Впереди маячило темное пятно. Через полчаса неспешного хода, я понял, что это. Посреди дороги стояла карета. Да… Здравствуй жопа. Большая черная карета, покосившаяся на один бок по причине отсутствия одного колеса, и запряженная двумя лошадьми. Лошади мирно стояли, лишь временами пофыркивали и отгоняли хвостами вездесущих мух. Я открыл дверцу и заглянул внутрь. Никого. Зато мягкие сидения, — пуховые подушки, не иначе, — и вообще комфорт. С крестьянской телегой, да и с господскими экипажами никакого сравнения. Только вот пассажиры где? Может, отошли по нужде, вон, лесок виднеется в полуверсте…
Я без дальнейших раздумий забрался в карету и устроился на подушках. Голова гудела и страшно хотелось спать. Надо придумать, что врать буду, когда хозяева явятся. Это было последняя мысль, которую я додумал до конца, перед тем как заснуть…
1
— Барин приехал… Живой!
— Спаси господи…
«Барин, это хорошо, — думал я, — барином я еще не был. Студентом был, контрабандистом был, даже подпоручиком был, недолго, правда… А вот барином еще не был.» Ну пора просыпаться, будем определяться в этом мире… Я открыл глаза и увидел две бородатые физиономии, которые с благоговейным ужасом таращили на меня глаза из под лохматых бровей.
— Вы кто? — спросил я, подпустив свой вопрос строгости.
На мой взгляд, именно так и должен разговаривать настоящий барин. Интересно, у них тут еще крепостное право или уже нет?
— Я Прохор, управляющий вашим именьем, а он Степан, — кучер ваш. Да вы не серчайте. Сейчас мы колесо приладим, и дальше поедете. Тут недалеко уже, верст пять.
Здорово, значит, у меня и именье тут есть. Интересно только с кем меня перепутали. Ну, да ладно, авось накормят и выспаться дадут, а там разберемся, что к чему.
— Ну давайте, только быстрее…
Мужики, не мешкая, стали прилаживать колесо. Интересно, где они его нашли? А я сел на приступок, наблюдая за их работой. Судя по одежде моих крестьян, а как их еще назовешь, — меня занесло еще дальше в прошлое. Да и сама карета об этом намекает… А, была не была, решился я…
— А что Прохор, какой нынче год?
— Дык, урожайным должен быть. Дай-то бог… Июль-то ведь только начался. Коли никакой напасти не случится, хороший год будет.
Так. Надо иначе спросить. Или уж не спрашивать пока, итак ситуация скользкая.
— Вот прошлый год был, — продолжал рассуждать Прохор, — не больно-то хорош. Дожди шли в наших краях, оттого и урожай пшеницы скудный вышел. Нынче-то не так… А скажите-ка, барин, что у вас в армии говорят? Новой войны с басурманами или еще с кем не случится? Мы хоть и далече от границ-то, а все одно неспокойно. Наполеон, вон до Москвы дошел, армия огромная была, мог и до нас дойти…
— Эк, сказанул, Прохор. Никуда он после Бородина не мог дойти, накостыляли ему там. Да и когда это было, — ответил я, сам поражаясь своей догадливости.
— Так всего семь годков прошло, — раздумчиво ответил тот.
«Так, поздравляю, — мысленно сказал я себе, — значит, сейчас девятнадцатый год девятнадцатого века. Вот как, на сто лет в прошлое перелетел! Значит, крепостное право. Но с другой стороны, я же барин, а это балы, красавицы, лакеи, юнкера… Кто же это написал? Да какие балы в этой глуши, а красавицы тут ходят в сарафанах».
— Ну вот, барин, карета готова. Извольте, садится, вас уж заждались в имении.
Я, разумеется, тотчас забрался в карету. В имении ситуация должна проясниться. Хотя кое-что я уже начал понимать. Барина в лицо они не знают или знают плохо, а шрам и борода вовсе собьют с толку. Скорее всего, настоящий-то барин немало лет провел в армии да в столицах, а именье навещал не часто, если вообще навещал. Остается неясным, куда он подевался из этой кареты, но это дело не мое и объявлять его в розыск я не собираюсь. Отдохну от трудов праведных или неправедных, осмотрюсь и отправлюсь дальше. Господи, такими темпами и до питекантропов недалече…
Усадьба «моя» мне поначалу не понравилась. Никакой особой роскоши не было, комнаты маленькие в немаленьком доме. Главное, — удобства во дворе. Столовая — самая большая комната, но назвать ее залом, можно с большой натяжкой. Ну, а больше я ничего в первый день и не рассмотрел, поскольку меня сразу же усадили за стол и накормили так, что я с трудом добрался до кровати. Опочивальня, то бишь, спальня, была невелика и окна ее выходили во двор. Кровать оказалась в самый раз по моему росту, а перина выше всяких похвал. Уснул я сразу, как только голова коснулась подушки. Промелькнула последняя мысль: «Начинаю барствовать».
Проснувшись, я тотчас вскочил с кровати, ну не совсем вскочил. Можно вскочить с кровати, если на ней матрац, а вот попробуйте вскочить с пуховой перины… В общем, сполз я с кровати и чуть не свалился на пол, поскольку оказался в ночной рубашке до пят. Раньше я думал, что только женщины так наряжаются на ночь. А вот нате же! Кто только меня так обрядил? Я, разумеется, этот балахон тотчас с себя стащил и оказался в чем мать родила. А поскольку было утро, ну мужики меня поймут, видок был что надо… Да еще пока выпутывался из ночного одеяния вслух произнес несколько непечатных словечек. А что? Я же один был в комнате… В комнате, да, но в доме…
Дверь отворилась и появилась высокая, крепкая, черноволосая девица в сарафане до пят. На вытянутых руках она держала одежду
— Ой! — вскрикнула она и отвернула голову, но с места не двинулась.
Я забрал тот ворох одежды, что был у нее в руках, после чего развернул девицу и тихонько выставил за дверь. Хорошо, что межкомнатные двери тут есть, правда без запоров. Одежда, на мое счастье оказалась впору: рубашка и обтягивающие кавалерийские лосины. Штаны по-нашему, а в те времена их называли рейтузы. В моем мире так назывались женские трусики. Ну да ладно, я не привереда. Подошли, и слава богу. Похоже, барин был в чине подпоручика, ну да здесь не армия. Тут я в отпуске или в отставке, пока не ясно, разберемся со временем.
Надел я штаны и отправился во двор, привык я к физическим процедурам, да и умыться надо с дороги. Вечером баню велю организовать. Велю! Во как! Главное, чтоб не появился настоящий барин, но что-то мне подсказывает, что он не появится. Может он переместился на мое место, на сто лет вперед, вот и пусть поработает милиционером вместо меня. А я уж тут вместо него с делами управляться буду. Впрочем, с делами управляться управляющий есть, а я буду просто барином… «Балы, красавицы, лакеи, юнкера…», — вот привязалась песня. А та девица, что одежду принесла, очень даже ничего… Пора знакомиться с обслуживающим персоналом.
Во двор я вышел с голым торсом и босой, в общем, кроме штанов на мне ничего не было. В углу двора обнаружилась кадка с водой и ковш. Умываться без умывальника я не привык, ну уж как получилось: штаны забрызгал и вокруг кадки грязь развел, зато от умывания получил истинное удовольствие. А когда передо мной вдруг возникла та же девица с полотенцем в руках, настроение и вовсе скакнуло на максимум. В этот раз она не отворачивалась, а на мой рубленый шрам на груди, смотрела чуть ли не с восторгом.
— Как звать тебя, красавица? — спросил я.
— Ольга, — ответила она.
Голос с легкой хрипотцой. Едва ли она курит, скорее всего, волнуется. А ведь действительно, хороша.
— Ну, будем знакомы, Ольга, — ответил я. — А я Максим!
Брякнул я, не подумав. Откуда мне знать имя барина?… Придется выкручиваться как-то… Но не пришлось.
— Я знаю, Максим Петрович, — ответила красотка.
Я вернул ей полотенце и отправился осматривать свои владения. Двор был велик. Тут все как положено: конюшня, сарай, где наверняка и погреб есть, баня ну и еще какое-то строение. Не графский замок, но имение, где хозяин — барин. Дом-то я вчера не разглядел толком, но не маленький, оказывается, сложен и огромных бревен, два этажа, крыльцо с перилами. До Шереметьевского дворца ему далеко… Но для меня одного вполне довольно.
Я провел разминку в углу двора: попрыгал, поприсядал, подтянулся пару раз, уцепившись за дверной косяк. Бегать по двору не решился: народ не поймет-с. Крепостные народ темный, еще решат, что барин умом подвинулся… Надо угол во дворе отгородить для занятий спортом, но это завтра. А сейчас пора трапезничать.
