, — грозится, видя мою улыбку.

Он стирает слезы, собирает их губами, и я шепчу ему:

— Давно пора было это сделать.

Димка отстраняется на секунду, кивает и подхватывает меня на руки так, будто я не вешу ничего. Уносит в комнату, где я живу, сажает на кровать и лезет в шкаф.

— Странное похищение, — хихикаю.

— На улице прохладно, а у тебя волосы мокрые. Я не могу вынести тебя на улицу в сыром халате, — собирает в стопку спортивные штаны, футболку.

— Тем более что под ним ничего нет…

Выпрямляется. Поднимает голову к потолку и прикрывает глаза.

— Это было жестоко.

Прикусываю губу, сдерживая смешок, но он все равно вырывается. Дима возвращается ко мне и становится на одно колено. Складывает мне на колени спортивную одежду. После того, как он освобождает руки, опускает их на мои щиколотки и ведет вверх.

— Что ты делаешь? — ахаю.

— Просто проверяю твои слова.

Он делает это слишком нежно, заставляя меня тонуть в чувствах.

— Таня может зайти в любой момент, — шепчу Димке в губы, пока его пальцы пробираются меж моих ног, не встретив ни единого препятствия.

Он целует меня. Прикусывает губу, оттягивает ее и облизывает.

— Тогда тебе и мне стоит поспешить к нам домой.

Загипнотизированно моргаю, а Димка улыбается. Он понимает, какой эффект произвели его слова. У меня нет дома. Но у меня есть нечто гораздо большее — он. Самый родной и любимый.

Быстро одеваюсь, и Дима заботливо накидывает мне на голову капюшон. Выходим, взявшись за руки, и видим Таню со Славой — они сидят в машине брата Димки и курят.

Они не видят нас, но мне в глаза бросается то, что оба не выглядят счастливыми рядом с друг другом. Бог его знает, что может помочь этим двоим, но мне хотелось бы, чтобы они наконец разобрались. И нашли выход из сложившейся ситуации или перестали бы уже друг друга мучать…

Увидев нас, Таня спешно выходит из машины, Слава идет за ней. Подруга обнимает меня:

— Все в порядке?

— Да, — выдыхаю с улыбкой, и она кивает.

Расходимся в разные стороны. Вернее, мы с Димкой в одну, а те двое… в разные. Едем домой, держась за руки, не в силах оторваться друг от друга.

Дима

Едем с Соней ко мне домой. В квартиру заходим, не переставая целоваться. Надеюсь, на этом все и наши приключения закончились, потому что я откровенно устал разгребать проблемы.

Далеко продвинуться не успеваем, поэтому заходим в кухню. Усаживаю ее на стол и развожу колени, располагаясь между ее бедер. Нежно целую. Мне не насытиться ею, мне всегда будет мало Сони. Запускаю пальцы ей в волосы, сгребаю их на затылке, вдавливаю ее в себя.

Опускаюсь с поцелуями ниже, прохожусь языком по шее, прикусываю кожу.

Соня давит стон, закусывает губу, откидывается назад.

Опускаю голову еще ниже и кусаю через ткань торчащий сосок. Она снова ахает, снимает с меня смокинг, помогает расстегнуть рубашку. Все мои вещи летят на пол.

Просовываю руку в ее брюки и кладу пальцы между ее бедер, размазываю влагу, ловля губами тихие стоны любимой. Отзывчивая, нежная, чувственная. Стягиваю с ее бедер брюки и откидываю их в стороны. Толкаюсь сразу и на всю длину.

Соня сгибается пополам и прикладывает губы к пульсирующей вене. Двигаюсь сначала медленно, постепенно наращивая темп и ускоряясь, подгоняя ее к вершине пика.

Моя девочка отзывается, поцелуи переходят на новый уровень. Голодные, жадные. Мы куда-то спешим, хотя впереди целая жизнь.

— Люблю тебя, — шепчу ей.

— Люблю, — вторит она мне.

А после лежим на диване в объятиях друг друга. Тут вообще мало места, но на это плевать вообще. Так и засыпаем. Прижимаю ее к стенке дивана, закидываю ногу на свое бедро, плотно вжимаясь в нее.

Утром продолжаем. Выключаем телефоны, ходим по квартире полуголые. Она только в тоненьких трусиках и маечке в обтяг, которая вот прямо вообще ничего не скрывает.

Как и мои боксеры.

И я кайфую, глядя на нее, — какая же красавица мне досталась! Хожу, облизываюсь на любимую целый день. Играемся друг с другом. Я шлепаю ее по попке, она убегает от меня по квартире.

Становится так по-настоящему хорошо, что даже не верится, что это реальность. Готовим вместе. Я жарю мясо, Соня сидит рядом на столе, болтает ногами и ест яблоко. Кусаю его у нее из рук, облизываю ее губы, пальцы. Она берет мою голову и оставляет на лице сладкий поцелуй.

Мясо горит.

Отставляю сковороду, притягиваю Соню за бедра. Ближе к себе, упирая стояк меж ее ног. Она стонет.

— Волков, ты почему такой ненасытный? — шепчет страстно и кусает меня за мочку.

— Отыгрываюсь за пять лет, — отвечаю ей в губы и целую.

Опускаюсь ниже:

— Ох, черт! — шепчет. — Может, не надо?

Звучит сдавленно, потому что я уже начал делать то, что планировал. И снова все по кругу: ласковый шепот, слова любви и одно желание на двоих.

Сдвигаю ее белье, приспускаю боксеры и вхожу в нее.

— Это же кощунство какое-то! — смеется. — Прямо на столе! Среди продуктов.

— Нет времени менять дислокацию, — смеюсь ей в шею, прикусываю кожу и толкаюсь.

— А-ах, — сжимает мои волосы на затылке.

Движения рваные, то быстрые, то медленные. Сходим с ума в объятиях друг друга, кайфуем.

Соня сбегает в душ, а я продолжаю готовить обедоужин. Она ест, сидя на моих коленях. Кормит со своей тарелки, ворует из моей. И это так правильно, так желанно.

Все это я уже видел в своих давних мечтах, но в какой-то момент запретил себе вспоминать, запретил мечтать. Тогда казалось, что мы уже никогда не будем вместе, что преодолеть это не получится.

Соня