К лету Вера, подруга Ники, перебралась на место жительства в Питер. Побывав там в командировке, по служебным делам, она внезапно объявила о своем увольнении и переезде. Ее начальник, позвонил своему начальнику и чинить препятствий в переезде не стал. Вслед за ней в том же направлении отбыла Алла.

— Революция революцией, но пора устраивать собственную жизнь, — усмехнувшись, ответила Ника на невысказанный вопрос Максима.

Однако, попытку Макса пригласить ее в, открывшийся недавно, синематограф отвергла с тем равнодушно-отрешенным видом, который явно свидетельствует о бесполезности дальнейших ухаживаний. Нельзя сказать, что Максим был обделен девичьим вниманием, скорее даже наоборот, комсомолки готовы были часами сидеть в прокуренных комнатах, чтоб услышать его песни, а потом зазывали его на свои девичьи посиделки. Были и недвусмысленные предложения. Но Максима с некоторых пор никто, кроме Ники не волновал. Так уж мир устроен. Человеку надо то, что недоступно, а то, что рядом лежит, пусть и дальше лежит. Нужна только черноволосая голубоглазая красавица, или никто, вот так-то. Не только Максим засматривался на Нику. Недавно появился в их управлении еще один ухажер. Он вообще недавно появился в их управлении: молодой парень с редким именем Савва. Только у Саввы добиться благосклонности Никандры шансов вообще не было.

Но чувства чувствами, а обстановка в городе и области была, мягко говоря, сложная. Грабежи, убийства в городе, и банды конных разбойников грабивших крестьянские хутора и деревни. Макс уже давно научился сидеть в седле, махать шашкой и стрелять с седла. Очередное задание выехать в область в составе небольшого отряда и разобраться на месте с убийством нескольких крестьян, не вызвало у него удивления и вопросов. Пять милиционеров выехали в довольно большое село, где все это произошло, а поскольку прибыли поздно, то заночевали на постоялом дворе.

Комната, где Максим поселился вместе с Саввой, показалась ему знакомой, да и постоялый двор тоже… Хотя, в селах постоялые дворы все похожи.

— Ничего не припоминаешь? — вдруг спросил его Савва.

Максим пожал плечами. Разговаривать с этим парнем не хотелось и не потому, что он постоянно пялился на Нику, просто его восторженные мечты о новой счастливой жизни, после победы мировой революции, уже вызывали раздражение.

— Ну и не удивительно, — с усмешкой продолжил Савва. — Ты был тогда в таком состоянии. Если бы не твоя подруга, едва ли бы смог поправиться. Она серьги свои продала, чтоб доктору заплатить. Верно говорят: для милого дружка и сережку из ушка… Кстати, где она сейчас?

Тут Максим все вспомнил и постоялый двор, и комнату эту, и Анну…. Он даже парня этого вспомнил… Год прошел, а столько всего было. Он сел на кровать и обхватил голову руками…

— Слышь, а подруга-то твоя, где сейчас? Она ведь тоже амазонка? — продолжал допытываться Савва.

— Отстань, а… — простонал Максим. — Не знаю я, где она. Уехала с каким-то поручиком…

— Ну и дела… — удивился Савва, ничуть не обидевшись на просьбу отстать.

С разговорами Савва больше не лез, ушел, почти сразу, к своим родителям, поскольку родом был из этого села. Макс, которому слова Саввы разбередили душу, еще долго не мог уснуть, курил свою трубку, потом просто лежал на кровати и только под утро смог задремать.

С утра вместе с другими милиционерами они вышли на место происшествия. В одной из окраинных мест была вырезана крестьянская семья, не пощадили даже малолетних детей. А поскольку семья была не богатой, то причиной резни была, скорее всего, месть. В то время такие вендетты были в селах не редкость. Макс как старший группы опросил свидетелей. Следы были уже затоптаны, да и не было среди его группы следопытов. А свидетели твердили, что это сделали пришлые люди и уж никак не местные. Время и место преступления были установлены, осталось найти пришлых людей, а для этого снова отправились на постоялый двор.

Макс, конечно, понимал, что спустя три дня найти пришлых убийц едва ли удастся, но рвение следовало проявить. Об этом Лев Борисович постоянно твердит. Народ должен знать, что власть существует, и всякое злодейство будет расследовано и наказано.

На постоялом дворе их встретил Савва, у которого с местным населением был не просто контакт, а и родственные связи. Он сразу объявил, что в десяти верстах есть заимка, которая раньше принадлежала местному богатею, Федору Рогожину, а теперь уже никому не принадлежит, поскольку Рогожины съехали в город. Так вот эта заимка и является главным бандитским гнездом, оттуда и приходят все напасти на добропорядочных сельчан.

Максиму осталось скомандовать: «По коням!» И кавалькада из пяти всадников понеслась к заимке. Он, конечно, не рассчитывал там кого-нибудь застать, иначе не был бы столь беспечным. Заимка была укрыта в небольшом перелеске, и с дороги ее было не просто разглядеть, но ведь Савва дорогу прекрасно знал. Только он тоже не ожидал встречи со злодеями.

Затрещали выстрелы, и Максим вместе с лошадью полетел на землю. Из ворот дома выскочили два всадника и поскакали в сторону проезжей дороги. Кавалькада милиционеров остановилась, Максима подняли на ноги. Он довольно быстро пришел в себя, и убедившись что не получил даже царапины, вознамерился устроить погоню. Только вот конь его пулю получил и бился в конвульсиях на земле. Один из милиционеров прекратил мучения животного.

— Догнать! — скомандовал Максим. — Я здесь подожду…

Четверо всадников бросились в погоню. Имея двукратный перевес, можно рассчитывать на успех. Максим отправился исследовать заимку. Никого он там не нашел, но свежих следов было сколько угодно. Осталось дождаться возвращения погони.

Солнце нещадно пекло, Макс сначала сидел в тени раскидистой ели, затем перебрался в дом, но погоня не возвращалась, и он вышел на открытое пространство, ближе к дороге. Закралась тревога. Вдруг его группу навели на засаду. Однако выстрелов он не слышал, а ссадить с седла бесшумно четверых милиционеров едва ли кто-нибудь сможет. Но прошел полдень, а все было тихо, и Макс решил подняться на ближайший холм, до которого было не более версты. Ну это ему так казалось, а когда поднялся, день клонился к вечеру. Он обозрел окрестности, вдалеке просматривалась заимка, а село было не видать. С противоположной стороны маячила невысокая скала, смутно ему что-то напомнившая. «Странно, — подумал он. — Тут не должно быть скал, неужели… Если это то, о чем я думаю…» Макс решительно зашагал к скале. Сначала шел пологий подъем, потом показался уступ, а перед ним небольшой грот. «Надо передохнуть», — решил он. Сапоги снимать не стал, хотя очень хотелось, но гимнастерку стащил с плеч и сам примостился на камне. Взглянув на небо, он увидел красную полосу заката, остальное небо было закрыто тучами.

Внезапно подул ветер. Макс хотел натянуть гимнастерку, но ветер был теплый, а затем полетели крупные капли дождя. Дождь был тоже теплый. Блеснула молния и почти тотчас загрохотал гром…

Я шел по дороге, как говорят, на автомате. Куда и зачем иду, просто не знал. После того, как вышел из грота, мелькнула мысль, что мои мытарства в революционной России закончены. Ведь все повторилось: грот, внезапно налетевшая гроза и тишина, наступившая за тем. Но первое, что меня убедило — это полуденное яркое солнце, стоявшее в зените, а не темная ночь, как должно было быть. На мне были сапоги, штаны и белая рубашка, гимнастерку и фуражку со звездой я в гроте оставил. Сам не знаю почему. Просто лень было надевать…

Хочу домой, пусть даже меня посадят, за те прошлые дела. Отсижу. А может и не посадят, я ж никого не убил и даже не ранил. Анька — другое дело. Это она накостыляла гэбистам, но ее они не достанут. Меня за сопротивление могут привлечь — плевать, отсижу. Это тут, в мире прошлого, я много чего натворил, но про то никто не узнает.

Дорога неширокая, и колея была от тележных колес, но это меня не обескуражило, лошадиные силы в моем мире имели живое воплощение, особенно в сельской местности. Правда, следов автомобильных шин не наблюдалось, но это тоже ничего не значило. Следопытом я не был, да и башка гудела, как котел. Надо идти по дороге и куда-нибудь приду.