Эйлле остановился.

— Вы хотите сказать, что это хорошо организованная засада, а не спонтанная попытка оказать сопротивление?

— Так точно, сэр, — ответил Кларик. — Я не хотел… чтобы это прозвучало оскорблением джао… но вы же знаете Губернатора. Готов поспорить: все это затеяно нарочно, чтобы спровоцировать нападение на Салем. Начиная с китовой охоты. Разумно предположить, что в качестве объекта для ответных мер Оппак выберет именно Салем. Мало того, что это ближайший крупный город, так еще и столица округа.

— Но… это повлечет потери среди людей.

Агилера покосился в сторону Талли — кажется, весьма недружелюбно — и пожал плечами.

— Ну, потери… Повстанцы рассуждают иначе. Главное — убить побольше джао и их подпевал, а дальше будь что будет. В итоге нам навязали уличные бои, в которых у людей преимущество.

Талли открыл рот, собираясь возразить, но Агилера резко махнул рукой.

— Тс-с-с… — он напряженно повернул голову, к чему-то прислушиваясь. Кларик тоже насторожился. Яут, похоже, еще раньше услышал подозрительный шум и теперь пытался понять, откуда он доносится.

— Господи Иисусе… — прошептал Агилера. — Танки-то у них откуда?

Кларик повернулся к Эйлле, который принял позу «настороженности-и-беспокойства» — совершенно не задумываясь, но очень изящно.

— Прячемся. У них и пехота есть.

Эйлле и Яут как по команде шагнули к своей машине.

— Не туда! — зашипел Кларик. — К черту машину.

Он ткнул пальцем в сторону жилого дома, который стоял чуть в глубине квартала, за деревьями.

— В машине мы будем как в ловушке — если меня уши не подводят. Прячемся быстрее, пока нас не заметили! И водителя, водителя не забудьте! Пусть выбирается и прячется где угодно!

Яут вопросительно взглянул на своего подопечного.

— Делайте, как он сказал, — скомандовал Эйлле. — Возможно, он прав. Но я в любом случае должен это увидеть.

Фрагта послушно произнес несколько слов в коммуникатор. Дверца машины тут же распахнулась, и водитель, выбравшись наружу, исчез в соседнем здании. Рокот становился все громче, заглушая треск автоматов — похоже, танк подошел совсем близко. В это время трое людей и трое джао уже стояли за деревьями. Внезапно по ушам резанул оглушительный визг, почти заглушивший металлический рев двигателя. — Это гусеницы, — прошептал Агилера, приподнимая голову. — Похоже, тормозят и делают поворот… Ага, так и есть. Свернули за угол. И с ними… несколько пехотинцев в качестве поддержки, человек десять-двенадцать. Тертые ребята. Но если повезет, они нас не заметят.

Танк полз сквозь пелену дождя на неуклюжих металлических гусеницах — темный силуэт, весь из углов и прямых линий. Похоже, половина мощности двигателя уходила на то, чтобы производить шум. Однако Эйлле отметил, что сами гусеницы работают почти беззвучно. Похоже, между металлическими деталями есть какие-то прокладки. Он уже не раз отмечал, что люди, создавая свою технику, проявляют редкую изобретательность. Взять те же подводные лодки или танки. На первый взгляд их устройство казалось грубым и примитивным, но эффективность была достойна самых высоких похвал.

Как и предупреждал Агилера, танк сопровождали несколько пехотинцев с автоматами наперевес. Интересно, зачем это нужно? Ясно одно: они оказались здесь не по собственной прихоти. У людей так принято — поэтому Кларик столь уверенно предсказал их появление, еще не видя танка.

Пехотинцы остановились, оглядываясь по сторонам. Так вот в чем дело. Людям не свойственна самонадеянность в бою, особенно на незнакомой местности; у джао эта черта появилась лишь после долгой череды легких побед. Танк прикрывает пехоту, а та, в свою очередь, защищает машину от внезапного нападения с флангов и тыла. Действительно весьма эффективный прием, особенно при сражении в тесных городских кварталах.

Танк вылез из проулка достаточно далеко, экипаж смог увидеть брошенную машину джао. Гусеницы вновь взвизгнули, механическое чудовище замерло, орудийная башня медленно повернулась, наводясь на цель. Затем раздался громоподобный выстрел.

Прямое попадание.

Казалось, машину разорвало изнутри. Люки, обломки металла, искореженные детали полетели в разные стороны. Из останков корпуса вырвалось коптящее пламя. Здесь не могло быть двух мнений: любой, кто оказался бы внутри, погиб раньше, чем понял, что произошло.

Эйлле тяжело задышал и шевельнул ушами, пытаясь избавиться от боли. Его оглушила не столько ударная волна, сколько сам звук. Перед глазами побежали дрожащие белые линии. Лазерное оружие почти бесшумно, и для тонкого слуха джао такой грохот казался почти невыносимым.

Потом произошло что-то странное. Танк начал пятиться. Не сводя с него глаз, Эйлле принял позу «радости-и-недоумения». Еще немного — и укрыться от пехотинцев было бы невозможно. Похоже, Кларик заметил реакцию своего командира.

— Не думаю, чтобы они ожидали здесь кого-то встретить, сэр, — пробормотал он вполголоса. — Наверно, они просто меняли позицию, чтобы устроить засаду. Это повстанцы, а не профессиональные солдаты. Вряд ли они горят желанием столкнуться с джао на открытом месте. Они слишком дорожат своими танками. Только представьте: потратить несколько лет, чтобы найти эти машинки, потом прятать их…

Объяснение прозвучало убедительно — в том числе и для Агилеры. Генерал выпрямился, прислушиваясь к стихающему рокоту двигателя.

— Вот видите, — он говорил так, словно излагал истину в последней инстанции. — В машине мы бы все изжарились. Они обстреляли нас «колпаками Санта-Клауса» — только не спрашивайте, с чего я это взял. На самом деле, редкая глупость. Обычных высоковзрывчатых хватило бы за глаза. У ваших машин броня рассчитана на то, чтобы отражать лазеры. Очередь многоствольного пулемета она еще выдержит, а в остальном наши… простите… их танки куда крепче.

— Что такое «колпаки Санта-Клауса»? — спросил Эйлле, решив расспросить об остальных терминах попозже.

— Снаряд с обедненным ураном, — объяснил Кларик. — Оболочка напоминает по форме конус — это и есть «колпак». Как только снаряд вылетает из дула, она отслаивается. До цели долетает сердцевина — пятнадцать килограмм урана, разогнанные до скорости около двух километров в секунду. Такая болванка может пробить любую броню, даже активную броню которой у вас нет, а когда пробьет… — он поморщился. — В общем, уран испаряется. А потом — представьте себе взрыв горючего в замкнутом пространстве. При такой температуре горит все, и органика в первую очередь. Окажись мы внутри, от нас не осталось бы ничего, кроме молекул.

— Любопытно, — заметил Эйлле. — Теперь я понимаю, почему ветераны считают это оружие столь опасным.

Рокот танка стих, и вокруг снова тарахтели автоматы, причем бой явно разгорался. Агилера скользнул за дерево, замер, высунулся… и тут же раздался треск очереди. Танкист охнул и осел, остальные, включая Эйлле, бросились в пыль.

— Эй, выходите! — крикнул из темноты голос. — Или я из каждого решето сделаю, ублюдки!

Ответом был поток отборной брани. Агилера пытался подняться, но не мог. Эйлле с удовольствием узнал некоторые выражения, но его словарный запас явно был слишком беден.

— Не рыпайся, синюшник!

Мужская особь — это Эйлле понял с самого начала. И похоже, человек весьма немолод.

— Молчал бы лучше, старый пень! — Агилера перекатился на спину, морщась от боли и держась за наветренное плечо. — Твой паршивый городишко сравняют с землей, а людей перебьют. И из-за чего? Из-за какого-то гребаного кита!

— Этот кит заставил нас взяться за ум!

Из темноты показался кривоногий человек с винтовкой в руках. Догадка Эйлле подтвердилась: на голове мятежника почти не было волос — обычный признак старости у людей. Возможно, именно из-за возраста человек двигался тяжело.

— Теперь бросай оружие, или я в тебе еще пару дырок сделаю!

— Если бы он хотел стрелять, то давно бы выстрелил, — негромко обронил Яут, обращаясь к Эйлле на родном языке. — У него есть другие причины этого не делать.