Я вздыхаю и провожу рукой по лицу, все больше расстраиваясь. Это не вина Дайи. Если бы мы поменялись местами, я бы тоже сходила с ума и сомневалась в ее здравомыслии.

Но я отказываюсь убегать. Я не могу это объяснить, но мне кажется, что так я позволю ему победить. Я вернулась в поместье Парсонс всего неделю назад, а меня уже пытаются прогнать из него.

Я не могу объяснить, почему чувствую такую потребность остаться здесь. Испытать этого загадочного типа, бросить ему вызов и показать, что я его не боюсь.

Хотя это большая, черт побери, ложь. Я пребываю в полнейшем ужасе. Однако я очень упряма. И, как уже выяснилось, в такой же степени глупа. Но прямо сейчас я не могу найти в себе силы переживать об этом.

Спросите меня чуть позже, когда он будет стоять над моей кроватью и смотреть, как я сплю, уверена, я буду ощущать себя иначе.

– Со мной все будет в порядке, Дайя. Обещаю. Я сплю с разделочным ножом под подушкой. И если понадобится, забаррикадируюсь в спальне. Кто знает, вдруг он вообще не вернется?

Аргументы слабоваты, но, думаю, в данный момент я даже не пытаюсь. Черт возьми, я не уйду отсюда.

И почему это, находясь в общественных местах или на публике, мне хочется поджечь себя, но когда кто-то вламывается в мой дом, я чувствую себя достаточно храброй, чтобы оставаться в нем?

На мой взгляд, это тоже нелогично.

– Я не чувствую себя нормально, бросая тебя здесь. Если ты умрешь, вся моя жизнь будет разрушена. Я буду страдать, изводя себя вопросами «а что, если…», – со всей драматичностью, которую она позаимствовала в театральных постановках, Дайя смотрит в потолок и задумчиво кладет палец на подбородок. – Осталась бы она жива, если бы я просто выволокла эту суку из дома за волосы? – спрашивает она капризным голосом, высмеивая свое возможное будущее «я» и меня.

Я хмурюсь. Я бы предпочла, чтобы меня не таскали за волосы. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы отрастить их.

– Если он вернется, я сразу же позвоню в полицию.

Она в отчаянии опускает руку и закатывает глаза. Это слишком нахально. Она злится на меня.

И это понятно.

– Если ты помрешь, я буду очень зла на тебя, Адди.

Слабо улыбаюсь ей.

– Я не собираюсь помирать.

Надеюсь.

Моя подруга рычит, сильно хватает меня за руку и крепко обнимает. Наконец она отпускает меня, и все, что я чувствую, – это огромное облегчение с нотками сожаления.

– Позвони мне, если он вернется.

– Позвоню, – вру я.

И она уходит без лишних слов, захлопнув за собой дверь.

Я выдыхаю, достаю нож из ящика и устало плетусь в ванную. Мне нужен долгий, горячий душ, и если этот гад решит помешать мне, то я с радостью прирежу его за это.

Ветерок подталкивает мое тело вперед, словно уговаривая прыгнуть. Сделать прыжок и упасть в объятия смерти.

Ты не пожалеешь.

Эта маленькая навязчивая мысль задерживается во мне. Почему-то мне кажется, что разбиться об острые скалы было бы, мягко говоря, досадно. А что, если я умру не сразу? Что, если при падении я чудом выживу, и мне придется лежать там, переломанной и окровавленной, до тех пор, пока мое тело окончательно не испустит дух?

Или вдруг мое тело откажется сдаваться, и я буду вынуждена провести остаток жизни в качестве овоща?

Все из этого достойно сожаления.

От размышлений меня отвлекает покашливание.

– Мэм?

Я поворачиваю голову и вижу высокого пожилого мужчину с мягкими чертами, которые практически успокаивают меня. Его седые, редеющие волосы слиплись на лбу от пота, а одежда испачкана грязью и слизью.

Его взгляд мечется между мной и краем обрыва, на котором я стою, испуская нервозную энергетику. Он решил, что я собираюсь прыгнуть. И пока я продолжаю просто смотреть на него, я понимаю, что не даю ему повода подумать иначе.

Я не двигаюсь.

– Мы уезжаем на ночь, – сообщает мне мужчина.

Он и его бригада весь день приводили в порядок мое крыльцо, в чем оно так отчаянно нуждалось. При этом они также гарантируют, что моя нога теперь не провалится сквозь прогнившее дерево, что, вероятнее всего, значит, что я не подхвачу сепсис.

Он оглядывает меня с ног до головы, его брови опускаются, а озабоченность, кажется, все растет. Вокруг нас, кружась, гуляет сильный ветер, путая мои волосы. Я откидываю пряди и замечаю, что он все еще не сводит с меня глаз.

Когда я была младше, бабушка не разрешала мне подходить к обрыву. Он всего в пятнадцати метрах от поместья. От вида здесь захватывает дух, особенно на закате. Но ночью без фонарика разобрать, где край, просто невозможно.

Сейчас солнце уже опускается к линии горизонта, отбрасывая на этот одинокий участок скалы мрачные тени. Я стою в метре от опасности, мои жизнь и смерть отделены лишь скалистым краем. Скоро он станет неразличим.

И если я не буду осторожна, то тоже исчезну.

– С вами все в порядке, мисс? – спрашивает он, делая шаг вперед.

Я инстинктивно отшатываюсь назад – к краю обрыва. Карие глаза мужчины увеличиваются до размеров блюдца, и он тут же останавливается и поднимает руки, будто пытается удержать меня от падения с помощью Силы. Он просто пытался помочь, а не напугать меня. А в ответ я испугала его до смерти.

Наверное, все это время так оно и было.

Я оглядываюсь назад, мое сердце замирает в горле, когда я вижу, как близко была к тому, чтобы оступиться. Все, что я чувствую в этот момент, – чистейший ужас. И как по часам, в моем желудке оседает знакомое пьянящее чувство, подобное воде, кружащейся в водостоке.

Со мной явно что-то не так.

Стыдливо делаю несколько шагов от обрыва и бросаю на него извиняющийся взгляд.

Я на взводе.

Красные розы теперь появляются везде, куда бы я ни пошла. С тех пор как я обнаружила стакан из-под виски и розу на своей столешнице, прошло три недели.

После ухода Дайи я долго стояла под горячим душем и за это время мне пришла мысль, что необходимо начать делать записи. Оставлять после себя какие-то показания. Так что, если я вдруг окажусь мертва или пропаду без вести, это раскроется.

К тому времени, как я выбралась из душа, пустой бокал с оторванными лепестками исчез, заставив меня похолодеть.

Я сразу же позвонила в полицию. Они отнеслись ко мне с пониманием, но сказали, что найденная роза в таких странных местах вокруг моего дома не является достаточным доказательством для того, чтобы они что-то предприняли.

С тех пор случаи участились. Я не уверена, в какой именно момент поняла, что у меня появился преследователь, но совершенно очевидно, что именно это и происходит последние три недели.

Я сажусь в машину, чтобы съездить в свое любимое кафе и поработать, а на сиденье меня ждет красная роза. Внутри закрытой машины, которая все еще была заперта, когда я к ней подходила.