Руки.

В коробке лежат отрубленные руки, как я и боялась.

– Черт меня побери. Черт побери все это дерьмо.

Я разворачиваюсь и бегу обратно в дом, нащупывая свой телефон, чтобы позвонить Дайе.

Она отвечает спустя всего две секунды.

– Я буду через несколько часов…

– Дайя.

– Что случилось? – резко спрашивает она.

– Рука. И еще одна рука. Их там две. В коробке. Которая лежит на моем крыльце.

Она сыпет проклятиями, но моя паника заглушает все звуки.

– Ничего не делай. Подожди, пока я не приеду, – командует Дайя. – Выпей чего-нибудь крепкого и жди меня.

Я киваю, несмотря на то, что она меня не видит. Но это не мешает мне кивнуть еще раз, а потом молча положить трубку.

Я делаю в точности так, как она сказала. Выпиваю две рюмки водки, чтобы успокоить нервы. А затем глубоко дышу, медленно вдыхая и выдыхая воздух, пока мое колотящееся сердце не успокаивается.

Этот ублюдок действительно сделал это. Он прислал мне руки Арча. Какая-то часть меня понимала, что он не шутит, но почему-то я все равно не верила в реальность его обещаний.

– Черт, – тихо выругиваюсь я, опуская голову и опираясь всем своим весом на край стойки.

Двадцать минут спустя появляется Дайя, ее машина, судя по визгу шин, на полной скорости влетает на подъездную дорожку.

Хлопает дверца ее машины. К тому времени, как я подхожу к двери, она уже стоит у моего подарка, брошенного на крыльце, и ее взгляд прикован к страшному зрелищу.

– Этот парень – долбаный псих, – шипит Дайя, поднимая коробку, чтобы получше рассмотреть руки. – Определенно, это Арч. На его большом пальце была татуировка в виде дурацкой звезды.

Я моргаю, удивляясь, откуда она вообще это знает, но я все еще слишком сильно потрясена, чтобы что-либо спрашивать.

– Здесь записка, – бурчит она, выуживая листок бумаги, испачканный кровью. Она осторожно разворачивает его. На прочтение у нее уходит секунды две, прежде чем она вздыхает и протягивает письмо мне.

Я нерешительно протягиваю руку и беру записку за уголок, который не заляпан кровью.

Этот парень что, меня разыгрывает? Он собирается наказывать меня? Разве прислать мне гребаные отрубленные руки – это недостаточное наказание, придурок?

– Он действительно угрожает убийством полицейских? – шиплю я.

Дайя сглатывает, ее взгляд устремляется на руки в коробке.

– Думаю, на этот раз тебе стоит прислушаться, – тихо произносит она.

Я смотрю на нее и прихожу к такому же выводу. Этот парень опасен. Очень опасен.

И как бы я ни хотела, чтобы полиция разобралась с этим, существует две проблемы. Во-первых, я не верю в то, что они смогут поймать его. А во-вторых, не хочу, чтобы из-за меня пострадал кто-то еще.

Не знаю, смогу ли я это вынести.

– Я не знаю, что делать, Дайя, – шепчу я, мой голос дрожит.

Дайя опускает коробку и бросается ко мне, крепко меня обнимая.

– У меня есть друг, который поможет установить камеры видеонаблюдения и сигнализацию. Слушай, в обычной ситуации я бы сказала все равно вызывать полицию. Но я не знаю, Адди. Ты знаешь, как я отношусь к копам, но я действительно не верю, что они смогут тебе помочь. У меня есть кое-какие связи, и, возможно, мы сможем нанять тебе личного телохранителя или что-то в этом роде.

Я качаю головой, прежде чем она успевает закончить последнее предложение.

– Чтобы он тоже умер?

Она смотрит на меня с укором.

– Это будет не просто какой-то парень с улицы, Адди. Кем бы твой маньяк ни был, он не может оказаться более крутым, чем опытный киллер, ведь так?

– Может быть, – соглашаюсь я. – Но я пока не знаю. Телохранитель, который повсюду будет таскаться за мной, заставляет меня чувствовать себя девицей в беде.

По выражению ее лица я вижу, что она считает будто я сморозила глупость. Я имею в виду, за мной уже таскается отрубающий руки предполагаемый убийца. Что будет, если я соглашусь? За мной будет ходить еще один парень, пока не поймает мою тень? Если это вообще когда-нибудь случится.

Я в отчаянии скрежещу зубами. Не хочу прожить всю свою жизнь с таким приложением, словно с лишней конечностью. А она у меня будет в обоих сценариях. Один будет меня защищать, а второй… Я не знаю. Вредить мне? Любить меня?

В любом случае я не хочу ни того, ни другого.

– Думаешь, Арч мертв? – спрашиваю я, не сумев унять дрожь в голосе.

Она кривит губы.

– Не знаю. Это определенно вероятно. Но также вероятно и то, что он отрубил ему руки и отпустил в качестве предупреждения. Мы не узнаем, пока Арч не объявится… или наоборот.

Я киваю.

– Я подумаю о телохранителе. Сначала давай посмотрим, как сработает эта система сигнализации.

– Ладно, а теперь я собираюсь избавиться от этих рук. Я вернусь через час, и мы напьемся вусмерть.

Мои глаза увеличиваются.

– Дайя, ты не обязана этого делать. Это и так нездорово, и я не хочу, чтобы тебе приходилось…

Серьезность на ее лице заставляет меня остановиться, и мои слова обрываются.

– Я вижу кое-что и похуже каждый день, Адди. Иди в дом, а я скоро вернусь.

Сглотнув, я киваю и поворачиваюсь к своей двери, бросая последний тоскливый взгляд на удаляющуюся лучшую подругу, и задаюсь вопросом, во что, черт возьми, она ввязалась, если каждый день видит вещи похуже, чем отрубленные части тела.

– Они все мертвы.

Эти слова – бомба, взорвавшаяся в моем ухе, прямо как у того судьи в «Законопослушном гражданине».

– Что-что?

– Вся семья Арча была убита. Его отец, два брата, дядя и оба кузена. Подробностей я не знаю, потому что было сработано чертовски чисто. Ни свидетелей. Ни улик. Ничего.

– О боже. Думаешь, это был мой преследователь?

Она вздыхает, и даже через телефон я понимаю, что она крутит свое кольцо в носу.

– Это довольно сложное преступление, но отнюдь не невозможное. Ходят слухи, что, когда Арча объявили пропавшим после твоего звонка в полицию, Коннор начал разбрасываться серьезными обвинениями в адрес их конкурентов. Похоже, полиция считает, что это их рук дело, но из-за отсутствия доказательств, повесить вину не на кого.

Я зажмуриваю глаза, в висках расцветает головная боль.

– Значит, преследователь в самом деле убил Арча.

– Возможно, – осторожничает она. – Если бы Арч вернулся домой до того, как его семья была стерта с лица земли, он бы рассказал, кто его искалечил, и Коннор не стал бы нарываться на их врагов. Так что, думаю, вполне правдоподобно, что остальных убили именно из-за обвинений Коннора.

В моей голове столько эмоций, что я не могу разобраться в обуревающих чувствах. Я чертовски напугана тем, что моя тень кого-то убил.

Но ведь Арч был злым человеком.

Разве это не должно иметь значение? Но если быть до конца честной, я абсолютно уверена, что на самом деле он убил Арча лишь потому, что тот меня трогал, а не из-за его преступлений.

– Если честно, Дайя, я чувствую какое-то облегчение. Теперь семья Арча не явится за мной, хоть я и ощущаю себя эгоисткой, говоря это вслух.

– Тогда мы обе эгоистичные сучки, потому что я тоже чертовски рада этому факту, – я фыркаю в ответ на ее энтузиазм. – Послушай, Талаверра были очень плохими людьми. Не только у Арча была плохая история. Против Коннора выдвигались обвинения в изнасилованиях, а их отец, должно быть, сам обучал их, как насиловать и избивать женщин, потому что его послужной список… еще хуже.

Я киваю головой, забыв, что она этого не видит.

– Я точно не буду оплакивать их смерти, – бормочу я.

После этого мы вешаем трубки, нам обеим нужно поработать, однако мои мысли продолжают блуждать.

Я правда не печалюсь, узнав о судьбе семейства Талаверра, но в глубине моей головы все еще сидит тревога, что моя тень – именно тот, кто в ней повинен.