По ходу этих споров армия меняла позиции, перемещалась по пересеченной местности и все больше приближалась к расположению карфагенских сил, которые, казалось, владели теперь всей Галлией и не желали уступать ее с миром. По римскому обычаю, когда два консула объединяли силы, они управляли армией попеременно через день. По четным дням Корнелий отступал и проявлял осторожность; по нечетным — Семпроний быстро продвигался вперед. По его указанию, новый лагерь возвели вблизи Требии. И именно здесь, у этой реки, на рассвете Семпроний ввязался в битву, которая, как он верил, должна была принести ему победу.

Следуя приказу, полученному прошлым вечером от самого Ганнибала, Туссело и другие массилиоты поднялись за несколько часов до рассвета. Это был своеобразный подвиг, потому что ночь оказалась ужасно холодной. Он никогда еще не видел такой отвратительной погоды — даже в горах. Сырой воздух покрыл землю инеем, и мороз уплотнил дыхание до состояния, подобного эфиру. Туссело торопливо отыскал один из лагерных костров и, нахохлившись над ним, подкрепился мясом овцы, убитой прошлым вечером. Как и все другие солдаты, он натер лицо, руки и ноги жиром. После этого холод уже не казался таким жестоким.

Настроение прибавило и то, что рядом с ними находился Ганнибал. Он ходил среди костров, подгонял массилиотов и громко шутил, что самые лучшие дни начинаются с раннего рассвета или с убийства врага. В тот день римской армией командовал еще не битый консул. Он вел себя так неосторожно и нетерпеливо, что сам напрашивался на поражение. Ганнибал уже придумал план боя. Однако он сказал, что победа зависит от точного выполнения их задачи.

Однажды командир прошел у костра, рядом с которым сидел Туссело. Он похлопывал солдат по плечам, поправлял их шлемы и звал на подвиги. Он напоминал мужчинам, что они находятся вдали от дома, на земле врага. О них будут судить по нынешнему дню. Этой проверки не избежать; ее не обойти. Сейчас их жизни на весах богов. Сегодня они могут обрести величайшую славу. Богатства, о которых они мечтали в начале похода, теперь на расстоянии руки. Рим ждет их на юге. Это жирное животное с тревогой смотрит на север и пытается понять, на что способна армия Ганнибала.

Когда Туссело сел на коня, его живот был полным и теплым. При быстрой езде это грозило заворотом кишок, но Ганнибал хотел, чтобы в такое холодное утро в каждом из них горел свой собственный костер. Голос командира удалялся и тускнел. Туссело хотел бы задержаться и послушать его еще немного. Он, как и другие солдаты, был очарован их вождем. Но перед ним стояла важная задача, и он должен был выразить свою преданность с помощью конкретных действий.

Тысячи всадников выехали в ночь — все темнокожие, сытые, блестящие от жира на коже, многие с густыми космами волос. Они поскакали через лес. Их лошади, быстрые и шумные на открытых пространствах, теперь вели себя осторожно, проворно перескакивая через стволы упавших сосен. На краю рощи каждый воин собрал несколько сухих ветвей. Некоторым пришлось спешиться, чтобы поднять их с земли, остальные обламывали ветви с деревьев. Они крепко сжимали их в сильных пальцах, словно копья и дротики.

На поляне у ближнего берега Требии массалиотская конница встретила разведчиков, которые прибыли сюда раньше них. Ими командовал генерал Бомилькар. Он вышел из своего укрытия и молча указал рукой на брод. Всадники свернули в нужном направлении. Камни на берегу реки были покрыты ледяными шапками и кристаллическими кольцами, вылизанными быстрым течением. Туссело подавил свой страх и заставил лошадь зайти в воду. Он стиснул зубы, когда холод коснулся его ног, и прошептал проклятие, когда вода добралась до его искалеченных гениталий. Услышав вздохи других людей, он понял, что им тоже не сладко.

Вскоре они выбрались на дальний берег. Копыта, ударяя по камням, издавали приглушенное клацанье. Встревоженные лошади нервно дрожали. Короткий галоп вывел их к краю римского лагеря. Они выскочили из-за деревьев в парящем облаке тумана и растянулись в линию на поле с высокой травой, где каждый стебель сгибался в тонкую дугу под весом ледяных наростов. За полем начинались римские укрепления: земляные валы вперемежку со свежесрубленными деревянными заслонами, дозорные башни и тысячи заостренных кольев, наклоненных вперед и вверх, словно зубы огромного зверя. Лагерь спал. От небольших костров поднимались тонкие жгуты дыма, которые растворялись в бледной серости неба под низкими тучами. Осмотрев эту сцену, нумидийские всадники молча и медленно двинулись вперед, выходя на дистанцию броска.

Тишина и спокойствие закончились. Их заметили. Из лагеря донеслись крики дозорных, подхваченные звуками горнов, которые предупреждали солдат о приближении неприятеля.

Нумидийцы ждали команду Махарбала. По первому окрику его громкого голоса они начали психическую атаку, о которой договорились заранее. На исковерканной латыни они насмехались над римлянами и призывали их выйти на поле, чтобы показать себя мужчинами. Они называли их аппетитными мальчиками, женщинами и козлотрахами. Африканцы предлагали им сексуальные услуги, массаж анальных отверстий и открытых ртов — все то, что, как они слышали, радовало римских воинов. Они метали в них снаряды — не копья и не дротики, а сухие ветки, которые собрали в роще. Для разжигания гнева им не требовалось другого оружия.

Сначала римляне спешно готовились к обороне лагеря. Но когда в их сторону полетели ветки и оскорбления, тревога солдат сменилась удивлением. Из-за зубчатых стен стали появляться головы. Они были так близко, что Туссело мог видеть открытые от изумления рты, испуганные лица и нарастающий откровенный гнев. Римляне начали выкрикивать ответные оскорбления. Они жестикулировали и бросали назад шутливое оружие. Они поднимались на земляные валы и, стоя во весь рост, подзывали африканцев поближе. Затем они вспомнили о своем смертоносном потенциале и начали доставать луки и копья.

Сотни дротиков взлетели вверх. За ними последовали стрелы. Нумидийцы начали падать наземь. Одна лошадь, лишившись седока, тут же была ранена в бок. Она повалилась на спину и с мучительным ржанием стала бить ногами воздух. Стрела из римского арбалета попала в грудь всадника, гарцевавшего неподалеку от Туссело. Сила удара сбила его со спины коня и швырнула в гущу замороженной травы. Поле постепенно превращалось в кладбище — в ковер из мертвых тел на вытоптанной ниве, окропленной кровью. Махарбал просигналил людям оттянуться назад — на небольшое расстояние и только для того, чтобы сделать их приманкой в ловушке.

В тот день армией командовал Семпроний. Проснувшись, он первым делом подумал о том, что должен как-то воспользоваться этим. Когда консул услышал о нумидийских шутах, он счел их действия невыносимым оскорблением и приказал солдатам приготовиться к битве. Семпроний знал, что воины еще не ели, что они толком не проснулись, не приготовили оружие и не оделись, как им того хотелось бы. Но все это было второстепенными деталями, а враг находился в непосредственной близости, как и его победа над Ганнибалом. Они могли расправиться с африканцами до полудня и затем отобедать прямо в стане врага. Именно так он ответил офицерам, которые выразили ему свое недовольство. Когда Корнелий позвал его к себе в палатку, он отмахнулся от гонца и сказал, что слишком занят. Болтать было некогда. Пусть его старый друг спокойно отдыхает, ибо вскоре опасность, грозившая Риму, будет полностью ликвидирована.

Когда первые колонны солдат вышли из главных ворот лагеря, нумидийцы пришпорили коней, заметались кругами по полю и, выкрикивая новые проклятия, стали показывать римлянам голые ягодицы. Наблюдая за этой гнусной выходкой, Семпроний еще больше уверился в близости своей победы. Не прошло и часа, как его армия достигла берега Требии. На дальней стороне консул увидел вражеское войско, ожидавшее их под первыми каплями холодного дождя, который вскоре превратился в мокрый снег. Нумидийцы перебрались через поток. Они кружились на дальнем берегу, словно дикари, похваляясь друг перед другом, гарцуя на конях и выставляя себя героями, как будто добились каких-то успехов. За ними Семпроний разглядел отряды, собранные по этническим и боевым характеристикам: ливийцы, галлы и кельтиберийцы — все, как он ожидал. На переднем фланге ревели и взбивали землю грозные слоны. Они представляли собой серьезную силу. Однако консул уже проинструктировал своих людей целиться в наездников, чья смерть делала животных почти бесполезными и наобум наносящими ущерб обеим сторонам. Карфагенская армия походила на испуганного многоязычного монстра, плохо приспособленного к этой части мира. Заметив штандарт Ганнибала, Семпроний удовлетворенно усмехнулся. Африканского командира охранял особый отряд, но консул знал, что скоро негодяй окажется в колодках. Он велел солдатам двигаться вперед.