Прежде чем Ганнон нашел слова, чтобы закрыть рот летописцу, к беседе присоединился Магон.
— Мы с нетерпением ждем твою историю, — сказал младший брат.
— Однажды консул Тит Манлий, — начал Силен, — издал приказ и повелел, что в указанный день его легиону запрещается воевать с врагом.
— С каким врагом? — спросил Гасдрубал.
— Это не важно для нашего рассказа, — ответил грек. — Как видите, приказ был достаточно ясным и легко выполнимым. Но Тит имел глухого сына...
Силен прервал свой рассказ, потому что в комнату вошел командующий. Все встали, приветствуя его, однако Ганнибал усадил их жестом руки. Очевидно, этим вечером он постриг волосы. Они стали короче, чем были днем раньше — особенно над зилами и на шее. Чисто выбритое лицо посвежело. Борода приняла аккуратную форму. Он грузно сел и взял свитки, переданные ему помощником. Развернул их на низком столе, командир кинул головой, разрешая греку продолжить историю.
— Тит Манлий имел сына, — повторил Силен. — Этот смелый юноша столкнулся в злополучный день с врагом. Кто-то вызвал парня на поединок, и тот не смог отказаться. Два воина сразились. Юный Тит победил. Он убил своего противника, лишил неприятелей храброго солдата и...
— Не подчинился отцу, — закончил за него Бостар.
— Верно. Манлий вызвал сына к себе и собрал совет. Когда все пришли, он произнес речь, которую я не могу повторить дословно...
— Ну как же так! — притворно возмутился Бомилькар. — Ведь ты там был и мог бы процитировать его слова.
Силен дал смеху утихнуть и с печалью осмотрел собравшихся людей. Его взгляд был наполнен язвительным презрением к карфагенским генералам.
— Насколько мне известно, он говорил о необходимости дисциплины. Поступок сына вошел в противоречие с его приказом. А из приказов сплетается та ткань, которая скрепляет силы Рима вместе. Если каждый юный Тит начнет обрывать по одной ее нити, то плащ римской армии износится и разорвется по швам.
— Я думаю, что это метафора, — сказал Гасдрубал.
Бомилькар согласно кивнул.
— Консул вызвал ликтора, — продолжил Силен. — Его сына схватили, привязали к столбу и без дальнейших обсуждений обезглавили на виду у всей армии. Вот какова дисциплина римлян. И вот каковы меры, на которые они идут, чтобы обеспечить порядок в армии, нравится вам это или нет.
— Не важно, кому и что нравится, — сказал Мономах. — Главное, чтобы такая казнь позднее доказала свою эффективность в поддержании дисциплины. Вот в чем смысл истории, рассказанной Силеном.
— Вы слишком сильно полагаетесь на отцовские чувства, — возразил Бостар. — А вдруг старик не любил своего отпрыска? Возможно, он давно хотел избавиться от него.
— Отец не может не любить своего сына, — внезапно произнес Ганнибал.
Его слова показали, что он тоже прислушивался к рассказу грека.
— А ты поступил бы, как Манлий? — спросил Силен.
— Мой сын не ослушался бы меня. Как и я никогда не перечил отцу.
— Но если б случай...
Ганнибал сдвинул документы в сторону и поднял голову.
— Нет решения, которого я не мог бы принять. Если есть что-то невозможное для меня, я не обсуждаю этого. Силен, ты должен стать летописцем, а не рассказчиком историй. Записывай то, что происходит. План, о котором мы будем сейчас говорить, известен вам отдельными частями. Сегодня я расскажу обо всем по порядку, чтобы вы получили целостное видение кампании.
Он прочистил горло и продолжил:
— Этой весной карфагенская армия Иберии пойдет в поход на Рим. Гасдрубал, ты останешься здесь и будешь защищать наши владения со всеми вытекающими отсюда обязанностями. Ты столкнешься с большими трудностями. Тебе придется отбивать атаки римлян и удерживать кельтиберийские племена в подчинении. От вас с Нобой потребуется все ваше мастерство. Вандикар, ты будешь сопровождать слонов. Вы поплывете на транспортных кораблях вдоль побережья до самых Пиренеев и там сойдете на берег. Остальная часть армии выступит в поход уже в этом месяце. По пути в Италию нас ожидают значительные потери. Никто не может сказать, сколько людей мы потеряем во время марша, потому что ни одна армия прежде не совершала ничего подобного. Но мы можем уменьшить урон, если будем проявлять осто рожность. Многое будет зависеть от выбора проводников: одни поведут нас к гибели, другие — в Рим. Мы должны найти лучших из них. Инам следует быть беспощадными с горными галлами. Они могут встретить нас, как друзей, помочь с провизией и даже присоединиться к нам, если найдут в своих сердцах такое желание. Но если они пойдут против нас, мы сожжем их дома, убьем мужчин и заставим женщин рыдать на пепелищах. Вот такая простая стратегия.
Когда Ганнибал хотел перейти к следующему вопросу, Мономах поднял палец и дал знать, что просит слова.
— Эти галлы ежедневно будут покусывать нас за бока, — сказал генерал. — Я не сомневаюсь, что мы усеем наш путь их трупами. Но мертвых тоже можно использовать. С самых первых дней марша наша армия должна ввести в свой рацион мясо убитых врагов.
Гасдрубал и Бостар неодобрительно фыркнули. Бомилькар ударил кулаком по столешнице.
— Он что, сошел с ума? — вскричал Магон.
Не обращая на них внимания, Мономах продолжил свою речь.
— Только так мы сможем приучить солдат к употреблению человеческой плоти. Привыкнув к ней, люди легче перенесут период голода, когда нам все равно придется перейти к каннибализму. Кроме того, некоторые практики утверждают, что воины, поедая мясо побежденных воинов, становятся сильнее. Вероятно, в тканях хранятся какие-то частицы силы.
— Ганнибал, может быть, не будем обсуждать этот вопрос? — спросил Магон.
Подумав немного, командующий дал такой ответ:
— Мономах, я молю богов, чтобы мы никогда не стали врагами. Следует признать, что в твоем предложении есть доля логики, хотя и темной. Армия, которая не только убивает, но и пожирает врагов, будет ужасать противников, лишая их храбрости и угнетая умы. Но, честно говоря, меня тошнит от такой идеи. Я не буду принуждать людей питаться тем, к чему испытываю брезгливость. Мы будем воевать в своей прежней манере.
— Я слышал рассказы...
— Давай не будем ссылаться на легенды. Мой ответ отрицательный. Мы перейдем через Альпы и сожжем римлян в их курятнике. Я не хочу заставлять людей делать что-то против их воли и веры. И мы не станем трупоедами. Я предлагаю продолжить совет.
Конечно, Мономах мог бы выставить другие аргументы, но голос Ганнибала был тверд. Генерал всосал щеки, прикусил губу и нацелил обиженный взгляд на дальнюю стену комнаты.
— Ганнон, ты останешься с частью армии у горных перевалов. Это наша единственная дорога в Италию, и мы должны защищать ее, чтобы получать подкрепления, поступающие из Карфагена. На тебя возлагается очень важная задача, потому что без пути, соединяющего нашу армию с Иберией, мы окажемся в утробе врага, отсеченные от любой возможной помощи.
Ганнибал продолжил свою речь, но Ганнон перестал воспринимать его слова. Он повторял свой приговор. Решение судьбы. Что означала его миссия? Какие перспективы сулила ему охрана горных перевалов? Неужели брат хотел оскорбить его, оставив с небольшим отрядом среди варваров, фактически изгнанником в снежной пустоши? Или это задание действительно имело какую-то важность — пусть даже малую, но достойную его участия? Он не мог оценить все аспекты такого внезапного поворота событий. Ганнон сидел среди генералов с бесстрастным лицом, как будто знал о своем назначении заранее и даже помогал планировать его. Он снова почувствовал пульсацию в ладонях и незаметно провел руками по бедрам, вверх и вниз, вверх и вниз.
— Магон отправится вместе со мной, — произнес Ганнибал. — Он поведет левый фланг армии, а я буду командовать правым. Бостар и Бомилькар, вам тоже предстоит проверить свои силы на итальянской земле. Махарбал, копыта твоих конников наполнят громом долины и холмы вокруг Рима. Таким будет порядок для наших первых атак. Следующую зиму мы проведем в холодном краю галлов. Там к нам присоединятся бойи и инсабры. Весной мы начнем вторжение. Столь мощная армия еще никогда не угрожала Италии. Когда мы заставим их обороняться, Гасдрубал приведет подкрепление. Если Ваал и судьба окажут нам благоволение, то к осени второго года мы устроим пир в римских залах как гости или победители. Все будет зависеть от условий мира, которые нам продиктует ситуация.
