Он, нервничая, вошел в небольшое поселение. Волосы на его затылке встали дыбом. Имко чувствовал себя идущим навстречу засаде, хотя знал, что его страхи не имели смысла. Какие бандиты стали бы использовать осла, чтобы заманивать к себе одиноких путников? Он похлопал рукой по ножнам и нащупал рукоятку меча. Затем Вака увидел группу обозных мародеров — кучку нищих побирушек разных национальностей. Они жили в палатках карфагенского типа, в шалашах из ветвей или ютились под навесами из шкур. Мес-то пропахло человеческим калом, собаками и немытыми людьми. Дым от низких костров поднимался в неподвижном воздухе, как белые колонны, тянувшиеся к небу. Люди, сидевшие вокруг костров, повернули к нему враждебные лица. Несколько мужчин, наблюдавших за ним, подняли палки и топоры. Женщина схватила резвившегося ребенка и шлепнула его, когда тот начал плакать. Другие занялись своими делами, притворись, что не замечают Баку, но он все равно подозревал их во враждебных намерениях.
Он высматривал опасность везде, но только не перед собой. Когда на дороге появилась женщина, он едва не столкнулся с ней. Заметив его, она повернулась и замерла на месте. В ее руках была вязанка хвороста, которую она только что собрала в лесу. Или это все ему почудилось? Они стояли так близко, что если бы вытянули руки, то коснулись бы пальцами друг друга. Девушка смотрела на него, и ее лицо теряло цвет.
Она была точно такой, какой он помнил ее. Хотя не совсем. На голове возвышалась небольшая пирамида из свернутых кос. На лбу и под подбородком виднелись темные полоски грязи. Над левым уголком губы блестела ярко-красная болячка. Простая одежда, запачканная грязью, масляными пятнами и какими-то коричневыми полосами, давно потеряла форму. Имко посчитал все это неважным. Несмотря на ее маскировку, он тут же узнал свою красавицу, как будто она вновь стояла перед ним лучистая и обнаженная, с каплями чистой воды на сияющей коже. Пикена!
Он едва не назвал ее по имени, которое придумал для нее. Но Имко не совсем лишился разума. Не зная, что делать, он жестом предложил ей сесть. Как назло, рядом не оказалось ни одного упавшего дерева. Неподалеку был только изрубленный пень, и Вака даже покраснел от смущения. Пока он высматривал другое место, девушка села на пенек и положила на колени собранный хворост. Имко опустился перед ней на голую землю. Он снова не знал, что делать. Затем слова слетели с его уст — как будто сами по себе. Он назвал ей свое имя, зачем-то указал военный чин и численность отряда, находившегося под его командованием. Вака смутно понимал, что это неверный способ для знакомства. Однако он не мог остановиться. Он продолжал лепетать, пока женщина не покачала головой. Она сказала что-то на языке, который показался ему знакомым. К сожалению, Имко не уловил смысла ее слов.
— Я не понимаю тебя, — сказал он, изумившись внезапному препятствию в общении и тем неприятными осложнениям, которое оно предполагало.
Женщина улыбнулась, и Имко тоже увидел юмор в этой ситуации. Каждый говорил на языке, который был непонятен другому. Имко считал это серьезной проблемой, но улыбка Пикены намекала, что не все так сложно. Она сказала ему еще несколько слов. Они казались достаточно дружескими, но он даже не догадывался об их смысле. На его лице появилась гримаса разочарования. Женщина нашла ее забавной и снова начала о чем-то рассказывать. Из потока ее фраз Вака понял, что она говорит по-гречески. Так как карфагенская армия использовала греческий язык для боевых команд, он знал несколько слов, однако их не хватало для беседы. Вскоре женщина нашла решение.
Попросив его жестами оставаться там, где он сидел, Пикетна подхватила вязанку хвороста и быстро ушла. Через несколько мгновений она вернулась с девочкой, которой было не больше десяти лет. К изумлению Имко, эта тонкая, как ветка, белокурая кроха говорила на карфагенском языке. По гневным искрам в глазах ребенка он понял, что ее лучше не спрашивать о том, где и как она научилась его родному языку.
Она села между ними и начала переводить. Она переводила с грубыми неточностями, но они слушали ее, затаив дыхание. Имко быстро освоился и больше не говорил о чепухе. Вака торопился сказать ей о главном: о том, что с момента их первой встречи он не желал девушке зла и часто мечтал о ней во сне и наяву. Он тревожился о ее благополучии и гадал, в какой части мира она находилась. Как ей удавалось выживать среди хаоса войны? Женщины не должны быть одни в таком месте, как это. Она одна? Она не связана с каким-то мужчиной?
В ответ Пикена ответила, что чувствует себя прекрасно. Холодный ответ, подумал Имко. Впрочем, слова могли выражать отношение переводчицы, а не рассказчицы. Она не ответила на вопрос о мужчинах, но призналась, что тоже не забывала о нем. Девушка хотела понять, почему их пути пересеклись три раза, а теперь уже четырежды. Она верила, что за этим стояло нечто большее, чем случайность. Он преследовал ее? Имко поклялся, что не преследовал. Он никогда ее не преследовал. По крайней мере, пока осел не пришел к нему и не привел его сюда. Это ее животное показало ему путь в деревню...
— Что? — спросила девочка, скорее, для себя, чем для перевода.
Имко продолжал рассказывать. Он жил жизнью солдата без настоящей цели. Думал только о том, как остаться в живых. И каждая их встреча была для него источником вдохновения. После того, как она нашла его на поле боя при Каннах, он пробудился от былого безверия. Ему казалось невероятным, что подобное вообще возможно. Он пошел за ослом, потому что узнал его — ведь животное принадлежало ей. Вака понимал, что его слова звучат необычно, но он уже привык к таким странностям. А взять, например, призрак мертвой девочки из Сагунтума. Она преследовала его повсюду и раздражала своими насмешками...
Это стало последней каплей для их переводчицы. Девочка вскочила на ноги. Здесь действовали силы, которые пугали ее, и она решила держаться от них на расстоянии. Она попросила Пикену больше не беспокоить ее и ушла.
Имко испугался молчания, которое затянулось после ухода девочки. Он чувствовал, что их знакомство находилось на грани разрыва отношений, и такое продолжение встречи казалось ему не только ужасным, но и невыразимо трагичным. Ничто в целом мире не было столь важным для него, как близость к этой женщине. Он восхищался ее красотой и сиянием, которое лучилось из-под грима и всклокоченных волос. Вака с благоговением смотрел, как она придвинулась к нему и, положив руку на грудь, произнесла по слогам:
— Э-рад-на.
— Эрадна, — глядя на ее прекрасные губы, повторил Имко.
Девушка с улыбкой кивнула головой. Затем он проделал те же движения и назвал свое имя. Какое-то время они сидели рядом и произносили имена друг друга, как будто наслаждались ими или выискивали в них ответы на свои сокровенные вопросы. Чуть позже Эрадна взяла несколько углей из соседнего костра и развела свой собственный. Она не просила Имко уйти, а он и не думал об этом. Девушка пожарила кабачки на краю костра. Какое-то время Имко любовался ее обнаженными руками. Потом он вытащил из сумки полоски сушеного мяса и мех разведенного вина. Они поужинали в сумерках осеннего дня. Быстро холодало. Имко был рад этому, потому что они, придвинувшись к костру, еще больше приблизились друг к другу. Эрадна рассказывала ему о чем-то, совершенно не смущаясь тем, что он не понимал ее. Странно, но смысл многих сложных фраз они улавливали без большого труда, а о простых вещах говорили жесты, междометия и действия: Эрадна предлагала ему пищу, он протягивал ей мех с вином, она указывала на одеяло из волчьей шкуры.
Он даже не заметил того мгновения, когда они обняли друг друга. Затем, чуть позже, Бака понял, что они лежат бок о бок под шкурой и делят общее тепло. Эрадна смотрела в ночное небо и шептала о чем-то. Он наблюдал за ее профилем, пока не заснул. Позже, проснувшись, он вдруг понял с ошеломляющей радостью, что тело женщины прижималось к нему. Ее рука, скользнув под его тунику, касалась пениса. Заметив, что Бака проснулся, Эрадна отдернула руку. Какое-то время он лежал, онемев от счастья, а затем нервозно провел ладонью по ее ноге. Сначала он коснулся колена, потом скользнул пальцами к ее промежности между сжатых бедер. Имко задержал там руку, не смея двинуться дальше, но Эрадна приподняла ногу, позволяя ему остальное. Ее вагина была влажной и горячей. Мягкая нежность лобковых волос под его пальцами стала самым эротичным ощущением, которое он когда-либо переживал.
