Несколько раз раздался его собственный голос. Он кричал, что бы его услышали спящие или те двое кто, быть может, так же заблудились в лесу. Но в ответ не было ни звука. Холод пробирал все сильнее, и пришлось двигаться хоть в какую то сторону. К сожалению Арамина, сторона, что он выбрал, вела совсем не туда, куда ему хотелось. Она вела прямо в противоположную сторону, уводя его все дальше и дальше от реки и ее берегов.
Ступая неведанной и узенькой тропою, послушник резко остановил свой шаг. Где-то позади него задрожали ветви деревьев, зашумели кусты, а резкий порыв поднявшегося ветра, сеял по воздуху запах шоколада. Под ногами, что-то скользнуло, он упал, и лицо его обмокло под каплями моросящего дождя, что все сильнее набирал силу.
Дело дрянь понимал послушник. Он подскочил на ноги, накинув капюшон, хотел было уже рвануть по той же тропинке, но не увидел ее. Вместо этого его остановило очень необычное явление. У ног Арамина ползал рой черепах. Их было невиданно много, и вся череда тянулась сквозь лес, новой – «черепашьей» тропою. Тем временем дождь набрал силу и, в конце концов, обрушился ливнем на злосчастный лес.
Послушник ступал краем черепашьей тропы уходящей к северу, и чем дальше она уходила, тем шире становилась. С каждым шагом тревога в груди Арамина росла, а глаза наливались страхом. Куда его приведут черепахи? Откуда их столько? Множество вопросов кружили его голову, и в какой – то момент он почувствовал сильную слабость и шум в ушах.
Тропа казалось, была бесконечной, а деревья настолько высокими, что заслоняли небо. Раздался жуткий крик, что пронесся по лесу словно гром. Окруженный зарослями Арамин впал в отчаянье, перед его глазами, мелькнула нечто, раздался крик, зашумели кусты, от которых он отскочил и попятился в сторону. Словно пасть шакала вновь пронеслась тень и, поскользнувшись, послушник перевалился через кусты за своей спиной. Если бы он только знал, какую дорогу скрывали эти заросли, к которым вела «Черепашья тропа». За кустами теми был обрыв, по которому и слетел Арамин, запнувшись на черепахах. Кубарем он катился с обрыва по камням и грязи, прямо в тухлое болото у подножия Черной горы.
На какое-то время, упав в болото, послушник потерял сознание, но довольно быстро пришел в себя. Пожалуй, не в первый раз, ему бы пора была задуматься, так ли он невезуч, каковым себя считал, ведь до болотной трясины он не докатился совсем немного. Лежал Арамин теперь на самом ее краю, а вместо всего тела сразу, она пыталась заглотить лишь его правую половину.
Мало того, что посланник Облигиона все еще не утонул, но помимо того быстро пришел в чувство, что позволило ему попытаться выбраться. Протерев глаза, он схватился за голову, которую немало ушиб о ветвь при падении. Голова побаливала, но про боль эту, Арамин вскоре позабудет. Что бы выбраться из болота ему понадобятся все части тела. Первое на что он обратил внимание – это его правая рука, она больно глубоко утонула в трясине. Сделав усилие, послушник вытащил ее вместе с длиннющей прядью прогнивших волос на своих пальцах.
Тут Арамин не выдержал и вскрикнул, но тут же умолк, озираясь вокруг. Несмотря на мрак, нельзя было не увидеть того, что пленило в себе болото и ужасную вонь, что оно издавало. Как только он окончательно пришел в себя, этот зловонный запах въелся в его нос и уже не отпускал, заставляя затыкать себе рот, дабы его желудок не произвел нежелательный выброс своего содержимого.
Однако, как бы послушник не старался, побороть эту вонь не могло ничто и вскоре глаза его покраснели, так, словно в них собралась вся кровь его вен. Столь прекрасному запаху болото было обязано тому, что теперь разглядел Арамин: проломленные и разбитые черепа, руки, ноги и прочие части тела. В той или другой стороне можно было увидеть, чей то оторванный глаз или язык, кости или вырванный позвоночник. Конечно, и прочие прелести были, все было и уши и шеи и пальчики.
Можно сказать, волосы Арамина встали дыбом от увиденного и, застыв от испуга в сидячем положении на гниющем краю болота, он замер, но от очередного вдоха ужасной вони быстро очнулся и хотел было бросится бежать, но вот незадача, ноги его оказались связанны. Послушник потянулся обеими руками к ногам и тогда понял, что вторая рука за что-то крепко зацепилась и, схватив оковы, которые ее удерживали прокричать:
– А! Боги, что это такое!
Оказалось, рука Арамина запуталась в чьей-то гниющей кишке, и как показалось ему самому бесконечно длинной пока он, судорожно задыхаясь ее распутывал. Наконец освободив руки, послушник потянулся к ногам и тогда испугался еще сильнее. Ноги его связаны были веревкой, очень толстой и крепкой. Потянув за веревку, он увидел, как она тянется через болото прямиком к черной горе. На той стороне кто-то держал другой конец веревки. На гниющем болоте, окруженном лишь зарослями ветвей и стволов, в кромешной темноте раздался одинокий крик о помощи, тень мелькнула и крылась, за ней через все болото пронеслось тело Арамина.
Черная гора называлась так, лишь по причине печальных и странных событий происходивших там. Единственное, что выглядело странно – это дерево, которое словно приросло к ней одной своей стороной. На самом деле гора была с виду самой обыкновенной, каменистой, высокой, но не настолько, что бы было невозможным забраться на ее вершину, из которой как раз повалили клубы дыма. Там, что-то готовилось и кто, то готовился к чему – то.
К подножью горы не находил себе места рой черепах и был ход тьма которого была беспросветной. Пахло там сыростью, вонью из болота и шоколадом. Такая странная смесь, пожалуй, могла бы свести с ума кого угодно. Капли шоколада сочились струйкой из стен горы, текли по камням, а холод меж них заставлял зябнуть.
Однако у костра в пещере было довольно тепло, у костра, разведенного ведьмой, холодно быть не могло – чем больше жара, тем вкуснее еда. Возле огня стояло несколько пар обуви. Когда кровь ударила Арамину в голову, он пришел, наконец, в себя. Ни его участи, ни участи его товарищей позавидовать было нельзя – все трое висели головами вниз, подвешенные за ноги веревкой к огромной толстой ветви, которое дерево каким – то образом пустило там. Таких ветвей было много, они проросли во всех щелях, потянулись куда только и могли.
Руки пленников тоже были связаны, потому на побег не стоило рассчитывать. Двое стражников уже пришли в себя, это было ясно по их широко распахнутым глазам, из которых текли слезы. Ручья пота стекали по лицу, и судорожная дрожь охватила их тела. Когда же раздавался скрежет по камням пещеры, они вздрагивали и пытались кричать, но рты их были так же завязаны. То, отнюдь не потому, что их кто-то бы мог услышать, просто хозяйке явно не нравились их предсмертные крики в большом количестве.
Скрежет раздавался все ближе, тень сползала по стене, и что-то щекотало босые ноги Арамина. Через пару мгновений он сообразил, что это не что иное, как чьи то волосы. Затем раздался скрежет зубами, и тень, мелькнув, исчезла. Вместо того Арамин почувствовал чье-то зловонное дыхание у своей головы. Он не мог обернуться, лишь болтался теперь так же судорожно, как и его товарищи по несчастью, что к слову уже пытались кричать.
Длинные слипшиеся, волосы, словно принадлежащие утопленнику коснулись лица Арамина, и он от испуга зажмурил глаза. Когда же он открыл их то, пытался кричать, ибо увидел перед собой ведьму, чья кожа была зеленоватого оттенка, влажная словно гниющая, зубы черные, огромные глаза навыкате, смотрели меж черных прядей.
Ведьма ползала по стенам горы, передвигалась то на руках, то на ногах, так быстро, что кости ее часто похрустывали. Она взглянула на плененных людей и рассмеялась. Дикий рев раздался на горе, и стражники взмолились. Ведьма руками, шлепая о камни, приблизилась к одному из стражников, что был к ней ближе. В эту ночь он был караульным и шестым в ряду, тех, кто меньше всех верил в историю о Черной горе. Теперь он плакал, плакал и тогда, когда ведьма вынула кляп из его рта и прошипела ему:
