День прошел довольно быстро. Я изо всех сил старался не показать своей полной неосведомленности в простых житейских делах. Со своими советами и распоряжениями не лез, чем заслужил уважительное отношение со стороны Прохора. Да и другие дворовые перестали меня дичиться. Быт здесь давным-давно налажен и нет нужды его ломать, надо в него вписаться. А добрым отношением можно добиться от людей большего, чем окриками и бестолковыми распоряжениями.
Баня была замечательная, с березовым веником, сухим паром и квасом в большом фарфоровом жбане. Ожидаемо, Ольга ждала меня там, но не голая, конечно, а в длинной полотняной рубахе, которая, впрочем, не могла скрыть вполне развитую девичью фигуру. Только я не стал использовать свое барское положение и мягко, но решительно проводил ее за дверь. Впрочем, не удержался и шлепнул по попке.
Она ждала меня в предбаннике уже одетая, но с полотенцем и чистым бельем. Затем был ужин: жареная утка и вишневая наливка. Потом я отправился в спальню, помахав Ольге рукой. Вид у нее был удивленно недоумевающий. А чему удивляться то, я ведь не кот. И даже коты не сразу кидаются на кошек… Видно, слишком уж прямолинейно инструктировал ее Прохор. А ведь хороша, голубоглазая красавица…
На другой день, проснувшись в семь утра, я тотчас выбежал во двор и занялся упражнениями на перекладине, затем, наскоро умывшись, приказал оседлать коня, чтоб ехать на озеро и там продолжить свои физические экзерсисы в виде плаванья, ныряния и прочих водных процедур. Яркие летние деньки надо было использовать. Зимой с этим будет сложнее, впрочем, до зимы еще дожить надо.
Вскочив на коня, я увидел Ольгу, которая, ошарашено, смотрела на меня. «Что со мной не так? — подумал я. — Может ее с собой взять?»
— Поедешь со мной не озеро?
— Как? — спросила она.
— Верхом, — ответил я. — Эй, Семен, седлай еще одного коня…
— Я не могу верхом, — обиженно ответила она.
— Она же баба, а не гусар, — смеясь, ответил конюх.
— Ну, ладно, в другой раз, — ответил я и ускакал со двора.
«Какой может быть другой раз, если она не может верхом? — мелькнула у меня мысль. — Коляску что ли для нее закладывать? Да нет, глупо это дворовую девку на озеро катать». Выполнив намеченную программу водных процедур, и убедившись, что вода в озере чистая, а берег с противоположной от дороги стороны, пологий и песчаный, я вернулся в поместье.
Войдя в дом, я нечаянно услышал разговор Ольги с какой-то рыжей и конопатой девицей, лет шестнадцати.
— Ну, расскажи: каков барин? — спрашивала девица. — Страшный?
— Нет, не страшный? — отвечала Ольга.
— Как не страшный, если весь саблями посечен!
— Ну и что, что посечен…
— И не страшно было с ним «это»?
— Что, «это»? — спросила Ольга.
— Ну, то, для чего тебя к нему приставили, — продолжила допрос девица. — Барин-то, красивый?
— Красивый, — вздохнула Ольга. — На озеро меня звал…
— А чего не поехала?
— Я же не могу верхом…
— Так запрыгнула бы к нему в седло.
— Как это?
— Ну, ты и дура!
Тут раздался голос Прохора:
— Марья! А ты что тут делаешь? Почему вернулась?
Я потихоньку вышел, чтоб не мешать разборкам Прохора с Марьей, которая похоже была его дочерью. Сходство то было на лицо или на лице… А ведь у меня началась простая деревенская жизнь, и еще, похоже, я пользуюсь успехом у дворовых девок. Пока пользуюсь чисто умозрительно, но никто не мешает воспользоваться и физически… Однако, это подождет. Надо навестить соседей с дружеским визитом.
Где-то через пару дней, Прохор рассказал мне о местных помещиках, тех, кто жили в своих поместьях, а не в городе. Елисеевы в двадцати верстах от «моего» поместья, небогатые дворяне. Семья большая: двое сыновей, учатся в уездном городе — гимназисты. Две дочери на выданье: семнадцати и двадцати лет. Тут большого приданного ждать не приходится, хотя девицы пригожие и приятные на вид. Это на взгляд Прохора они приятные, я-то еще не видел. А в сорока верстах есть еще одно семейство, Денисовы, тут все иначе: детей всего двое, сын — военный, служит в Санкт-Петербурге. Дочь не столь приятна на вид, но имеет другое достоинство: богатое приданное. Впрочем, девица восемнадцати лет, да с хорошим приданным, на взгляд Прохора, не может быть дурнушкой.
Для начала, мне надо было справить мундир, а поскольку Прохор распотрошил барскую заначку, я отправил его в город приобрести мундир, в соответствии с моим теперешним статусом, подпоручика в отпуске по ранению. Свой внешний вид я привел в соответствие с теперешней модой. Слава богу, что тут было с кого брать пример. В деревне были солдаты, вернувшиеся с наполеоновской войны.
Таким образом, через неделю я готов был появиться в обществе с благородными дамами и господами. Правда, о чем с ними говорить, я совершенно не представлял. С дамами, еще куда ни шло, можно поговорить о литературе: Дюма, Виктор Гюго, Золя, кое-что я знал об этих писателях, правда были ли они известны в то время — вопрос. Зато Пушкин, Лермонтов, Вяземский были известны наверняка. С художниками у меня было сложнее… Нет, художников девятнадцатого века я знал, но вот кто из них творил в начале века сказать не мог. Да и провинциальные дамы, едва ли могли поддержать такую беседу. Тут главное не переборщить со своими познаниями. А вот о чем говорить с благородными господами, совершенно не представлял. Нет! Я совершенно точно знаю, что господа в те времена обсуждали оружие и лошадей. Само собой, о лошадях я знал мало и это еще мягко сказано. Можно было бы покритиковать гладкоствольное кремниевое оружие, да вот беда, нарезное оружие с унитарным патроном было еще неизвестно, хотя работы уже велись.
Но ведь мужики — всегда мужики, а это значит можно говорить о бабах. Ну, это я грубо сказал. В благородном обществе мужчины говорят о дамах и обсуждают их достоинства, поскольку недостатков дамы не имеют. А более всего господа говорят о выпивке, ну это несколько вульгарно сказано. Джентльмены обсуждают вина. Надеюсь, что парижских вин в провинции не знают, а расписать достоинство домашней наливки я как-нибудь смогу.
Вспоминая начало девятнадцатого столетия, кроме восстания декабристов, которое еще не случилось, была война с Наполеоном, причем сравнительно недавно. А ведь на эту тему были фильмы, «Гусарская баллада» например. Я помнил этот фильм и даже песни из этого фильма знал наизусть… Так! Идея! Эврика! Надо раздобыть гитару и я обеспечу себе успех у дам! Честь имею рекомендовать себя: подпоручик Яковлев, собственной персоной! Нет, это уже было в каком-то фильме… Подпоручик Яковлев исполняет балладу о короле Генрихе четвертом… Да-с! Кстати, есть песня Высоцкого из фильма «Айвенго», да и Окуджава…
В общем, остался пустяк, найти гитару и подготовить репертуар, а потом можно и напроситься в гости. К несчастью гитары в усадьбе не нашлось. Пианино нашлось, как же в усадьбе без этого инструмента, а вот гитары не оказалось. Пришлось снова Прохора в город отправлять. Он, конечно, мужик себе на уме, все расходы учитывал… И вскоре инструмент у меня появился. По вечерам летом светлого времени было много и я, настроив гитару, напевал песни, не особенно заботясь о репертуаре. А кого стесняться? Ольга уже стала вполне привычным атрибутом моей жизни, с интимом не навязывалась. Скромная девушка, скромная и молчаливая, иногда задавала вопросы типа: «чего это барин сказать изволил?» Но, увидев мой недоуменный взгляд, на ответе не настаивала. Да и как бы я ей объяснил, кто такая «усталая подлодка», которая «из глубины идет домой». Но в основном мои песни были лирические или военные и техники не касались, а лирика была вся понятна.
2
Каждое утро я выезжал на озеро, на его дальний конец и там купался в свое удовольствие в полном одиночестве. Приходилось раздеваться до гола, ведь плавки еще не изобрели, а плавать в подштанниках было бы глупо и не эстетично. Ольгу я на озеро больше не звал и, даже, запретил ей там появляться, во время моего водного моциона, именно по этой причине.
