Помолчав немного, он вздохнул, собрался с мыслями и продолжил:

— Поэтому мой ответ двоякий. Да, я ненавижу Рим. Но я начинаю эту войну, потому что у меня нет выбора. Брат, мы сражаемся за целый мир. За все, что есть у нас с тобой. Мы больше не гоняемся за облаками. Мы уже не можем позволить себе этого, даже если бы очень захотели.

Командир встал, положил ладонь на плечо Гасдрубала и сжал его сильными пальцами. Затем без лишних слов он вышел из комнаты в коридор. Его сандалии скрипели на выкрашенных каменных плитах. Чуть позже этот звук стал тише. Но Гасдрубал по-прежнему прислушивался. Еще через мгновение он понял, что Ганнибал шагнул на платформу, возвышавшуюся над огромной армией, ожидавшей его. Солдаты встретили командира оглушительным ревом.

В каком-то смысле Эрадна была рождена для войны. Во всяком случае, она всегда шла следом за нею. Вместе с толпой оборванных нищих она тащилась за колесом военной машины мимо мертвых тел, сожженных деревень и утихших полей, на которых недавно ярился хаос сражений. Эрадна не знала матери, но любила отца, который часто бывал к ней добр. У него имелись мул, телега и куча хлама, которым он торговал. Это была дешевая мелочь, собранная с трупов убитых, — то, чем побрезговали солдаты в бою: серебряные кольца, круглые камни для пращников, сандалии, полоски кожи, целебные мази, талисманы из разных стран и фигурки богов, ценные только для тех, кто верил в них. Отец Эрадны, широкоплечий грек, с грубым и вздорным нравом, пользовался уважением в орде обозных мародеров. Однажды во время спора он так сильно избил бетийского наемника, что тот лишился речи — этот громогласный и крикливый тип больше не мог говорить, откусив кончик языка. Из отца Эрадны получился бы хороший солдат. Но ему больше нравилось использовать безрассудство других людей, и он не желал присоединяться к их войнам.

Пока отец был жив, детство Эрадны проходило в относительной безопасности. Возможно, он не знал, как проявлять свою доброту, но к дочке относился с нежной снисходитель ностью. Вечерами, перед сном, он рассказывал ей о матери и о небольшой деревне, из которой они бежали много лет назад. Отец говорил о великом зле, ворвавшемся к ним и изгнавшем их с острова, который он любил и на который хотел вернуться. Все их скитания ни к чему не привели, печально признавался он. Были новые беды и новые испытания — очередные сцены в драме его жизни. Отец мечтал вернуться в Грецию. Он ежедневно молился, чтобы создатель его истории доказал осмысленность текста и довел рассказ до счастливого конца, а не до трагического финала. Он часто любовался Эрадной по утрам. Просыпаясь под его умиленным взглядом, она чувствовала себя счастливой.

Отца забрала болезнь, пришедшая внезапно. Она убила его, когда Эрадне было лишь двенадцать лет. И тем же вечером ее изнасиловал мужчина, помогавший ей хоронить отца. Он многие годы называл себя другом их семьи. Это плата, сказал он позже. И если мучитель действительно так думал, то счет оказался огромным, потому что он объявил ее своей рабыней. С тех пор он путешествовал с обозом, привязывая Эрадну к телеге, которая некогда принадлежала ее отцу. Мужчина насиловал ее почти каждую ночь, называя именем другой женщины. Он кончал очень быстро и всегда сердился после этого. Эрадна не плакала, когда он умер от крохотной раны, возникшей на его стопе и съевшей ногу до самого колена.

Какое-то время она жила в сельской местности к югу от Кастуло. В деревне ее никто не трогал. Она работала на пожилого человека, которому нравилось смотреть на нее — просто смотреть и не более того. Он беседовал с ней чаще и охотнее, чем со своими дочерьми. Вести хозяйство было не просто, но далекий зов предков помогал ей справляться с трудностями. Она чувствовала странную близость к этой повседневной работе — знакомство, запечатленное в ее наследственной памяти. Эрадна хотела бы остаться здесь и после смерти старика, но его дочери прогнали ее из дома, испугавшись, что их мужья начнут захаживать к молоденькой девушке. Эрадна могла бы попросить их относиться к ней как к сестре. Но она знала, что они не согласились бы. Она была чужой для них, и они не видели в ней ничего, кроме источника возможных бед.

В четырнадцать лет она вернулась к ремеслу отца. О ставив детство позади, Эрадна быстро огрубела и ожесточилась. Ее гибкое мускулистое тело нарастило толстую кожу. Она постоянно была начеку, поскольку рядом рыскали наглые и хищные мужчины. Армию сопровождало множество женщин, но ее милое лицо выглядело свежее, чем у большинства из них, а стройная мальчишеская фигура притягивала взгляды мужчин как магнит. Ее красивые глаза цвета опала выделялись на загорелом лице и превращались для нее в два проклятия, которыми она смотрела на мир.

Эрадна прошла от Гадеса к Тагусу, затем по хребту Серебряных гор и далее вдоль иберийского побережья до Нового Карфагена. Она увидела падение Арбокалы и оценила грубую мощь карфагенян. Однако мужчины, с их простыми и предсказуемыми желаниями, везде были одинаковыми. Как бы она ни отгоняла их, они приходили к ней по ночам и в дневное время, на рассвете и на закате. Однажды она испортила внешность одного из них, вонзив острый ноготь в его глаз. Другого ткнула в живот наконечником копья. Еще одного укусила за щеку, вырвав кусок щетинистой плоти. За этот случай ее избили до беспамятства и изнасиловали с показательной жестокостью.

Несмотря на унижения, она не сдавалась. В ее сердце разгоралась ярость, тело наполнялось новой силой. Будучи жертвой, она находила в поведении мужчин черты, которые делали их слабыми. Например, мужчины, называя себя сильным полом, становились послушными и уязвимыми, когда их разум наполняла похоть. Чтобы насытить ее, они выставляли перед собой свои голые дубинки из плоти. Эрадна считала, что многие женщины с ненавистью смотрят на мужские члены, налитые кровью, одноглазые, с мясистыми капюшонами, похожие на злобных змей. Этот образ часто возникал перед ее глазами во время повседневных дел и даже во сне. В одном из кошмаров мертвая женщина поведала ей, что любую змею, не важно, насколько она ядовита, можно раздавить ударом каблука.

Когда Эрадна присоединилась к обозу и двинулась вслед за армией Ганнибала, ее не интересовал конечный результат войны. Она шла за мужчинами, но не собиралась прислуживать им. Это была еще одна военная кампания, в которой каждая из сторон могла снабдить ее хламом для продажи. Она хранила свои сокровища в мешочке, который носила, как талисман, на цепочке вокруг шеи. В нем содержались кости орленка, взятые из яйца; часто заменяемые зубчики чеснока, источавшего сильный запах; прядь волос, срезанная с головы давно убитой Клитемнестры¹; и крохотная статуя Артемиды, вырезанная из китового уса. Кроме того, внутри звенело несколько монет — начало небольшого состояния, необходимого ей для приобретения участка земли в далекой и родной стране, которой она никогда не видела. Эрадна мечтала о доме, но не заботилась о собственной судьбе. Вот почему она шла в обозе следом за армией Ганнибала.

До начала войны с Ганнибалом юный Публий Сципион ничем не отличался от других молодых патрициев Рима. Его стройное тело не имело впечатляющей мускулатуры, и светло-коричневые волосы не вились в той небрежной манере, которая нравилась женщинам. Тем не менее друзья часто шутили, что профиль Публия был столь красивым, что его следовало бы выбить на монетах. Но в ту пору никто из них не мог представить повода для подобной чеканки. Его отец взял в жены дочь популярного сенатора Эмилия Павла. Это был верный знак, что звезда их семьи сияла ярко. Публий намеревался еще больше возвысить свой род: через служение в Сенате, через приобретение богатств и щедрые пожертвования, на волне выдающихся боевых побед и проявленного благородства. Лелея подобные надежды, он живо интересовался новостями о конфликте с Карфагеном. Публий с детства понимал, что человек может сделать себе имя только упорным трудом и непрерывной борьбой с врагами отчизны. Для себя он выбрал именно борьбу.