Эрадна уперлась пяткой в лед и потащила за собой упрямого осла. Она делала шаг, другой, и животное нехотя спускалось вместе с ней к богатым землям Италии.

Свой первый год правления в южной Иберии Гасдрубал отметил дионисовыми оргиями. Он закончил военный сезон пораньше и, вернувшись в Новый Карфаген, вдали от строгих глаз старшего брата, погрузился в море удовольствий. Каждый вечер во дворце Баркидов проводились пиршества с избытком музыки, игр и плотского разврата. Слуги разводили высокие костры и раскаляли в них камни, которые затем выкатывались из огня и обливались водой. Жаркий пар наполнял комнаты тропической влагой, вызывавшей пот и жажду. Одежда гостей сырела, соскальзывала с плеч и падала на пол бесформенными кучами. Хотя Гасдрубал предпо читал красавиц аристократической крови, он вовлекал в свои оргии симпатичных дочерей иберийских вождей, городских проституток и дворцовых служанок. Он не имел причин завидовать другим мужчинам. Дружба с Гасдрубалом считалась привилегией, о которой мечтали все жители города. В паровых комнатах толпились полуголые молодые солдаты с мускулистыми телами, закаленными войной и тренировками. Каждый вечер их ожидало изобилие богатой пищи и красного вина, соусов, фруктов и соков, благовоний и обнаженных женских тел. Ночь за ночью во дворце устраивались сцены, которые впечатлили бы даже самого Александра Македонского.

Не удивительно, что Гасдрубал ожидал наступления дня свадьбы с тревогой и раздражением. Будь его воля, он не женился бы даже на самой прекрасной из женщин. Вообще бы не женился. И если бы ему пришлось выбирать себе супругу, он взял бы самую развратную шлюху в своем окружении — искусницу в науке удовольствий, которая соответствовала бы ему в поисках сексуального разнообразия. Однако выбор невесты зависел от других. Ранней зимой он получил письмо от совета старейшин. Оно было составлено по древним формальным обычаям и поэтому казалось слишком витиеватым и невразумительным. Он проник в его смысл лишь с помощью Нобы.

Старейшины принуждали Гасдрубала жениться на дочери оретанского вождя Андобалеса. Он не знал, что карфагенские лидеры поддерживают связь с Андобалесом, но эти зануды имели длинные и загребущие руки, как любил говорить Гамилькар. Такой брачный союз был признан стратегически важным. Несколько последних лет оретаны процветали. Им удалось обратить экспансию карфагенян в свою пользу. Деликатно избегая гнева Баркидов, они сначала подчинили одно соседнее племя, затем другое. Им удалось воспользоваться даже разгромом Ганнона, когда тот несколько лет назад завел две тысячи оретанских солдат в западню, устроенную бетиками. Они постоянно плакались и напоминали об этом ужасном ударе по их самолюбию. Андобалес даже выразил протест против брака Ганнибала и Имилце. По его мнению, подобный союз указывал на то, что Карфаген относился к бетикам с большим уважением. Приняв во внимание все эти причины, совет решил женить Гасдрубала на оретанской девушке. Неподчинение приказу было бы равносильно предательству. Старейшины дали понять, что у них имеются рычаги давления, и в случае отказа они грозили либо сменить его на посту наместника, либо прекратить поставки дополнительных войск.

Гасдрубал воспринял такое решение как личное оскорбление. Пока Гамилькар и Ганнибал управляли Иберией, Карфаген не смел присылать подобные распоряжения. Он несколько дней буянил в своих покоях, проклиная старейшин за их вездесущее вмешательство. Он кричал, что не подчинится им и устроит бунт. Тем не менее, ему пришлось склонить голову. Родственные связи с оретанами действительно могли улучшить ситуацию. Карфагенскую власть на полуострове было трудно поддерживать даже во время правления Ганнибала. Иберийцы всеми силами сопротивлялись африканскому вторжению. Летом Гасдрубал пытался показать им, что его власть так же крепка, как при Ганнибале, но мятежные иберийцы всюду видели одни лишь недостатки и считали младшего Баркида слабым правителем.

Вот почему, вопреки своим желаниям, Гасдрубал стал женихом на свадебном пиру. Андобалес прибыл в рое суетливой свиты. Его шумные громогласные люди отличались быстрой сменой настроений. Они мгновенно переходили от смеха к разврату, от гнева к величайшей гордости. Сам Ан-добалес имел крупное телосложение. Он воевал с десяти лет — то с соседними племенами, то с карфагенянами, то с римлянами. Сила буквально изливалась из его массивного тела. Он походил на дикого медведя. Его лицо, с выступающим впе ред подбородком и длинным носом, казалось сдавленным некогда двумя камнями. Глядя на него, Гасдрубал ужасался, какую дочь этот варвар мог произвести на свет. К тому времени он еще не видел своей суженой и не имел понятия, которую из нескольких незамужних дочерей Андобалеса ему уготовили в невесты.

По обычаю своего народа, новобрачная вошла в зал в окружении родственниц и на протяжении всей церемонии ни разу не подняла длинной вуали. Как ни разглядывал ее Гасдрубал , он не получил ни малейшего представления о формах тела и чертах лица невесты. Женщины, сновавшие вокруг нее, были разных возрастов. В основном, они были темноволосыми и довольно некрасивыми, что еще больше опечалило Баркида. Какая внешность скрывалась под вуалью? А вдруг она больна или уродлива? В приступе пессимизма он предположил, что у его невесты лицо лысой собаки, покалеченной коровы или ее отвратительного отца. Она могла оказаться рябой, прыщавой и беззубой. Она могла страдать стригущим лишаем и диареей. Не так давно Гасдрубал обнаружил на теле одной из ибериек крупную красную сыпь. Что если его невесту тоже наполняли глисты и личинки, пожиравшие ее кишки? Догадки превращались в затянувшийся кошмар.

Невеста и жених сидели на противоположных концах комнаты. Они не сказали друг другу ни слова. Им оставалось только слушать, как гости, один за другим, благословляли их союз. Кельтиберийцы говорили с воинственным пафосом. Они подчеркивали важность родства двух великих народов. Некоторые считали, что благодаря такому браку оретаны получат преимущества перед соседними племенами и смогут продолжить покорение чужих земель. Один из ораторов напомнил о споре с бетиками, но Гасдрубал лишь отмахнулся, не желая открывать дискуссию по сложным вопросам.

Андобалес, сидевший рядом с Гасдрубалом, поднялся с подушек и произнес длинный тост. Сначала он похвалил наследственную линию Баркидов и наобум перечислил их дела, не слишком придерживаясь хронологии событий. Он уделил особое внимание Ганнибалу, как будто тот уже был его прославленным родственником. Быстро покончив с этим, он перешел на свою родословную, которая, судя по его словам, началась с союза иберийской принцессы и греческого бога Марса. Он рассказал о подвигах деда, затем отца и, естественно, не забыл упомянуть о своих достижениях, которые включали в себя не только многочисленные военные победы, но и изобилие детей, порожденных им от жен и наложниц.

Последняя реплика заинтересовала Гасдрубала, но вождь вновь удивил его, рявкнув зычным голосом:

— Баяла! Баяла! Подойди сюда, девочка!

Девушка, прикрытая вуалью, поднялась со своего места и направилась к ним через пиршественный зал. Она преклонила колени перед ними — так близко, что Гасдрубал мог коснуться ее рукой. Но ткань по-прежнему ничего не открывала. Из последовавшей речи он понял, что ибериец проводил формальный ритуал. Андобалес сжал их руки своими мясистыми пальцами и, служа посредником между ними, назвал Гасдрубала и Баялу супругами. Отныне, объявил он гостям, два семейства и два народа были связаны навечно.

На этом формальности закончились. Фигура под вуалью скользнула в брачные покои. Гасдрубал провожал ее взглядом, пока она не исчезла из зала. Вождь оретан упал на подушки. Потеряв равновесие, он попытался выпрямиться и оперся на руку Гасдрубала. На какое-то мгновение их лица оказались рядом друг с другом. Воспользовавшись этой близостью, Андобалес решил пошептаться с зятем. От него разило вином и вонью, исходившей от гнилых зубов.

— Я сохранил свою дочь в чистоте. Она девственна! Ты первый войдешь в ее лоно! Наслаждайся ею, мой сын. Наполняй ее живот детьми. Выпусти из нее целую армию солдат. Пусть она станет матерью людей, убивающих римлян!