– Ох, – с шумом выдыхаю и рассеянно ерошу свои волосы, пока дольше необходимого всматриваюсь в срок годности сметаны и в упор не вижу его.

Как же сложно. Я даже начать новые отношения не могу без оглядки на прошлые. И препятствовать Глебу в общении с двойняшками я тоже не могу, он не совершил ничего такого, из–за чего этого можно было бы начинать новое судебное разбирательство.

А злость на него, эта предательница, она ушла. Оставила меня одну вместе с дурацким милосердием и желанием того, чтобы все жили дружно и счастливо.

– Я клиническая идиотка, – бормочу себе под нос, все еще вертя в руках несчастную банку сметаны.

– Я бы не стал разбрасываться медицинскими терминами, это как минимум невежливо по отношению к тем, кто действительно болен, – произносит рядом…

– Егор? – спрашиваю удивленно, поворачиваясь в сторону говорившего. – Но что ты, как ты здесь оказался?

– Ты в квартире оставила записку, что отправилась за продуктами. Ты знаешь, это так мило, записка на холодильнике, прижатая магнитом, – он широко улыбается, но его глаза почему–то остаются грустными, – в век мобильных телефонов. Никогда не задумывался об этом раньше, но это действительно так. Ведь ты не додумалась написать мне в мессенджере, как это сделали бы сто человек из ста, ты и впрямь оставила записку, да еще и нарисовала на ней сердечки.

– Кхм, да, – я краснею и сдавленно соглашаюсь, – это так, – сама не знаю, чем конкретно я руководствовалась, но в порыве мое решение показалось мне весьма милым, да и романтику навеяло тоже. – Ты прости, конечно, было бы гораздо разумнее, если бы я просто написала тебе. А не пачкала бумагу.

– Дело не в записке, она–то как раз мне очень понравилась, хотелось бы еще когда–нибудь такую получить, – перебивает меня Егор, опуская глаза в пол.

– Дело в том, – догадываюсь я, – что ты видел меня с Глебом.

47

– Да, верно, – отвечает Егор отстраненно, поправляя продукты на полках.

Делаю глубокий вдох и ставлю сметану обратно на прилавок, а затем начинаю помогать однокласснику.

– Что–то мы сразу с драмы начинаем, да? Зато все действительно так, как в школе, – усмехаюсь. – Только в том нежном возрасте может быть столько драмы, верно?

– Ты хочешь сказать столько драмы из–за милого разговора, самого что ни на есть настоящего поцелуя и второго почти поцелуя? – невинным голосом осведомляется Егор.

– Ты даже описываешь это все так, словно мы и впрямь в школе, – хмурюсь, бросаю странное дело по поправлению продуктов на прилавке и дергаю коляску в сторону.

В конце концов, мне не только сметану нужно купить.

– С той лишь разницей, что в школе у тебя не было мужа, – Егор тут же следует за нами с детьми.

– Да, – соглашаюсь, – не было. Но именно потому поцелуй с Глебом ничего не значит, я не оттолкнула его сразу, чтобы поставить нестираемую жирную точку в своих чувствах к нему, если тебе интересно, – рассказываю, пытаясь выглядеть спокойной и равнодушной. – Эти хлопья вкусные, не знаешь?

Беру большую упаковку готового завтрака и со всей серьезностью принимаюсь изучать его состав. Но Егор не дает мне «увлечься».

– Вкусные, – говорит он, отбирает у меня упаковку и кидает ее в корзину, – и, вообще, отдай, я понесу, – забирает корзину, наполненную продуктами, которые я успела туда положить.

– Понеси, – киваю, – спасибо, – двигаюсь дальше вдоль полок, не возобновляя разговор, но одноклассник сам не выдерживает.

– Просто для справки, отчего тебе не хватило времени поставить эту точку раньше? Развод разве не подразумевал подобного? – раздраженно спрашивает Егор.

– Подразумевал, – с готовностью соглашаюсь, – еще как подразумевал. Думаю, точку я начала ставить еще за год до развода.

Теперь я решаю изучить состав макарон. Кажется, за этот поход в магазин я узнаю больше о различных ингредиентах, чем за всю прошедшую жизнь.

– Они тоже вкусные, – но Егор снова не дает мне этого сделать, нетерпеливо выхватывая пачку и с легким раздражением кидая ее в корзину, – завязывай.

– Хорошо, уже завязала, – покорно киваю и иду дальше.

Несколько минут мы проводим в молчании, несколько очень длинных напряженных минут.

– Ты не собираешься продолжить свой увлекательный рассказ?! – снова первым не выдерживает Егор. – Что–то с мужем ты долго разговаривала!

– С бывшим, если не ошибаюсь во временных рамках, – спокойно поправляю одноклассника. – А твоя ревность даже приятна, не ожидала.

– Оля, – перебивает меня мрачный Егор, – ближе к сути, пожалуйста.

– А суть в том, что я не хочу вечной войны с ним, понимаешь? – поворачиваюсь к однокласснику, останавливая коляску у полок с лапшой быстрого приготовления. – Не хочу. Мне это не нужно! Глеб является отцом двойняшек, этого нам не исправить, и нужно понять, как организовать дальнейшие взаимоотношения, понимаешь? Я не собираюсь рассказывать детям, что их отец плохой, если он не будет делать ничего плохого по отношению к ним. Я, – делаю паузу, набирая побольше кислорода в легкие, – я просто с ним разговаривала, не мирилась, не соглашалась быть снова его ведомой, я всего лишь поддерживала диалог. В конце концов, мне еще нужно взыскать с него алименты и установить график встреч с детьми.

Егор несколько секунд молча смотрит на меня, а потом выгибает правую бровь и улыбается уголком губ.

– Задача принята, госпожа клиентка, – он шутливо кланяется, от чего и мои губы растягиваются в широкую улыбку, – но позвольте уточнить, что все–таки значил ваш поцелуй? Это очень важно для дела.

Как жаль, что нельзя временно открыть разум, чтобы Егор сам заглянул и все понял. Объяснять словами иногда бывает очень сложно.

– Он значил то, что я в процессе сравнивала вас, – у Егора круглеют глаза. – Ох, – сокрушенно качаю головой, – как же дико это звучит. Я убеждалась в том, что вы абсолютно разные, что я устала быть с таким, как Глеб, и что такой, как ты, меня сильно привлекает и дарит надежду на счастливое будущее. Пусть даже если счастье будет недолгим, – торопливо добавляю, опасаясь, что Егор решит, что я стремлюсь набросить на него оковы.

– Опять ты со своим временем, – усмехается одноклассник, но, видно, что напряжение его покинуло. – А что было потом, что там за цирк с собакой? Я не расслышал твоих слов.

– Ой, – закатываю глаза, – Глеб выскочил перед коляской, спасая детей от сбежавшего с поводка питбультерьера. И весь такой героический снова попытался ко мне подкатить. Дешевая попытка на самом деле, я его ткнула локтем и отправила делать уколы от бешенства. Пока разбирается с той блондинкой, хозяйкой собаки, может, на нее переключится. Она в том возрасте, когда дурацкое выпячивание своего эго Глебом может понравиться. Я бы даже подумала, что сцена с собакой постановочная, но он не мог знать, что я пойду в магазин, да еще и через сквер.

– Да, действительно, – улыбается Егор, – героя он изобразил шикарно, собрал публику, только ты не оценила.

– Я сказала «спасибо». Мне кажется, этого более чем достаточно. Честно скажу, я не знаю, как выдворить его из города, сам, наверное, уедет, когда работа призовет. Я лишь хочу, чтобы он не усложнял жизнь, навсегда отстал от меня и принял статус отца на расстоянии. Можно даже без личных встреч, так будет проще.

– Ладно, понял, – говорит Егор, кладет руку мне на плечо и притягивает к себе, – разберемся с ним. Только можно мы снова вернемся к теме поцелуев? – раздраженно фыркаю. – Тише, тише, я лишь о той части, где ты говоришь, что я лучший, – добавляет он, понижая голос.

– Я не так выразилась, – принимаю условия игры, – и, я не знаю, возможно, уже что–то изменилось, ты меня сегодня не целовал, я могу быть некорректна в своем сравнении.

– Так давай сделаем так, чтобы ты была корректна, – отвечает Егор и наклоняется ко мне.

48