Однажды, когда я был как раз на середине озера, где вода была прозрачна до самого дна, ведь озеро было проточным, услышал вдруг конское ржание и цокот копыт. Моя кобыла была стреножена и мирно щипала травку. Я видел ее. Ржать она, конечно, могла, но уж цокать копытами, никак. «Наверное, кто-то из дворовых пацанов, или деревенские мужики, — решил я. — Бабы тут верхом не ездят». Однако, на всякий случай вышел на берег и стал одеваться. В отдалении снова послышалось ржание. «Это уж точно не моя кобыла», — отметил я.

Оделся не спеша и сел в седло, чтоб ехать домой, и тут увидел ее. Из перелеска верхом на белой лошади выехала женщина, вернее девушка. Выглядела очень молодо и одета была костюм для верховой езды. «Неужели и здесь амазонки, — сразу подумал я. — А что? Вполне вероятно. Я ведь даже никогда не спрашивал, сколько лет существует пансионат»… Правда ее одежда была светло-серой, а у амазонок форма была черной. Между тем девушка выглядела несколько смущенной, а амазонки застенчивостью не страдают, это я давно понял.

— Приветствую вас, сударыня, — начал я, когда молчание стало уже неприличным. — Позвольте представиться: Максим, здешний помещик.

— Полина! — ответила девушка, кивнув головой.

Вдруг она покраснела и отвернулась, чтоб скрыть это. Девица была довольно привлекательна: черные, распущенные по плечам волосы, карие глаза и платок на шее… Хороша! Но причину ее смущения я понял сразу.

— Подглядывать изволили, Полина? — усмехнувшись, сказал я.

Тут она вспыхнула и, пришпорив коня, ускакала прочь. Я тотчас пожалел о сказанном, но сделанного не воротишь. Она скакала во весь опор и скоро скрылась за поворотом дороги. Догонять ее я не стал. Зачем. Глупо получилось, но догонять еще глупее, поэтому не спеша поехал восвояси. Но вскоре сзади снова раздался цокот копыт. Полина возвращалась. Теперь она напоминала разъяренную фурию. Ну, это так говорят, когда видят сильно рассерженную женщину. На самом деле я фурий не видел раньше. Да, раньше не видел, а вот теперь она была передо мною воочию.

— И вовсе вы не красавец, как про вас говорят! — выкрикнула она, поравнявшись.

— Да я и не претендую, — чуть усмехнувшись, ответил я. — А кто говорит-то?

— Неважно! — снова выкрикнула она. — А еще вы… вы… грубиян! Солдафон! Вот!

Она снова развернула лошадь, намереваясь ускакать, но я уже не мог позволить ей просто так исчезнуть.

— Ради бога, извините меня, Полина! — воскликнул я, перегораживая ей дорогу. — Ну, да. Я болван, я солдафон… Но я больше не буду! Честное слово!

Некоторое время она была в смятении. В ней боролись два желания: ускакать во весь опор, подняв облако пыли, и остаться, чтоб высказать еще что-нибудь похлеще… Второе желание победило.

— И вовсе я не подглядывала… Я просто ехала мимо! — уже спокойно, но с оттенком возмущения сказала она. — Я ваша соседка. Наше имение недалеко совсем, верст пятнадцать, может, чуть больше. Елисеевы мы.

— Ну, тогда, может, вы позволите, проводить вас? — сказал я, стараясь быть как можно учтивее.

Она кивнула мне, даже несколько высокомерно. Дескать, так уж и быть, что с тобой делать. Дальше мы поехали вместе, переглядываясь. Я мучительно думал с чего начать разговор, но она заговорила первая.

— А у нас дворовые девки говорили, что в соседнем имении появился молодой барин, чудо как хорош, я не поверила, ведь они такие выдумщицы, и решила сама…

Тут она сообразила, что полностью выдала себя, вспыхнула, и вдруг начала хохотать. Совсем как ребенок, сочинивший приключение своим подружкам и, внезапно, сам себя разоблачивший.

— Лучше расскажите что-нибудь о себе, — проникновенно сказал я, чтоб сменить тему и не смущать даму.

Она постепенно успокоилась, даже немного задумалась…

— Да, что рассказывать-то… Живем тут, в глуши… Скучно. Вот вы приехали, это уже событие… Заехали бы просто в гости…

— Так ведь еду, — продолжил я ее мысль. — То есть едем…

— А и то верно! — обрадовалась она. — Я поехала просто покататься, тут встретила вас, и вы любезно согласились меня проводить до усадьбы. А там уж папенька просто так вас не отпустит. Наверняка, отобедаете у нас, а может и отужинаете… А у меня еще младшая сестра есть, говорят — красавица, только она маленькая еще: всего семнадцать лет… Она там умирает от любопытства, хотела со мной, да только маменька ее не отпустила.

Выдав эту очередную плюху, она прыснула, и на нее снова напал смех, да такой заразительный, что я тоже расхохотался. Так, пересмеиваясь, почти, после каждой фразы мы и въехали в ее усадьбу. Ворота были открыты, и во дворе нас уже встречал отец семейства. Это не удивительно, поскольку ехали мы не спеша, нас уже давно заметили и, соответственно, подготовили встречу.

Едва мы спешились, — я, конечно, подхватил свою даму, — как подошел глава семейства. Спутать было невозможно. Кто из дворовых нарядится в сюртук? Короче, встретил нас невысокий толстячок с лысиной на макушке и улыбкой во весь рот.

— Позвольте представиться: Илья Иванович. А вас сударь, я знаю заочно. Максим Петрович, верно?

— Совершенно верно, Илья Иванович. Меня перепутать трудно, — ответил я, намекая на свой шрам на лице.

— Шрамы украшают, мужчину, — серьезно заметил хозяин поместья.

— Было бы глупо с моей стороны оспаривать это, — ответил я. — Вот, совершенно случайно встретил вашу дочь и вызвался проводить.

— И совершенно правильно поступили, сударь. Хотя в наших местах разбойников не водится, но молодой девице негоже ездить верхом одной, без сопровождения. Да разве их удержишь…

Тут он махнул рукой, показывая всю безнадежность попыток ограничить свободу передвижения своей дочери. Тут я возражать не стал, лишь понимающе улыбнулся, хотя в данный момент эта проблема меня совершенно не беспокоила. Нас пригласили в дом, собственно пригласили только меня, поскольку Полина в приглашении не нуждалась, она быстро скрылась в недрах этого немаленького дома, наверняка, чтоб поменять одежду.

Вместо Полины тут же появилась почти полная ее копия, только ростом пониже и в платье, разумеется. Явно не повседневный наряд, — отметил я про себя, — декольте неглубокое, но обозначено. Видел я подобные наряды на дамах, изображенных на картинах художников того времени. Да и Лев Николаевич Толстой в своих романах весьма красочно их описывал. Ну а саму хозяйку нарядного платья описывать не надо. Как я уже сказал, она была почти полной копией Полины, разве что губы чуть более пухлые и взгляд карих глаз был полон детского любопытства. Она смотрела на меня, как ребенок на незнакомую игрушку.

— А это моя младшая, Надеждой звать, — с нескрываемым восторгом представил красавицу папаша.

— Максим, — ответил я, и приложился к протянутой для поцелуя ручке.

Девица сделала книксен и заговорила, — Проходите, Максим Петрович. Наконец-то вы навестили нас. Папенька уж не знал, что и думать, соседи ведь, могли бы и раньше приехать.

— Так ведь надо было себя в порядок привести, прежде чем появиться в обществе прекрасных дам.

На «прекрасных дам» Надежда среагировала, как положено, то есть, в глазах блеснул восторг. А я подивился самому себе. Однако ловко я стал общаться с прекрасным полом. Раньше не замечал за собой таких талантов. В свое время с Мальвиной двух слов связать не мог, а с Анной по большей части обходился междомедиями. А всего то, надо было научиться говорить комплименты. Ну да тут у меня будет на ком попрактиковаться. Хорошо, что мысли мои подслушать невозможно, а то, небось, меня бы вытурили из поместья не накормив, а есть то уже хочется. Дома-то Ольга уж наверняка завтрак приготовила и ждет…

Между тем мы прошли в столовую, где прислуга уже хлопотала вокруг стола.

— Вы, Максим Петрович, не извольте беспокоиться, — сказал глава семейства, — мы послали мальчишку в ваше именье. Он сообщит, что вы в гостях и скоро не воротитесь…

— Спасибо, Илья Иванович. Вы поступили очень разумно, — ответил я, подивившись такой прозорливости.