Масинисса встал и приблизился к группе старейшин. Они обернулись и с неодобрением посмотрели на него. Один схватил его за локоть, другой спросил, что ему нужно. Царевич молча вошел в центр круга и после краткой паузы откинул волосы с лица и закрепил их повязкой, сделанной из льви ной шкуры. Затем он опустил руки, поднял подбородок и посмотрел на собравшихся людей. Его пальцы подрагивали, готовые в любой момент вытащить кинжал и забрать как можно больше жизней, если его попытаются схватить или убить.

— Не оплакивайте меня, — сказал он. — Сын царя Гайи жив.

Приплыв весной на Сицилию, Публий нашел остров кипящим в мятеже. Все напоминало бурлящий котел, только что снятый с огня. Города Сиракузы, Агригент и Лилибей с большим вниманием следили за войной. В период громких побед Ганнибала они забыли о преданности Риму и поддались уговорам амбициозных лидеров. Многие жители — в основном греки — вспоминали прекрасные времена, проведенные под карфагенской властью, и ругали жадных и самодовольных римских правителей. Горожане бунтовали с переменным успехом, но к прибытию Публия весь остров контролировался легионерами. Революционные и политические настроения были подавлены небольшим контингентом римских сил — по большому счету благодаря Карфагену, который никак не поддержал мятежников. Греческие бунтари в Сиракузах лишились своих жилищ и богатств. Некоторых просто вышвырнули на улицы, где латинские дети бросали в них камни, женщины плевали им в лицо, а мужчины, используя любой предлог, секли плетьми.

Оценив ситуацию, Публий понял, что при такой нестабильности он вряд ли сможет организовать величайшую военную кампанию своей жизни. Поэтому с самых первых дней он начал исправлять допущенные ошибки. Используя консульскую власть, он велел отдать конфискованное имущество грекам. Согласно его приказам горожане должны были вернуться к мирному сосуществованию, которое они вели годами до последней смуты. За короткое время Публий объехал остров и навел порядок в каждом городе. Затем он призвал легионеров, опозоренных при Каннах. Сципион слил их с семью тысячами добровольцев, которых он привез из Италии, и тем самым увеличил свою армию до двенадцати тысяч. Основной контингент состоял из пехотинцев.

Он муштровал солдат безжалостно. Консул многому научился в Иберии. Он передавал свой опыт рекрутам, превращая их в машины убийства, которые могли бы завоевывать для него будущие победы. С каждым днем припасы армии, изъятые с различных складов острова, увеличивались. Сципиону подвозили оружие и амуницию. В южные гавани Сицилии прибывали все новые и новые корабли. Прибрежные города Этрурии поставили на киль почти тридцать транспортных судов, уложившись в рекордные сорок пять дней с того момента, как деревья пали на землю, и до часа, когда корабли направились к Сицилии. К тому времени Лаэлий провел разведку у берегов Африки, высматривая место для высадки войск, обозревая ближайшие города, оценивая их оборону и налаживая контакты с добровольными шпионами. Он не приближался к Карфагену, поскольку Публий имел другую цель. После того как данные разведки были собраны, все части плана встали на свои места.

В день отбытия в гавани Агригента скопилось сорок боевых кораблей и сотни транспортных судов. Утро встретило их теплым и чистым рассветом, подарив попутный умеренный ветер. Публий призвал солдат к тишине. Когда его сообщение передали по всем кораблям, он воззвал к богам суши и моря. Консул произнес красивую речь, приготовленную для этого случая. Он попросил богов не о милости к их армии, а о содействии в отмщении, чтобы повергнуть Карфаген в бездны ужаса и страдания, в которые этот ненавистный город хотел погрузить великий Рим. Он попросил, чтобы боги позволили им закончить войну; чтобы римские легионеры и их союзники могли вернуться на родину с тюками сокровищ и с добычей, в которую они могли бы погрузиться по самый подбородок; и чтобы жители Италии забыли о бедах, навлеченных на них. Он пожертвовал быка кремового цвета, с белой звездой на лбу. Выпустив животному кишки и бросив их в море, консул проследил за ними взглядом, пока те покачивались на поверхности вод. Посчитав полученный знак добрым предвестием, он велел трубачу просигналить об этом. По кораблям прокатился неровный рев, состоявший из громкой какофонии голосов, звуков труб и колоколов. Позже некоторые люди клялись, что поднятый шум прокатился над морем и заставил африканцев задрожать от страха.

Корабли подняли паруса и при устойчивом ветре вышли в море. Они провели в пути целый день и затем долгую ночь, окутанную темным туманом. На рассвете перед ними появился берег Африки. Как это близко, подумал Публий. Всего одни сутки плаванья. Они приблизились к месту, которое капитан консульского судна назвал мысом Меркурия. Публию понравилось это название, но он велел направить флот на запад. На следующее утро капитан доложил ему, что видит мыс Красавицы. Консул приказал приготовиться к высадке армии. Это место находилось неподалеку от Цирты, но на достаточном удалении от нее, чтобы римские отряды могли спокойно сойти на берег и построиться в походную колонну.

Завидев их, жители прибрежных деревень хватали скарб, который они могли унести, и разбегались в ужасе кто куда. Взрослые подталкивали детей и тащили на спинах узлы с пожитками. Лаэлий предложил уничтожить их всех до одного, чтобы они не предупредили Сифакса. Но у Публия было другое мнение. Ему хотелось вызвать волну тревожных слухов, которая прокатилась бы через равнины Ливии, через Атласские горы до самого Карфагена. Чем дальше, тем лучше.

Сразу после высадки на берег римская армия направилась в Цирту. Многие отряды не были с Публием в Иберии, и ветераны Канн не одобряли действий командира. Им казалось, что их вели не в том направлении. Зачем идти на запад, когда незащищенный Карфаген находился на востоке? Но Сципион проявлял присущее ему благоразумие и придерживался собственного плана.

На небольшом расстоянии от города Публия встретила делегация от Сифакса. Поскольку они несли с собой белое знамя переговоров, Публий согласился выслушать их. Посланники сообщили, что ливийский царь желает встретиться с консулом. Сифакс верил, что если они однажды договорились друг с другом как разумные люди, то могли бы сделать это еще один раз. Публий отослал гонцов обратно к царю, сказав, что с момента их последней встречи ситуация сильно изменилась. Он пришел не разговаривать, а воевать с союзником Карфагена. Консул знал о браке Сифакса с сестрой Ганнибала. Он знает, что Ганнон набирает среди ливийцев новую армию. Ив это время в Цирте гостили две женщины из семейства Баркидов. Он полагает, что народ Сифакса принял не ту сторону в военном конфликте. Если ливийский царь не расторгнет союз с Карфагеном, им придется встретиться не за пиршественным столом, а на поле боя, с лязгом оружия.

Сифакс прислал к нему других гонцов, через которых выразил надежду на то, что им не придется доводить конфликт до кровопролитной битвы. Действительно, он породнился с семейством Баркидов и, следовательно, стал союзником Карфагена. Жена и старшая сестра Ганнибала сопровождали новобрачную и участвовали в свадебной церемонии. В данный момент они находятся под его опекой. Тем не менее он, как правитель своего народа, по-прежнему принимает решения по собственному усмотрению. Царь подчеркивал, что нынешнее положение было совершенно особенным и полезно всем. Естественно, он может развестись с новой женой. Но Сифакс еще раз предлагал посредничество между Римом и Карфагеном. Конфликт затянулся на несколько лет. Много людей погибло. Обе стороны понесли огромный ущерб, хотя и показали друг другу великую силу. Ганнон, командовавший карфагенской армией на африканской земле, имеет право утвердить соглашения, которые заставили бы его брата покинуть Италию. Почему бы им не обсудить все вопросы мирно и бескровно, после чего Ганнибал вернется в Африку, а Сципион уплывет домой? Не нужно торопиться с ответом. Пусть консул оценит возможность завершения долгой войны с помощью слов и без лязга мечей. Разве это не принесет римлянам большую выгоду, которые они вполне заслужили?