Однажды, после очередной успешной попытки прошагать без помощи ролятора, Аля нарочно упала в объятия Коли и сильно прижалась к нему. Коля замер в недоумении. Аля решила развить успешное наступление и резко поцеловала его в губы. Коля, проснувшись и потеряв контроль над собой, схватил её за тонкую талию, уволок в кровать и стал бешено раздевать. Аля не сопротивлялась, более того, она в полном восторге помогала ему, как могла. Пара упала в омут любви, и таинство совершилось.

Был выходной день. Альберт и Коля сидели в зале и обсуждали перспективу дальнейших отношений Али с Колей. Альберт предлагал Коле остаться у них. Навсегда. Коля молчал. Он думал. Звонок. На экране домофона зашевелилась нервная голова посетителя. Альберт засуетился и крикнул горничной:

– Гульнара, открой, пожалуйста, калитку и проводи следователя в дом. Скажи, что меня нету. Я буду в кабинете.

Николай испуганно спросил:

– А что им надо? Чего хотят?

– Да, старые дела. Никак не отвяжутся. Но ты тут ни при чём.

– Я спрячусь. Документы могут спросить.

– Впрочем, да. Иди туда и закройся, – указал Альберт на гостевой дом.

Через полчаса тревожного ожидания Коля в щель между шторами заметил, как двое полицейских и следователь уводят Альберта в наручниках. Николая охватила паника – в его планы не входили посещения следователя ни в качестве свидетеля, ни в качестве ответчика за свою не совсем законную жизнь в этом доме.

Он бегом проскочил двор и оказался в большом доме. Услышал, как Аля истерила и сквозь слёзы звала его. Он на минутку остановился, замешкался, подумал, зайти или нет, но страх толкнул его в свою комнату. Он бегом собрал свой скудный скарб и через мгновение оказался на улице. Он бежал, бежал долго. Устав, сел на скамью на ближайшей остановке автобуса. Задумался. Вспомнил, что в кармане нет ни гроша. Это плохо. Плохо, что нет денег, очень плохо. Плохо, что в такую минуту бросил уже изрядно прикипевшую к нему Алю, к которой и сам далеко не равнодушен. Всё это очень плохо, но что же делать, если он попадёт в лапы блюстителей закона: во-первых, он в бегах – за это его не то что не погладят по голове, а посадят на несколько совсем не нужных Коле лет; а во-вторых, документы-то его, хоть и качественно изготовлены, всё же поддельные – найдут, вычислят, добавят.

Да хрен с ними, с деньгами этими, свобода ему сейчас важнее. И он, утешив себя такими мыслями, отдышался и пошёл прочь, даже не зная, куда и зачем идёт. Так он оказался на шоссе в направлении Минска, где его подобрал старый дальнобойщик и довёз до столицы Беларуси.

На окраине Минска он встретил единственного бомжа, который приютил его в старом заброшенном доме и целый месяц содержал, кормил тем, что им сердобольные соседи подавали. Оправившись от мании преследования, он всё же через месяц вышел на трассу дальше испытывать судьбу.

Как-то я, автор этих строк, житель белорусской земли, ехал из Минска к себе на дачу, приютившуюся на тихой укромной поляне недалеко от Брестского шоссе. Вечерело. Оранжевый калач солнца уже целовался с линией горизонта. На окраине города стоит мужичок и смотрит на колонны машин, безучастно несущихся мимо него. Не голосует. Что-то меня дёрнуло – то ли природная любознательность скомандовала остановиться и спросить, то ли нос почуял дурной запах чужого горя, – но я остановился и обратился к мужичку по-восточному:

– Куда едем, брат?

Мужичок несколько растерялся, запнулся, затем пожал плечами и выронил виноватым голосом:

– Не знаю.

– Как это, не знаешь? Заблудился, что ли? – не стал я скрывать удивление.

– Мне бы где переночевать, – тем же голосом сказал мужичок и всё оглядывался по сторонам, как будто искал кого-то. Это подстегнуло моё любопытство. Я заглушил мотор, вышел из кабины и подошёл к нему. Худое морщинистое лицо; большая, тронутая сединой борода; нечёсаные лохматые волосы; двумя руками держит и постоянно мнёт небольшую торбу, даже не пытаясь скрыть отросшие и грязные ногти. Испуганно смотрит на меня.

– У тебя проблемы, брат? Жена, что ли, выгнала из дому?

– Да какая там жена! Нету у меня жены. Сбежала она. Ищу, – на последнем слове он еле выдавил воздух из лёгких и вытер прослезившие глаза.

– Сбежала? Твоя жена сбежала? И ты плачешь? Вот дурень! А чего тут плакать! Не плакать, а радоваться надо! Радуйся! Счастливчик ты, брат! Не каждому же так везёт в жизни, чтоб жена сбежала! – попытался поднять ему настроение иронией. – Одна сбежала, другая прибежит!

– Нет, другую не хочу. Я её хочу найти, – голос мужичка теперь уже неожиданно для меня прозвучал уверенно, отчего я даже растерялся.

– О как! Это уже интересно. И как давно она сбежала?

– Двадцать пять лет, как…

– Что? Двадцать пять лет? И ты двадцать пять лет ищешь сбежавшую жену? Я не ослышался?

– Не ослышался.

Теперь уже я стал оглядываться, искать в воздухе помощь, чтобы понять человеческую глупость или захватывающую в свою безудержную топь любовь.

– Брат, ты извини, но я скажу: или ты сумасшедший и прямо сейчас бредишь, или я ничего в этой жизни не понимаю.

– Там дочь мая. Иришка, – сказал мужичок тихим, но очень убедительным голосом. В моём мозгу сразу увеличилось серое вещество, в сознании произошла психологическая революция, по ногам пробежала дрожь. И я его понял. Сразу понял. Я, не имеющий дочери, мечтавший о ней всю жизнь, хранивший в сердце огромное количество нерастраченной любви к несуществующей дочери, понял его сразу.

– Ты, кажется, искал место, где можно распрямить своё уставшее тело, брат? Так вот, есть у меня к тебе предложение. Во-первых, давай познакомимся. Меня зовут Максим. Я живу на даче недалеко от Минска, и я приглашаю тебя в гости ко мне. Там у меня и баня, и гостевой домик. Помоешься, пострижёшься, приведёшь себя в порядок. Я полагаю, что ты намного моложе, чем кажешься. Тебя как звать-то?

– Коля я. Николай.

– Очень приятно, Коля-Николай. Садись в машину, поехали.

– А вы сможете дать мне немного денег? – спросил Коля, продолжая жевать руками свою торбу.

– Коля, сам я человек не богатый, пенсионер, но наскребу, сколько смогу. Поехали.

Набрав приличную скорость на трассе, я изложил Николаю второй пункт моего уже профессионального интереса.

– Во-вторых, Николай, я писатель, и, не скрою, мне интересна твоя история. Возможно, я напишу о тебе, о твоей истории книгу. Расскажешь мне подробно всё?

Николай согласился. Даже обрадовался. И я невольно вспомнил слова Мцыри из поэмы Лермонтова:

Николай жил у меня на даче неделю. Помылся в бане, постригся, побрился, и все эти дни я осторожно, доброжелательно терзал его вопросами, на которые он сначала отвечал неохотно – было видно, что тяжело ему вновь пережить всё, через что пришлось пройти, но потом искусством доброты и сопереживания мне удалось расположить его к себе, и мы почти стали друзьями.

На прощание я купил ему дешёвый кнопочный телефон, от которого он пришёл в полный восторг, научил им пользоваться, приодел его, выбрав из своего гардероба почти не ношеную одежду, обувь, и попросил звонить мне хотя бы раз в месяц, чтобы я был в курсе его дел.

Я не знал, куда он дальше поехал, но посоветовал не ехать в сторону Бреста – вряд ли его Катерина вообще поехала в Беларусь. Она русская женщина, и, скорее всего, в русских городах стоить её искать, посоветовал я. На этом мы распрощались.

Разумеется, я не могу здесь изложить всё то, что он рассказал мне, – это бы было слишком неправдоподобно и слишком шокирующе, об этом Николай и сам попросил. Да и мне не хочется описывать тут человеческую жестокость, зверство, варварство. Знаю, что абсолютное большинство людей всё же имеет чувствительное сердце и доброту в нём.