Тройка животных, покрытых белыми перьями, кружила над судном, издавая пронзительные крики. Оппак снял с пояса ручной лазер и сделал несколько выстрелов. Нельзя терять боевые навыки, а то, что не развивается, то деградирует. Дымящееся тельце одного из животных упало на палубу и затрепыхалось, остальные с громкими воплями разлетелись в стороны, недовольные тем, что им пришлось оказаться на волосок от гибели.

Оказалось, что подбитое существо еще живо — оно совершало судорожные движения и негромко пищало. Оппак перевернул его ногой.

— Эта планета настолько плодовита, что буквально кишит жизнью. Разнообразие видов просто поражает.

Эйлле подобрал пернатое существо, оценил строение его тела. Кажется, это и есть «птица»… Покачав головой, он свернул существу шею, положив конец бесполезным мучениям. Взгляд и поза Субкоменданта не выражали ничего, кроме спокойствия, а что происходило в его мыслях… Об этом Оппак не мог даже догадываться.

— Я буду счастлив продолжить обучение, — произнес Эйлле передавая покрытое перьями тельце Оппаку.

— Бросьте это в воду.

Эйлле повиновался и снова принялся разглядывать гарпунную пушку. Оппак с завистью посмотрел на него. У этого юнца еще все впереди… и он еще не совершил ошибок, которые погубят его карьеру, из-за которых он остается не у дел, лишится возможности дальнейшего продвижения по службе, шансов вернуться для продолжения рода.

С каким огромным удовольствием он лишил бы его… нет, не жизни — всех перспектив. Этого Оппак ждал с нетерпением.

Кэтлин наконец-то заставила себя взобраться по металлическим ступенькам на палубу. Внизу было слишком тесно, и у нее начинался приступ клаустрофобии. Пожалуй, лучше выбраться наружу и посмотреть, что там происходит, вместо того чтобы страдать в каюте, где тебя постоянно болтает, точно клубничину в миксере. Банле очень кстати исчезла, и Кэтлин была ей почти благодарна.

Судно разрезало волны, направляясь к мысу, за которым начиналось открытое море. Он казался нижней кромкой невидимого занавеса; дальше небо становилось темно-серым, а вдалеке Кэтлин заметила еще более плотную пелену дождя. Не лучший день для увеселительной прогулки по морю. Впрочем, увеселительной эту прогулку не назовешь. Достаточно взглянуть в небо. Там, словно плоские камушки по поверхности воды, плыли корабли сопровождения — три небольших разведчика джао.

На носу «Сансумару» стояли двое проводников-мака с длинными черными волосами, стянутыми в пучок на затылке, черные глаза пристально всматривались в горизонт. Мака были племенем китобоев, и они не видели в китовой охоте ничего плохого, кто бы ее не устроил — люди или джао. Для них киты веками были добычей — и ничем больше.

Значит, с ними разговаривать бесполезно. Не стоит даже пытаться. Она совершенно беспомощна, равно как и все остальное человечество, и это просто невыносимо. Если бы только можно было хоть что-то сделать!

— Вы выглядите огорченной, — раздался за спиной голос Эйлле.

Вздрогнув от неожиданности, Кэтлин обернулась. Она даже не заметила, как он подошел.

— Да, — ее плечи сами приняли положение «покорность-и-согласие». Эйлле стоял совсем рядом, и она чувствовала запах его мокрого пуха. Это был чужой запах, но чуть иной, чем тот, что исходил от Банле, и его нельзя было назвать неприятным. — Но все будет так, как пожелают джао. Таков смысл Завоевания, не так ли?

Ничего не ответив, Эйлле облокотился о перила и стал наблюдать, как тонкая полоска мыса становится все шире. Сегодня Субкомендант почему-то казался мрачным, особенно если смотреть на него в профиль. Намокший пух потемнел, в черных глазах танцевали зеленые искорки.

Кэтлин много раз задавалась вопросом, какой биохимический процесс порождает эти вспышки. Почему-то не рост и не могучая сила джао вызывали настоящий страх, а их глаза с пляшущими огоньками. В этом было что-то волшебное… нет, скорее, демоническое. Кэтлин следила за их игрой, забыв о том, что траулер приближается к северному проливу, чтобы устремиться в открытое море. Может быть, она видит, как мелькают мысли в голове джао? Если и так, то с равным успехом она могла бы изучать древнюю перфокарту. Да и сами мысли, наверно, были такими же чужими и непостижимыми, как способ их отражения.

Час спустя волны стали выше. Они налетали на борт, словно хотели с разбегу взобраться на палубу, но разбивались, окатывая ее ледяными брызгами. Дождевик уже не помогал, Кэтлин промокла до нитки, но осталась на палубе. Ты должна выдержать, говорила она себе, чтобы потом всем рассказать о том, что здесь произошло. Нельзя, чтобы гибель кита осталась незамеченной.

Внезапно один из наблюдателей-мака что-то крикнул и указал биноклем на север. Миг — и корабль накренился, словно кивнув в знак согласия, нырнул в ложбинку между волнами и стал терять скорость. Кэтлин схватилась за перила, но поскользнулась и упала на четвереньки. Кажется, она в кровь ободрала ладони и колени, но это было уже неважно. Главке. — не удариться со всего маху о поручни… И тут чьи-то руки схватили ее за талию и оттащили назад.

— Почему на вас нет спасательного жилета? — раздался прямо у нее над ухом мужской голос. Задыхаясь, она изогнулась и подняла голову.

— Генерал Кларик! Я не знала, что вы на борту. На суровом лице генерала мелькнула легкая улыбка.

— Вам лучше спуститься вниз, миледи. Иначе вас смоет за борт, и вместо кита нам придется ловить вас.

Он разжал руки чуть позже, чем того требовала ситуация. Его объятия были крепкими и успокаивающими.

— Пожалуй, — она замерзла, но щеки горели. Она вдруг остро ощутила, что Кларик — не только офицер, но и мужчина. «Сансумару» раскачивался, и ее ноги скользили по мокрой палубе.

— Мне, очень не хотелось бы… — она поднялась, опираясь на руку Кларика… и вдруг осознала смысл его слов. — Значит, они все-таки нашли кита?

— Сонар нашел, — ответил он. — Честно говоря, я надеялся, что мы просто прогуляемся и вернемся обратно. Если верить книжкам, серые тихоокеанские киты мигрируют осенью. Но сонар поймал два четких сигнала. Так что нам все-таки не суждено вернуться с пустыми руками.

— Понятно.

Ничего я не хочу понимать. И ничего не хочу знать. Но папа всегда считал, что незнание не освобождает от ответственности. «Если начала, доведи дело до конца» — вот что он сказал бы ей. Про Стокуэллов говорят многое, и не всегда говорят похвальные вещи, но никто не может назвать нас трусами. Ты должна продержаться. До заката.

Скорее бы он наступил, этот закат… Но чем больше мечтаешь, тем горше разочарование, когда мечты не сбываются.

— Мне лучше остаться на палубе, — твердо проговорила она. — Я не хочу пропустить охоту — это может обидеть Губернатора. Но насчет жилета вы правы.

Кларик открыл металлический ящик и извлек оттуда ярко-оранжевый спасательный жилет. Судя по многочисленным пятнам и потекам, лучшие времена этого антиквариата прошли еще до Завоевания. Кэтлин подняла руки — жилет надевался через голову — и погрузилась в волны восхитительного аромата старого пластика и тухлой рыбы.

Кэтлин едва успела застегнуть пряжки, когда Джон Боучеп — один из проводников, стоявших около гарпунной пушки, — закричал:

— Вон там! Вон там! Лево руля! Лево руля!

Он вопил и вопил, как заведенный, подпрыгивая на месте и не отрываясь глядя в свой старенький бинокль.

Кэтлин украдкой поглядела туда, куда он указывал. Среди волн, среди концентрических кругов и ряби двигалось что-то округлое и блестящее — или ей только показалось? Эйлле пересек палубу и оказался рядом с индейцами. В уверенных движениях Субкоменданта было что-то от крупной дикой кошки, и качка, похоже, совершенно ему не мешала. Откуда-то, словно по волшебству, появились несколько джао, подчиненных Оппака, и принялись расчехлять гарпун. Губернатор наблюдал за ними, и его тело замерло в ожидании.

На палубе показалась мокрая Банле — сейчас она сильнее, чем обычно, напоминала тюленя. Кэтлин вздохнула. Если охранница и забыла о ней, то ненадолго.